– Да ты, Альфиюшка, бесстыдница!

– Испортить нас решила!

– Ты у нас староста и неформальный лидер. И к чему ты нас, интересно, приведёшь?

А Альфия, с трудом сохраняя серьёзное выражение лица и стараясь не рассмеяться, подливала масла в огонь:

– Ага, с вами всё ясно! Вам мало просто целоваться, пара голубков. Для вас это уже пройденный этап, вам уж широкую постель подавай!

– Фу, какая ты испорченная! – надули губы девушки, но чувствовалось, что многим захотелось потанцевать именно так, как только что описывала Альфия. В это время из коридора вернулись курильщики – и разговор, затеянный Альфиёй, прервался. Начались танцы. Наташа первая пригласила танцевать рыжеволосого веснушчатого парня, сидевшего рядом с ней, обе руки положила ему на плечи, а голову – на грудь.

Альфия убирала со стола, за которым осталась сидеть только одна Регина. Шуруп поймал себя на том, что ему нравится разглядывать девушку – полная, с маленькими родинками, шея, открытые плечи, округлые, пышущие здоровым румянцем щёки. Регина притягивала парня к себе, как магнитом.

Видя, что девушка потянулась за пирожным, Шуруп одобрительно сказал:

– Люблю девушек, у которых хороший аппетит! – Не слишком удачный комплимент, но лучше этого он ничего не смог придумать.

В чёрных, как спелая смородина, глазах девушки промелькнули озорные искорки.

– Потому и ем, чтобы доставить вам удовольствие!

– Вот спасибо, что для меня стараетесь. А ещё кого-нибудь осчастливили? Я в том смысле, что постоянный-то кавалер у вас есть?

Лицо девушки изменило выражение – стало непроницаемым, как маска. Говорить, что до сих пор у неё нет парня, Регине не хотелось, а не ответить было бы невежливо.

– Чтобы в моём возрасте – и у девушки не было ухажёра? Это было бы смешно, не так ли?

Когда Шуруп терялся, не зная, что сказать, он начинал потирать ладони. Помогало – голова начинала лучше работать.

– А если вы мне тоже очень нравитесь?

– Ну, это уже, как говорится, ваша проблема. Меня в это не впутывайте.

Регина, хотя и отпускала колкости, от приглашения потанцевать не отказалась. Как старому знакомому, положила обе руки парню на плечи.

– Вас, кажется, Региной зовут?

– Что, не нравится? Не сама выбирала. Предки так обозвали.

– Разве дело в имени? Вот меня, к примеру, бабушка назвала Сунгатом. А я совсем недавно узнал, что моё имя означает «искусство».

В разговор вмешалась Альфия, которая уловила последние слова Сунгата:

– Вам, оказывается, нужно учиться в нашем институте, – вставила она, после чего уволокла в сторону Мишу-Мисхата для инструктажа.

– Действительно… – сказала Регина.

– Ну не всем же обязательно учиться. Если и Вали – мулла, и Гали – мулла, то кто сено станет косить?

– Ну, у нас мулл и хазратов не готовят.

– А на кого вы учитесь, если не секрет?

– Разве, глядя на наших девушек, трудно догадаться?

– Я сразу подумал, что в честь моего прихода здесь собрали первых красавиц со всех институтов, – пошутил Сунгат.

Говорят ведь – женщинам нужно говорить то, что они хотят услышать. Шутка Сунгата сработала: Регина, откинув назад голову, от души расхохоталась, отчего полные груди заколыхались, заходили ходуном, как горные хребты при землетрясении.

– Не много ли о себе воображаете, товарищ Искусство? Мы – будущие хореографы.

– А это кто такие – те, что балет танцуют, или по сцене просто так топают?

Регина не обиделась, спокойно ответила:

– Нет, мы будем организаторы, методисты, клубные работники. Кто кем устроится, у нас широкий профиль.

Эти подробности Шурупа интересовали не слишком.

– Вы живёте в этой комнате?

– Нет.

– А в какой, если не секрет?

– Я живу с родителями.

– Далеко отсюда?

– Это имеет какое-то значение?

– Хотел просто узнать, может, мы соседи?

– Если пойдёте провожать, узнаете, – откликнулась девушка.

«Девушка не промах, сразу видно, дочь мента – ставит вопрос ребром», – усмехнулся про себя Шуруп. Он осторожно притянул её к себе, сразу почувствовав, как обмякли руки у него на шее. От прикосновения её пышной груди Шуруп ощутил волнение в крови – без всякого сомнения, тогда, под столом именно Регина подала ему знак, сама сделала предложение. Только бы это не оказалось шуткой милиционерской дочки.

Вскоре, попрощавшись, ушла одна из парочек – Сания и Фархад.

– Они решили скоро пожениться, – сказала Альфия, поглаживая Мишу-Мисхата по спине. – Нас пригласили на свадьбу. Надо сходить, поучиться, как это всё устраивают. Потом, глядишь, и в очередь в загс встанем, а?

Альфия не ждёт ответа. Она знает, что решение вопроса зависит только от неё.

Наташа со своим другом тоже засобиралась. Альфия и Мисхат пошли их провожать. Сунгат, воспользовавшись их уходом, с бесцеремонностью зэка схватил Регину в охапку, наклонился к ее лицу и жадно впился поцелуем в ее манящие полураскрытые губы. Регина, часто дыша, осторожно, но решительно отстранила парня от себя. «Кажется, я ей не противен, – отметил Шуруп, – иначе бы получил по морде».

– Я вам не нравлюсь? – прямо спросил Шуруп.

– Ну, вы и наглец!

– Это почему?

– А прежде чем спросить моё мнение, нужно сначала высказать своё. Умные люди поступают именно так.

– Что с меня взять, я простой рабочий.

– И где изволите трудиться?

– В мебельном цехе. Позвольте представиться – крупный специалист по крушению столов и стульев.

Своей прямотой и простотой, даже тем, что сразу полез целоваться, парень пришёлся Регине по душе.

– Мне пора домой, а то не пустят. Если не передумали провожать, то пошли.

Боясь поверить своей удаче, Шуруп радостно шагал рядом с девушкой. В этот вечер он вёл себя иначе, чем обычно: пил мало, ни к кому не приставал с выяснением отношений (что часто бывало у него по пьянке), да и говорить пытался на цивилизованном языке, без мата. Благотворное влияние Регины уже начинало сказываться.

Хотя окончательно изменить Шурупа было невозможно, новая среда, новые знакомые положительно подействовали на него, чего и добивался Сакманов.

Сунгат, от всей души благодарный Мише-Мисхату за то, что свёл его с девушками из «высшего света», намертво прикипел к Регине.

Что касается девушки, то сказать, что Шуруп нравился ей по всем статьям, было бы не совсем верно. Её многое не устраивало – образование десять классов, пробелы в воспитании, обусловленные его сиротским детством. Не нравились его бесцеремонность, неумение и нежелание считаться с мнением других.

Короче говоря, Регина хотя и не осталась равнодушной к атлетически сложенному парню с крутыми бицепсами, но без ума от него вовсе не была. Шуруп не выкладывал ей всей правды насчёт своего прошлого, но девушка быстро обо всём догадалась. В отсутствие Шурупа она, случалось, говорила подругам: «Сейчас мой бандит должен прийти». Она недолго давала отпор домогательствам со стороны напористого ухажёра, впрочем, сыграло свою роль и обыкновенное любопытство.

Даже испытав близость с Шурупом, Регина не нашла в этом особого удовольствия. Его чисто животное стремление получить удовольствие самому, не слишком заботясь о ней, было неприятно девушке, которую дома растили в неге и холе. Но что поделаешь? Человеку ведь нужен кто-то, кто бы жил рядом. Бог создал человека не для того, чтобы он жил один.

Были у Сунгата и явные достоинства – он никогда не скупился на деньги, не мелочился. С ним можно было без страха пойти куда угодно и в какое угодно время. А что простой плотник – так это тоже неплохо. Если они поженятся, рассчитывала Регина, то она сделает так, что он станет плясать под её дудку. Только хомут на парня одевать нужно потихоньку, не торопясь. «А то уж больно горяч и норовист, прямо настоящий мустанг», – думала она с усмешкой.

В общем, молодые люди поладили, успели привыкнуть друг к другу. Парень стал уже заговаривать о свадьбе. Девушка воспринимала его намерения вполне благосклонно. Всё бы хорошо, только в один прекрасный день произошло непредвиденное событие, чуть было не разрушившее их отношения.

В один из летних вечеров Шуруп дожидался Регину в комнате Альфии. Он уже чувствовал себя здесь как дома – сидел в раскованной позе, положив ногу на ногу. Обычно они встречались у Альфии, а затем садились в его зелёный «жигулёнок» и уезжали.

Альфия на кухне готовила чай. В это время в комнату вошла стройная черноволосая девушка с огромными серо-зелёными глазами. На ней было однотонное короткое платье синего цвета, которое подчёркивало тонкую талию и открывало точёные ноги.

Кроме совершенной физической красоты, в ней было неуловимое, не поддающееся описанию очарование, которое притягивало взгляд, как магнитом. Шуруп, увидев её, ошеломлённо раскрыл рот. Прожив на свете двадцать семь лет, ничего подобного он не встречал.

Девушка держалась уверенно, чувствовалось, что она не раз бывала здесь раньше. Она спокойно поздоровалась с ним:

– Добрый вечер! – От улыбки на её божественно безупречном, как у рафаэлевской мадонны, лице появились крохотные ямочки, увидев которые, Шуруп чуть не сошёл с ума.

Чувствуя, как бешено заколотилось сердце, он попытался выдавить в ответ какое-нибудь приветствие, но язык не повиновался.

– Вы Регину ждёте? Я уже в курсе. Очень рада за неё.

Шурупу вдруг отчаянно захотелось сказать: «Может быть, я именно вас жду, а с Региной у нас – это просто так, по принципу «на безрыбье и рак рыба». Но так и не смог выдавить из себя ни слова. Лишь спустя некоторое время понял, что нужно назвать своё имя. Девушка в ответ легонько согнула колени, делая книксен, как принято у танцовщиц.

– Зульфия, – представилась она. Взяв с полки какие-то учебники, положила в сумку и со словами «Всего доброго, желаю удачи!» вышла, оставив за собой тонкий аромат духов и одуревшего от избытка чувств Шурупа.

Зульфия не знала, что в этот миг к числу несчастных, испытывавших к ней неразделённую любовь, добавился ещё один Маджнун. Даже достигнув того, к чему так стремился, – засыпать, положив голову на мягкую, пышную грудь Регины, – Шуруп никак не мог выбросить Зульфию из головы. Она грезилась ему во сне и наяву. И зачем только он её повстречал? Жил бы себе на свете, не зная о её существовании, и был бы вполне доволен и счастлив тем, что имел.

А теперь Регина, от которой он прежде был без ума, уже не казалась ему такой привлекательной: её высокая полная грудь никак не вязалась с не в меру тонкими ногами. Даже целуя Регину, Шуруп закрывал глаза, воображая, что сжимает в объятиях Зульфию и ощущает вкус её нежных губ.

– Что это ты молчишь? – внезапно спросила Регина низким прокуренным голосом.

Словно ребёнок, застигнутый на месте преступления, Шуруп отвёл глаза и растерянно пожал плечами. Что он мог ответить? Что собака не может думать ни о чём другом, как о мозговой косточке?

– Что-то взгрустнулось. – Тут на ум ему пришла спасительная версия: – Бабушку вдруг вспомнил.

Регина недобро усмехнулась. От отца она унаследовала наблюдательность и проницательность. Она давно уже подмечала некоторое охлаждение в их отношениях. И причина ей была хорошо известна: Шуруп положил глаз на Зульфию. Регина от Альфии знала, что Зульфия в её отсутствие заходила в комнату. Она в сердцах чуть было не сказала: «Не больно-то губы раскатывай – всё равно она тебе не достанется. Для тебя и я-то – чересчур лакомый кусочек».

Регине стало жалко себя, и она не сдержалась:

– Уж не мечтаешь ли ты о Зульфие? Ну давай, волочись за ней, пока у тебя горб не вырастет, как у Квазимодо. Даже если луну с неба достанешь, она на тебя не взглянет. И от меня тоже катись подальше!..

Шурупу с большим трудом удалось разрушить стену, вставшую между ними. Он и извинялся, и клялся всеми святыми. Регина долго не могла оттаять. Но время шло – Зульфия стала жить с Сайтом. Всякая новость – палка о двух концах. Для кого-то несчастье, а кому-то в радость.

– Слыхал, Зульфия-то втихаря замуж вышла. Давно уже, говорят.

– Правда? А за кого?

– Уж не за тебя, как видишь.

Шуруп не выдержал, повторил вопрос:

– И кого же она выбрала в спутники жизни?

– Какого-то солидного мужика, Сайтом зовут. Говорят, главарь мафии.

У Шурупа перехватило дыхание, его бросило в жар. Его хрустальная мечта разбилась вдребезги. Теперь не то чтобы переспать с Зульфиёй, – нельзя было и подумать о том, чтобы просто увидеться с ней или поцеловаться. «Смотри-ка ты, Пахан какую классную девочку к рукам прибрал. Он, конечно, не гнил заживо в тюрьме, отсиживая срок! Он в это время свой капитал наживал. Тут всё решают богатство, деньги. Девчонки при виде чёрной «Волги» теряют голову и готовы ехать куда угодно…»

Шуруп, не допускавший и мысли о том, что Зульфия вышла замуж по любви, испытывал искреннее чувство жалости по отношению к ней. Как-то раз ему в голову вдруг пришла мысль: нужно с ней увидеться и поговорить. Уж если согласилась спать с мужчиной намного старше себя («вышла замуж» – это, наверное, фантазия Регины), то, возможно, не отвергнет и Шурупа. С Зульфиёй он готов был идти пешком хоть на край света, быть всю жизнь её рабом, сторожевой собакой у её ног. Естественно, после того, как получит доступ к её телу…

Пока Шуруп витал в мире сладких грёз, ноги сами принесли его к институту культуры. В душу закралось опасение: «А вдруг вместо Зульфии выйдет Регина. Ей лапшу на уши не навешаешь – мол, тебя встречаю, – ментовская дочка насквозь видит. Даже сходя с ума по пахановской девушке, Шуруп и мысли не допускал о разрыве с Региной. Как говорится: «Синица в руках…»

Он знал, что с Зульфиёй ему будет встретиться нелегко. Расписание смотреть он не стал – во-первых, ничего не поймёт, а во-вторых, он сам боялся своей дерзости.

Всё же он встретил Зульфию – только не возле института, а когда она выходила из общежития.

Шуруп узнал её издалека – девушка словно с картинки сошла, даже захочешь – не сможешь сыскать в ней ни одного изъяна. Ну просто райская гурия! Откуда такие, чёрт возьми, берутся? Одна походка чего стоит – голову держит гордо, как королева, спина прямая, а гибкий стан колеблется, как у индийских танцовщиц. Вот так стоял бы и смотрел целую вечность… Но нетерпеливое желание обладать девушкой взяло верх над романтическими чувствами.

– Здравствуй, Зульфия, – выпалил он, догнав девушку.

Девушка чуть повернула голову на звук его голоса, но, по-видимому, не узнала его. Она боялась поднимать глаза на прохожих мужчин – они почему-то все на что-то надеются. А этот наглец откуда-то знает её имя. Может быть, просто назвал наугад и попал в точку?

– Здравствуйте, – ответила она, не замедляя шага.

– Вы меня, кажется, не узнаёте? Я…

Парень хотел было назвать своё имя, но в последний миг прикусил язык. «Я – Сунгат, парень Регины, но люблю только тебя!» – так, что ли, сказать? Тут, как в шахматах, нельзя путать ферзя со слоном, а то сшибут с доски.

– Я… хотел попросить разрешения проводить вас.

Девушка, похоже, немало слышала банальностей подобного рода. Она, не задумываясь, отрезала:

– Спасибо, но меня есть кому провожать.

– А если встретимся в другой раз?

Зульфия бросила рассерженный взгляд в сторону навязчивого донжуана – Шурупа будто пронзили две зелёные молнии.

– Видите вон ту чёрную машину?

– Вижу, – сказал Шуруп, ещё ничего не понимая.

– В этой машине мой муж. Хотите, познакомлю?

Шурупа точно ветром сдуло – только пятки засверкали. Он ещё помнил тяжёлый пахановский кулак. Остановился, чтобы выматериться, облегчить душу, но только и сумел крикнуть он вслед Зульфие: «Ты ещё пожалеешь!»

Шуруп, отвергнутый девушкой, был переполнен жаждой мести, но, как говорится, не желай зла другому… Именно с этой встречи пошёл отсчёт всем его несчастьям…

15

Не успели молодожёны забыть деревенскую «свадьбу», как в гости к ним пожаловала Рамзия-ханум, мать Зульфии. Не выдержало материнское сердце – она решила всё-таки взглянуть на зятя, выяснить отношения, а Зульфию… Как быть с дочерью, она ещё не решила. Вот как произошла встреча.

Саит с Зульфиёй вышли из машины и, взявшись за руки, весело что-то обсуждая, поднимались на третий этаж. У двери их квартиры прогуливалась взад-вперёд женщина средних лет. В её руках была та самая знакомая Сайту дорожная «тигровая» сумка, которую он видел у Зульфии в день их первой встречи.

Зульфия с радостным криком бросилась матери на шею: «Мама, мамочка, как здорово, что ты приехала!»

Пока открывали дверь, раздевались в прихожей, Саит успел подумать: «Раз уж приехала, то одно из двух – либо мириться, либо забирать дочь домой». Рамзия-ханум сняла пальто, пуховый платок, и Саит сразу увидел – мать и дочь очень похожи между собой. Только у Рамзии-ханум фигура полнее и походка плавная, степенная, а не летящая, как у Зульфии.

– Ну давайте, присядем, помолимся для начала. – Молодые сели, поднеся сложенные лодочкой ладони к лицу. После молитвы свекровь Санта, напустив на себя несвойственную ей суровость, неприязненно-резким тоном обратилась к хозяину дома:

– Как вас прикажете называть? – спросила она, не глядя на него.

– Мама, моего мужа зовут Сайт, – попыталась сгладить напряжённость Зульфия.

– Молчи, тебя пока не спрашивают.

– Имя моё Зульфия уже назвала – Сайт, а фамилия Сакманов. Мы, Рамзия-ханум, любим друг друга, хотим всегда быть вместе. В загсе мы расписались, а в вашей деревне мулла прочитал нам никах – так что, несмотря на то, что не удалось с вами познакомиться, законов шариата мы не нарушили.

– Это правильно, что вы назвали меня «ханум», хотя у нас в деревне так никто не говорит. Я уж боялась, как бы вы меня не назвали «апа». А ведь мы с вами, наверное, одногодки?

– Нет, мама, Саит тебя на два года младше. Тебе сорок пять, а ему сорок три. Но зато вы в одном месяце родились. Вы у меня оба свирепые львы, – засмеялась Зульфия, не принимая всерьёз прокурорского тона матери.

А Рамзия-ханум, настроенная весьма непреклонно и решительно, продолжала:

– У вас наверняка есть дети, которые моей Зульфие приходятся ровесниками. Алименты, небось, платите? Или, может, скрываетесь от жены? Бесстыжий, говорят, никогда не покраснеет, даже если его поджарят в преисподней на сковородке.

Зульфия, несколько удивлённая непривычной воинственностью и жесткостью матери, которую всегда привыкла видеть миролюбивой, покладистой и уступчивой, и в этот раз ответила за мужа:

– Мама, дочери Санта восемнадцать лет. Она живёт в Уфе с матерью и отчимом. Учится на втором курсе. У неё есть своя квартира, мы ей помогаем, и дальше будем поддерживать, так ведь, Сайт?

– Стыдно людям на глаза показаться, – закрыла лицо руками Рамзия-ханум. Распаляясь всё больше и больше, она перешла на крик: – Моя дочь чуть постарше вашей. Вам разве не зазорно было девочку в жёны брать? В вашем-то возрасте?

Сайт, которого годы научили сохранять самообладание в любой ситуации, нашёл силы выдавить из себя шутку:

– Подлецу, говорят, всё к лицу.

Рамзия-ханум с зятя переключилась на дочь:

– А ты, кызым^[3], оказалась плохой, неблагодарной дочерью! Не спросить благословения у родителей, которые тебя вырастили, выкормили! Не ожидала я от тебя такого.

Теперь пришёл черёд Зульфии закрыть лицо руками. Из-под тонких, длинных пальцев по щекам заструились ручейки слёз.