Цитаты из книги «Зажги меня»

Но как только я оказываюсь в комнате, выражение лица Уорнера сразу меняется: холодная тонкая линия его губ переходит в широчайшую дружелюбную улыбку, которая так и расцветает на глазах у изумленных беженцев. Глаза его сияют. Он усмехается, глядя на меня, и, похоже, вовсе не имеет ничего против того, что в его сторону смотрит сразу несколько смертельных стволов.

Сердце у меня останавливается. Потом снова начинает колотиться. И снова останавливается.

Ни ружье, ни меч, ни армия, ни король никогда не будут иметь больше силы и власти, чем предложение. Меч может резать и убивать, а слова будут пронзать и оставаться в нашей плоти, вгрызаясь в нашу душу. Потом они становятся неким подобием трупов, которые мы понесем с собой в будущее, при этом стараясь вырыть им могилу, но всякий раз нам не будет удаваться отделаться от их скелетов и вырвать из себя навеки. Я шумно сглатываю

Слова, как мне кажется, это такие непредсказуемые существа…

А откровения Уорнера еще так свежи в памяти, и они еще не до конца осели в моем мозгу. Я не знаю, как и что должна сейчас говорить в его защиту и как можно примирить такие разные мнения о нем. На секунду я даже начинаю злиться на него за то, что он сам создал свой идиотский имидж животного. И еще я сержусь на Уорнера за то, что именно из-за него я сейчас оказалась в таком затруднительном положении. Если бы он не строил из себя неадекватного извращенца, мне не пришлось сейчас стоять вот так, посреди комнаты, и оправдываться перед своими же друзьями.

Все эти годы я жила в постоянном страхе перед собой. Сомнения всегда сопутствовали страху и тоже переместились в мой мозг, где благополучно отстроили себе дворцы и замки, где они правили королевствами и мною, где они согнули мою волю. И это продолжалось до тех пор, пока я окончательно не превратилась в молчаливого и покорного раба, слишком напуганного для того, чтобы иметь способность ослушаться или высказать свое несогласие. Я была закована в кандалы, пленница своего собственного рассудка. Но наконец, наконец я вырвалась на свободу.

– Ты видишь, с кем мне приходится иметь дело? – обращается к нему Кенджи. – Никто не любит бедолагу Кенджи. Я только все отдаю, отдаю и отдаю и ничего в ответ не получаю. Мне нужна такая женщина, которая сумеет оценить все это, – говорит он, проводя рукой вдоль своего туловища. Разумеется, что тут он явно преувеличивает. Ему просто хочется немного повеселить Джеймса, и его попытки пользуются успехом. Кенджи – единственная возможность немного посмеяться и расслабиться в этой тесной перенаселенной комнатенке. Мне кажется, что такое скопление людей и заставляет его каждый день совершать такие длительные пешие прогулки. Или, может быть, ему просто требуется горевать в одиночку и в тишине, там, где ни для кого он не покажется смешным. Мое сердце стучит с перебоями, мне тревожно думать о том, как тяжело приходится Кенджи держаться молодцом, когда на самом деле он готов в любой момент распасться на части. Сегодня я впервые посмотрела на него с другой, неведомой мне ранее стороны, и это удивило меня даже больше, чем я могла бы предположить.

– Эй, ребятки… Ваше исследование филейных частей друг друга не слишком приятно для глаз малышей. Джеймс хохочет.

– Боже ты мой! – вздыхает Кенджи, ни к кому конкретно уже не обращаясь. – Похоже, эта девчонка так и напрашивается на то, чтобы ее хорошенько отшлепали по попке. – Долго нам еще идти? – нарочито громко спрашиваю я, потому что меня охватывает раздражение, да и пора сменить тему.

Его отчаянные признания, от которых я начинаю растворяться.