Глава 6

После урока Гудини спрашивает, есть ли желающие показать мне нечто под названием «Кладовая». Никто не спешит воспользоваться шансом, и я вызываюсь показать Кладовую самому себе. В конце концов, чем больше времени я провожу в одиночестве, тем меньше у меня возникает вопросов. Но Гудини запускает куском мела в Лимона, выдергивая того из полудремы, и говорит, что, как бы сильно Лимон ни хотел одиноко почить в безвестности, ему придется стать для меня лучшим соседом по комнате, какого только можно вообразить.

Мне лично кажется, что идеальный сосед должен иногда поддерживать разговор, но у Лимона, похоже, другое мнение на сей счет. Мы идем молча, пока я наконец не решаюсь задать вопрос, который мучает меня с того самого момента, как Гудини рассказал, чему нас учат:

– Что все-таки значит быть профессиональным хулиганом?

Лимон и ухом не ведет.

– В смысле, я знаю, кто такие обычные хулиганы, – поясняю я, представляя себе Бартоломью Джона. – Ну, или думаю, что знаю. Но чем он отличается от профессионального? Нам что, платить будут?

– Какая разница? Хулиганить прикольно. Этого достаточно.

Этого достаточно. Отлично. Никаких проблем.

– Кстати, – добавляет Лимон, – ты уже тринадцатый.

– Тринадцатый кто?

– Сосед по комнате.

– Круто, – киваю я и добавляю: – Но ты здесь всего месяц, разве нет?

Молчание.

– То есть ты меняешь по три соседа за неделю?

– Двенадцать за одну неделю. Девять первокурсников, таких же, как мы, один второкурсник, один третьекурсник и один четверокурсник. Их всех смущало мое хобби, и больше не нашлось никого, кто хотел бы ко мне подселиться. До вчерашнего дня я двадцать один день жил без соседа.

У меня падает сердце.

– Сочувствую. Но наверное, это здорово – иметь собственную комнату.

Он пожимает плечами:

– Скоро я снова останусь в ней один. Если только они не были правы насчет тебя.

– Это ты о чем? – Я изо всех сил стараюсь, чтобы мой голос звучал непринужденно.

– Я не знаю, что там у тебя за история. – Он останавливается перед стеклянной дверью, поворачивается ко мне и приподнимает лохматую бровь. – Но я знаю, что если они тебя ко мне подселили, то считают, что огонь тебе нипочем.

Он заходит внутрь. Мне приходится немного подождать, чтобы унять дрожь в ногах; потом я следую за ним.

– Добро пожаловать в Кладовую! Пожалуйста, положите одну руку на панель.

Прямо за дверью находится серебристый турникет. Рядом с ним стойка, на которой лежит тонкая прозрачная коробочка. Слева от стойки располагается длинный прилавок, из-за которого мне улыбается сотрудник Академии. Судя по бирке на красной рубашке, его зовут Мартин.

– Руку на панель, – повторяет Мартин. – Иначе не получится зайти.

Он кивает на прозрачную коробочку. У меня внутри все сжимается. Мне не хочется тянуть время и раздражать Лимона, но я боюсь, что нечаянно запущу сигнализацию, какую-нибудь сирену или – еще того хуже – сделаю так, что с потока посыплются конфетти, а рядом появится духовой оркестр и заиграет марш в мою честь. Учитывая, как высоко Анника ставит убийц, такой прием вполне возможен.

– Что, потратить впустую целый час на уроке тебе кажется мало?

Я оборачиваюсь. Позади меня стоит мальчик с торчащими черными волосами. За ним – девочка, у которой Гудини украл плюшевого единорога. А за ней – четверо хулиганов постарше. Все они выжидающе смотрят на меня.

– Простите, – говорю я. – Я тут раньше никогда не был.

– Мы в курсе. – Мальчик – кажется, Гудини называл его Эйбом – закатывает глаза. – Это не бином Ньютона. Положи руку на панель и жди, пока турникет запикает.

Я бы лучше пропустил его вперед и попытался протиснуться через турникет вслед за ним, но Мартин смотрит на нас. Тем временем сзади подходят все новые хулиганы, и хвост очереди уже вылезает за дверь. Некогда думать о том, как еще потянуть время, и я поворачиваюсь обратно, закрываю глаза… и кладу правую руку на панель.

Коробочка шевелится. Я распахиваю глаза, пытаюсь поднять руку, но пальцы приросли к панели, как магнитики к холодильнику. Коробочка – которая, как я теперь вижу, представляет собой экран компьютера, – наклоняется на сорок пять градусов, и прямо над моими пальцами появляется бегущая строка.

«Добро пожаловать, Симус Хинкль! У вас… 20 кредитов!»

Эйб фыркает. Девочка с единорогом хихикает. Мартин говорит:

– Все с чего-нибудь начинают. Если слухи о тебе правдивы, то скоро ты сможешь купить самолет Килтер.

Смешки затихают.

– Это стоит пятьдесят тысяч кредитов, – замечает Эйб. – Самое дорогое, что есть в Кладовой.

– Знаю, – кивает Мартин и подмигивает мне.

Турникет пикает. Я вваливаюсь внутрь, чуть не сметая выставленные перед входом коктейльные трубочки и горку шариков из жеваной бумаги.

Желая поскорее оторваться от одноклассников, я бросаюсь в первый же проход. Стены здесь увешаны всей амуницией, о которой только может мечтать хулиган. Пневматические винтовки и ружья для пейнтбола. Луки со стрелами. Водяные пистолеты и пистолеты, стреляющие ледышками. Воздушные шарики, которые выглядят как безобидные подарки на день рождения, однако их название – гидробомбы – заставляет подозревать, что их можно использовать не в таких невинных целях.

Ничего похожего на мое оружие здесь нет, но все это все равно заставляет меня вспомнить о мисс Парципанни. Я убыстряю шаг и тороплюсь выбраться из этого коридора.

Побродив по другим проходам, я наконец нахожу Лимона в дальнем конце магазина. Он стоит перед стеной, на которой написано «Худший кошмар пожарного». Я подхожу поближе и вижу, что для пожарного худший кошмар – это спички и зажигалки. Щепки и рваные газеты. Канистры с бензином. Огнеупорные маски и костюмы.

И та штука, на которую Лимон уставился, словно на маятник часов: Килтерский детектор дыма с автоматической системой пожаротушения. Серебристый диск с дырочками в стеклянном ящике на верхней полке, под самым потолком.

– Хочешь это купить? – спрашиваю я.

– Он стоит две тысячи кредитов.

– А у тебя сколько?

Он поворачивается ко мне и прищуривается.

– У меня минус двадцать, – с готовностью сообщаю я.

Он не улыбается и лишь снова прикрывает сонные глаза.

– Как мне получить больше? – спрашиваю я, чтобы Лимон не подумал, что я все время лезу в чужие дела, как назойливая муха.

Он снова переводит взгляд наверх.

– В неделю ты автоматически получаешь десять. Это вроде карманных денег от родителей, только постель убирать не обязательно. Все остальное ты зарабатываешь хулиганством – при выполнении заданий или по собственной воле – и получаешь благодаря штрафным очкам. Одно штрафное очко – один кредит.

– А золотые звездочки что-нибудь дают?

– Ага. У тебя забирают кредиты. – Он скашивает на меня глаза. – Ты, должно быть, успел совершить что-то чересчур правильное, раз наделал долгов сразу после приезда. Может, позвонил на горячую линию для горячих голов?

У меня замирает сердце.

– Это приносит золотые звездочки?..

– И ставит на уши охрану. Поэтому ученики иногда на это идут. Если на кого-нибудь настучать, можешь помешать ходу соревнований, а это стоит того, чтобы лишиться пары кредитов.

Я пытаюсь осмыслить услышанное; Лимон отводит глаза и продолжает:

– На планшете есть штука под названием «Классный табель Килтер». Там каждый час обновляется информация о твоих штрафных очках и звездочках. Чтобы посмотреть, нажми на дисплей. Иконка с красным яблоком.

Ну, само собой.

– А очки сгорают, когда ты используешь кредиты? – спрашиваю я.

– Нет. Анника не хочет, чтобы из-за своих покупок ты забывал, сколько всего уже успел натворить. Поэтому штрафных очков и звездочек становится только больше. А вот кредитов может стать и больше, и меньше. Чтобы посмотреть, сколько их у тебя, нажми на значок доллара на дисплее. – Он берет с полки коробок спичек. – Чтобы всех нагнать, тебе стоит заняться учителями прямо сейчас.

Перед глазами у меня мелькает мисс Парципанни, летящая на пол. Я трясу головой, и образ исчезает.

– Ты слышал, что сказал Гудини, – продолжает Лимон. – Когда-нибудь придется начать. За каждого учителя дают сто штрафных очков, так что, если хочешь наверстать упущенное, начать стоит как можно скорее.

– А что, если у меня не получится их подловить? И я не получу очков?

До несчастного случая с яблоком я никогда не хулиганил. И я не сомневаюсь, что провалю все здешние задания.

– Тогда…

– Эй, лимонад!

Лимон отходит от стены, разворачивается и засовывает руки в карманы.

– Абрахам.

Мальчишка с черными торчащими волосами приближается к нам ленивой походкой. Под мышкой у него баллончик с краской, а во рту леденец.

– Что хорошего? Или, точнее, что плохого?

Лимон не отвечает. У меня такое чувство, будто я должен его от чего-то защитить, вот только непонятно, от чего.

– Все мечтаешь о Килтерском детекторе дыма с автоматической системой пожаротушения? – Эйб перекатывает во рту леденец. – Штрафные очки просто так не достаются.

– Тихо вы. – К нам подходит Габи, девочка с единорогом. – Здесь Ферн, и она засмотрелась на резиновые мячики.

Мы поворачиваемся туда, куда кивнула Габи, и видим целую пирамиду резиновых мячей. Здесь есть мячи всех цветов радуги, и все они уложены по размеру. В самом низу – огромные, на которые можно усесться сверху и прыгать. На вершине – крохотные, вроде тех, что продаются в автомате за четверть доллара. Посередине лежат футбольные, баскетбольные и другие мячи; некоторые я вообще никогда в жизни не видел.

Рядом с пирамидой стоит девушка с черными кудрявыми волосами, которые торчат во все стороны, как будто она засунула пальцы в розетку. На ней очки в белой оправе с острыми уголками. Я узнаю ее: Анника вчера ее представляла. Девушка берет сверху мячик, подносит к уху и трясет.

Лимон подталкивает меня.

– Давай, это твой шанс.

– На что?

– Избавиться от долгов. Рассмеши ее, напугай, заставь упасть в обморок – все что хочешь.

– Как? – спрашиваю я.

– Ферн – учитель физкультуры, – объясняет Габи. – Профессиональный игрок в «вышибалы». Значит…

– …мне нужно запустить в нее мячом? – заканчиваю я.

– Именно. – Габи улыбается, как будто эта мысль доставляет ей удовольствие.

– Ни за что, – отрезаю я. – Никогда в жизни.

– Восхитительно, – хмыкает Эйб и засовывает леденец за левую щеку. – Продолжай в том же духе. Далеко пойдешь.

Лимон бросает на него быстрый взгляд и подходит ко мне.

– Это проще простого. Она отвлеклась. Вокруг полным-полно детей. Она даже не узнает, кто это сделал.

Она, может, и не узнает. Но я-то буду знать.

– Если это так просто, почему бы вам, ребята, не попробовать самим? – предлагаю я. – Вы здесь дольше, чем я. Вы это заслужили.

– Я подловила ее на прошлой неделе, – отвечает Габи.

– Две недели назад, – говорит Лимон.

– В первый же день, – бросает Эйб и с хрустом разгрызает леденец.

Я пытаюсь придумать еще какую-нибудь отмазку, но не могу. Ферн, кажется, с головой погружена в созерцание пирамиды… но, может, она просто притворяется и ждет, пока какой-нибудь неосторожный хулиган вздумает к ней подобраться? И тогда она его поймает с поличным?

– В чем дело? – интересуется Эйб. – Никогда не связывался ни с кем вдвое больше тебя ростом?

Перед глазами мелькает кривая ухмылка Бартоломью Джона. Рыбные палочки, утонувшие в молоке. Яблоко, летящее по воздуху. Мисс Парципанни, оседающая на пол.

Я смотрю на Эйба, потом киваю Лимону:

– Я сейчас.

Они стоят плечом к плечу, пока я приближаюсь к пирамиде. Ферн кладет мяч на место и обходит пирамиду, я прячусь за прилавком, где выставлены перья и смола, пригодная для разогревания в микроволновке. Девушка на секунду поднимает голову, и мне кажется, будто наши взгляды встречаются, – в этот момент сердце так бешено стучит у меня в ушах, что заглушает все другие звуки. Но она просто берет сверху бейсбольный мяч и сжимает в руках.

Все еще с колотящимся сердцем, я оглядываюсь в поисках чего-нибудь, чем можно было бы кинуть. Смола и перья сразу отметаются. Карманные фонарики и очки ночного видения – тоже. На расстоянии вытянутой руки находятся только гидробомбы. Они сделаны из резины, и те из них, что наполнены водой, больше похожи на мячи, чем на воздушные шарики… но я все равно не уверен, что это считается. Я мог бы пройтись по магазину в поисках чего-нибудь более подходящего, но я знаю, что сбегу, поджав хвост, как только пирамида пропадет из виду. А если я попытаюсь взять мяч из этой самой кучи, Ферн может меня заметить.

Стало быть, гидробомбы.

В стеклянном шкафу лежат три штуки. Я беру самую маленькую – размером с теннисный мяч. Она кажется одновременно мягкой и твердой. Судя по картинке возле шкафа, даже самая маленькая гидробомба способна вдребезги разбить стекло с расстояния в шесть метров.

Но я не собираюсь ничего разбивать. Не сегодня.

Все еще укрываясь за столиком с перьями и смолой, я поворачиваю голову и наблюдаю за Ферн. Она, наверное, самый медлительный на свете покупатель. Она сжимает и трясет каждый мяч. Берет по одному в каждую руку, приподнимает и опускает. Стучит по мячам, протирает их краем одежды и смотрит, что получилось. Мама так же выбирает фрукты в магазине, но на это уходит в десять раз меньше времени.

Это продолжается так долго, что я начинаю терять терпение. Ну и что с того, если я останусь в долгах? Что с того, если я не получу штрафных очков? Что важнее – произвести здесь на всех хорошее впечатление или сделать так, чтобы то, что произошло с мисс Парципанни, никогда не повторилось?

Второе. Поэтому я поворачиваюсь. Тянусь к шкафчику, чтобы положить гидробомбу на место.

– Трусишка, – усмехается Эйб. – По нему сразу видно.

Кальций. Поможет тебе подрасти.

Я поворачиваюсь обратно.

Я промажу. Я брошу… и промажу. По крайней мере никто не скажет, что я не пытался.

На стене позади Ферн висит плакат с улыбающимся мальчишкой, с головы до ног одетым в фирменном стиле Академии Килтер: на нем серая бейсболка, толстовка и спортивные штаны, все это – с серебряным логотипом «АК». Он белобрысый и круглолицый, и, если не присматриваться, он чем-то напоминает Бартоломью Джона. Его лицо отлично подходит в качестве мишени.

Я задерживаю дыхание. Отвожу руку назад. Мысленно рисую дугу, по которой пролетит гидробомба – прямо над головой Ферн, но все же не заденет ее. Я замахиваюсь и разжимаю пальцы…

…и в этот момент кто-то врезается в меня. Гидробомба вылетает из рук, и я падаю на пол.

Но перед этим я успеваю увидеть, как наполненный водой шарик сшибает баскетбольный мяч посреди резиновой пирамиды. Пирамида взрывается. Дюжины мячей разлетаются во все стороны. Четыре из них задевают Ферн – они ударяют ей в плечо, грудь, живот, а один, когда Ферн поворачивается вокруг своей оси, словно солдатик в компьютерном шутере, врезается в нее сзади. Она падает на пол, и на лице у нее я замечаю выражение незамутненного удивления.

– Чувак, прости!

Я открываю глаза и вижу хулигана на несколько лет старше себя, склонившегося надо мной. Он зажимает под мышкой радиоуправляемую модель самолета и протягивает мне свободную руку.

– Новая модель. Потерял управление. Ты в порядке?

Я хватаюсь за его руку и сажусь. Сквозь ножки столика с перьями и смолой я вижу, как Ферн встает на колени, протирает глаза и шарит по полу среди прыгающих мячей в поисках своих очков. Пока я размышляю, стоит ли ей помочь, она нащупывает очки и надевает на нос.

На этот раз наши взгляды действительно встречаются.

– Симус! – сияет она и хлопает себя ладонями по бедрам. – Мне следовало этого ожидать!

Это была случайность. Я открываю рот, чтобы все объяснить, но не успеваю я начать, как за спиной оживает и начинает вибрировать рюкзак. Я стаскиваю его, открываю и достаю планшет. Экран мигает красным, и я вижу новое сообщение.

«Поздравляем, Симус Хинкль! После победы над Ферн Нуган вы на 100 штрафных очков ближе к тому, чтобы стать профессиональным хулиганом!»