Акцент на надежном фундаменте, который создает привязанность, позволяет теории привязанности выйти за пределы традиционной области, направленной в основном на изучение связи между родителями и детьми. Некоторые терапевты не придают особого значения привязанности, полагая ее основными функциями защиту и управление страхом в момент угрозы. Именно поэтому они считают, что теорию привязанности сложно применить для терапии взрослых. Между тем постоянное ощущение безопасности рядом с другими людьми создает основу для оптимального развития и стабильности в течение всей жизни, а также способность уверенно справляться со стрессом в неизбежных жизненных кризисах и переходных периодах и сохранять эмоциональную стабильность. Люди, знающие, что у них есть надежный тыл, и чувствующие себя в безопасности, способны идти на обдуманный риск и преодолевать сложности, что позволяет им реализовывать себя наилучшим образом. У них в буквальном смысле слова больше ресурсов (внимания и энергии), которые можно использовать для развития, а не для защиты.

Модели: статичные или гибкие?

Еще одно довольно распространенное заблуждение относительно теории привязанности заключается в том, что прошлое в жизни человека или семьи рассматривается как единственный фактор, определяющий личность и будущее человека. Работы Боулби часто ассоциируются с аналитическими и объектно-отношенческими точками зрения – подходами, описывающими, как отношения в раннем возрасте формируют подсознательные модели, которым клиент следует на протяжении жизни. Однако в описании таких моделей Боулби использовал эпитет «рабочие» и предполагал, что их можно пересмотреть в случае необходимости. С годами стало понятно, что эти модели подвижнее, чем считали ранние теоретики науки о привязанности, и могут изменяться под воздействием новых переживаний. Например, в одном исследовании у 22 % семейных пар тип привязанности изменился (изучалась привязанность за три месяца до заключения брака и через полтора года после)^[48]. В целом наиболее склонны к изменениям люди с высоким уровнем тревожного типа привязанности. Можно было бы предположить, что люди с избегающим типом привязанности, которые менее открыты новым переживаниям и информации, будут и менее склонны к изменениям. Однако недавнее исследование, посвященное терапии для пар на основе привязанности^[49], показало, что после каждого сеанса избегающие партнеры все же немного меняют свои модели привязанности. Исследования в области индивидуальной терапии также доказали возможность изменения рабочих моделей привязанности^[50]. Таким образом, детский опыт влияет на развитие, но, если модели не стали статичными и замкнутыми, траектория этого развития может измениться. В противном случае человек избегает и игнорирует новые переживания или использует негативные паттерны взаимодействия с близкими как подтверждение самых отрицательных элементов таких моделей.

Очень важно понимать, как именно опыт прошлых отношений влияет на настоящее. Наука о привязанности предполагает, что ранний опыт формирует спектр реакций человека на действия или слова других людей, порождает стратегии управления сильными эмоциями, а также модели себя и других. Они могут развиваться и изменяться – а могут работать как самосбывающиеся пророчества. Адам говорит мне: «Знаете, я никогда ни от кого не ждал любви. Я чувствовал себя самозванцем. Моя жена вышла за меня замуж по ошибке. Именно поэтому я все время прятался и не подпускал ее к себе. И, конечно же, она бросила меня!» Хронический характер отсутствия связей усугубляется еще одним фактором. Несмотря на то что стремление образовывать любовные связи естественно (оно «вшито» в мозг млекопитающих), очень трудно понять, что это возможно, и не сдаваться, если живого примера такой связи никогда не было перед глазами. Адам отмечает: «В жизни бы не поверил, что люди могут разговаривать вот так – как мы с вами. Я не знал, что с таким сильным гневом все-таки можно совладать, и это помогает говорить о своих чувствах вслух. В моей семье такое было не принято. Но я учусь этому сейчас».

Сексуальная жизнь и надежная привязанность

Некоторые современные авторы считают, что привязанность не имеет ничего общего с романтическими сексуальными отношениями, которые в нынешнем обществе лежат в основе установления связи между взрослыми людьми. Эти исследователи утверждают, что привязанность можно ощущать к хорошим друзьям, что на корню убивает любую эротику. К тому же новизна и риск – обязательное условие хорошего секса, и потому надежная привязанность может фактически препятствовать полноценно удовлетворяющей сексуальной жизни.

Проблема взаимосвязи сексуальной жизни и привязанности более подробно рассматривается в главе 6, посвященной терапии для пар. Если вкратце: есть практически неопровержимые доказательства того, что связь между родителем и ребенком и романтическая связь между взрослыми – это «варианты одного и того же процесса»^[51]. Параллели очевидны. И та и другая связь включают одинаковый спектр моделей поведения: пристальные взгляды, объятья, прикосновения, ласки, улыбки и плач. Связи обоих типов наполнены сильными эмоциями: боль и страх при разлуке, радость при воссоединении, гнев и печаль в случае опасения лишиться таких отношений. В обоих случаях люди стремятся сблизиться и чувствуют себя комфортно при сближении. Качество как отношений между родителем и ребенком, так и взрослой романтической связи определяется тем, насколько любимый человек чувствителен, доступен и отзывчив. Успешное начало отношений порождает чувство уверенности, безопасности и открытости, помогает научиться эмпатии. Утрата связи вызывает тревогу, гнев и протестное поведение, за которыми могут последовать депрессия и отстраненность. И взрослые, и дети могут тревожно «цепляться» или защитно дистанцироваться, что может стать привычными реакциями.

Понимание сути надежного фундамента показывает, что между эротизмом романтической любви и безопасной привязанностью нет никакого внутреннего конфликта. Согласно исследованиям, партнеры с надежным типом привязанности отмечают большую удовлетворенность сексуальной жизнью, а в целом безопасная связь способствует более полной и менее напряженной сексуальности в отношениях. Отрицательно же влияет на сексуальную жизнь как раз разрушение связи, в частности привязанность избегающего типа. Избегающие партнеры уделяют больше внимания телесным ощущениям и «результативности» секса. Секс у них происходит реже и приносит меньше удовлетворенности^[52]. Если определить страсть как стремление к привязанности, связанное с эротическими переживаниями и игрой, то безопасная связь становится ключевым фактором оптимальной сексуальной жизни. Безопасность позволяет с максимальной смелостью принимать риски, повышает игривость и способность отпустить себя и погрузиться в приятные ощущения. Доказано, что безопасная связь особенна важна для женщин, которые более физически уязвимы в сексе и поэтому, естественно, более чувствительны к характеру отношений во время сексуальных контактов.

Хотя сексуальная жизнь может существовать отдельно от привязанности (исключительно как развлечение), она спокойно интегрируется в сценарии установления связи. В конце концов, многие называют секс «занятием любовью». Это отражение того факта, что для спаривающихся млекопитающих, которые вместе растят потомство и вкладываются в свои отношения, сексуальное взаимодействие, как правило, способствует установлению связи. При оргазме происходит выброс окситоцина – гормона любви, и именно в сексуальном взаимодействии взрослых наиболее ярко проявляется физическая сонастройка и зеркальное поведение, которое часто наблюдается во взаимоотношениях между матерью и ребенком.

Теория привязанности: аналитический или системный подход?

Еще одно заблуждение, особенно популярное среди терапевтов, работающих с парами и семьями, связано с тем, что теория привязанности возникла с точки зрения объектных отношений, как это сформулировали Фэйрбейрн^[53] и Винникотт^[54]. Таким образом, изначально эта теория представляла собой аналитический подход. Именно поэтому ее считают не системной и малопрактичной. Большую часть жизни Джона Боулби подвергали остракизму как еретика, посмевшего бросить вызов традиционной аналитической теории. Современные аналитические подходы, отходя от классической теории влечений, ориентированной на секс и агрессию, по-новому воспринимают теорию привязанности. В психоанализе совершился «реляционный поворот»^[55], сделавший его открытым к диалогу и ориентированным на честное взаимодействие терапевта и клиента, между которыми происходит «взаимопроникновение умов»^[56]. Современные аналитические и другие подходы обозначают такое взаимодействие термином «интерсубъективность». Он подчеркивает, что во время сеансов между клиентом и терапевтом возникает связь, подобная той, что рассматривается в теории привязанности^[57]. Тем не менее характерным элементом психоанализа является его акцент на внутреннем субъективном состоянии, в то время как Боулби рассматривал близкие отношения как «центр, вокруг которого вращается жизнь человека в младенчестве ‹…› и до старости»^[58]. Боулби живо интересовался поведенческими драмами между людьми и, подобно Дарвину, уделял пристальное внимание тому, как животные увеличивают шансы на выживание и особенно как они управляют своей уязвимостью.

Вполне логично, что Боулби поставил перед собой четкую задачу сформулировать системный подход, в котором паттерны межличностного взаимодействия и циклические петли обратной связи («внешний цикл» поведения) объединены с внутренними когнитивными и эмоциональными процессами («внутренним циклом» реакций)^[59]. Как я и другие ученые уже отмечали в своих работах^[60], одна из самых сильных сторон теории Боулби – ее обширность: возможность прояснить ключевые паттерны циклических петель обратной связи. Системные терапевты подвергались критике за сосредоточенность на ограниченных и ограничивающих паттернах взаимодействия или танцев между близкими людьми без учета живого опыта танцоров. Теория привязанности элегантно объединяет все это. Паттерны взаимодействия и вызываемые ими эмоции подтверждают и поддерживают субъективное восприятие танцором и отношений и себя в них. Это восприятие определяет реакции, которые формируют танец межличностного взаимодействия. Так, требовательная позиция, которую мой клиент Эндрю занимает по отношению к своей жене Саре, – это его обычный способ справиться с паникой, которая возникает вместе с ощущением, что его отвергают. К сожалению, его агрессивные требования провоцируют Сару привычно отстраниться. Такой паттерн «требование – отказ» подпитывает наихудшие страхи Эндрю и его чувство неполноценности, из-за чего он начинает еще навязчивее преследовать Сару.

И теория привязанности, и классическая системная теория^[61] рассматривают дисфункцию как ограничение, то есть потерю открытости и гибкости. В свою очередь, человек становится неспособен обновлять и пересматривать свои способы реагирования на новые сигналы. И теория привязанности, и системная теория изучают процесс – развитие причинно-следственных связей, а не их статичную линейную модель, и обе теории направлены на то, чтобы не ухудшить состояние клиента. Клиенты не «неправильные» сами по себе – они лишь застряли в узких способах восприятия и реагирования. Наука о привязанности дополняет системную точку зрения, в которой внутренний опыт скорее не учитывается, поскольку постулирует обработку эмоций как организующий элемент в застывших паттернах взаимодействия с другими людьми.

РАЗВИТИЕ НАУЧНО-ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ БАЗЫ

За последние полвека появились сотни исследований, посвященных изучению связи с родителями, детьми, взрослыми партнерами и даже Богом. Благодаря этому сформировалась огромная и логически связная база данных, в которой впервые признается и называется основной элемент природы человека: мы социальные животные, стремящиеся устанавливать связи друг с другом. На первом этапе создания этого массива знаний психологи наблюдали за поведением матерей и младенцев: сначала мать и ребенка разлучали в незнакомой ситуации, а потом воссоединяли. Эти исследования позволили обнаружить повторяющиеся паттерны в их реакциях. Эксперимент, получивший название «Незнакомая ситуация», возможно, самый обширный протокол психологических исследований за всю историю науки (включая эксперименты на крысах). Выводы навсегда изменили не только отношение к родительству, но и понимание детской психологии. Второй этап начался в конце 1980-х, когда социальные психологи попросили взрослых людей заполнить анкеты, посвященные любовным отношениям. Исследователи обнаружили те же самые паттерны реакций на разлуку и воссоединение, что и в эксперименте «Незнакомая ситуация». Тогда же появилось направление исследований^[62], в которых родителей как основных объектов привязанности постепенно замещали равноправные партнеры. Первые исследования представляли собой наблюдения. Ученые изучали, как взрослые партнеры взаимодействуют друг с другом, как утешают, когда один из них находится в ситуации тревоги и неопределенности^[63], и нашли явные доказательства наличия трех основных стратегий (надежный, тревожный и избегающий типы привязанности). Кроме того, выяснилось, что у взрослых есть эквивалент детской дезорганизованной привязанности – так называемый тревожно-избегающий тип, при котором человек мечется между крайне тревожными и крайне избегающими стратегиями^[64]. Стало понятно, что взрослые с надежным типом привязанности способны рассказать о своей тревоге, открыться партнеру и использовать его утешение, чтобы успокоиться, а также способны сами оказать поддержку и утешить партнера в стрессе. В то же время взрослые, которые называли себя избегающими, отталкивали партнеров в тревожных ситуациях и отказывали другим в утешении и заботе. Психологи наблюдали за поведением пар при расставании, например в аэропорту^[65], и анализировали общее влияние типов привязанности. Например, Микулинсер обнаружил, что партнеры с надежной связью меньше проявляют агрессию в спорах и менее склонны приписывать другому злой умысел^[66]. Он также выяснил, что такие люди более любознательны и открыты к новой информации и спокойнее чувствуют себя в условиях неопределенности^[67]. Наконец, ученые стали исследовать, как проявляются в целом в жизни взрослых людей основные принципы теории привязанности. Они обнаружили, что, например, тип привязанности определяет поведение в военных конфликтах^[68] и при построении карьеры^[69].

Эта последняя волна исследований значительно расширила понимание привязанности у взрослых людей и ее влияния на жизнь. Масштабность всех исследований, проведенных за последние десять лет, не поддается описанию, но мы можем остановиться на наиболее интересных открытиях. В некоторых проспективных исследованиях за людьми наблюдали в течение всей жизни, начиная с детства, и сравнивали выявленный в детстве тип привязанности с поведением и качеством отношений во взрослом возрасте. В рамках лонгитюдного проекта Университета Миннесоты Симпсон и другие ученые^[70] провели исследования, в результате которых обнаружили, что реакция ребенка на мать в эксперименте «Незнакомая ситуация» довольно точно предсказывает социальную компетентность таких детей в начальной школе, близость их отношений с друзьями в подростковом возрасте и качество любовных отношений в 25 лет. Однако не стоит забывать, что даже в более ранних исследованиях доказали, что траектория детского опыта и его влияние по мере взросления поддаются изменениям. В браке с отзывчивым мужчиной, способным установить безопасную связь, женщины с тревожным типом привязанности способны воспитывать детей с любовью, и их дети демонстрируют реакции надежной привязанности на разлуку и воссоединение^[71].

Исследование привязанности уже вышло за пределы изучения близких отношений. В книге «Обними меня крепче»^[72], ^[73] я подчеркиваю, что основа гуманного общества – любящие семьи. Такое общество зиждется на отзывчивости. Надежная привязанность развивает эмпатию и альтруизм, готовность действовать на благо других людей. Многочисленные исследования Микулинсера и других ученых^[74] выявили связь между альтруизмом и эмпатией. Например, даже если человек просто сделает паузу и вспомнит время, когда кто-то заботился о нем или ней, активизация системы привязанности мгновенно (пусть и ненадолго) снизит уровень его или ее враждебности по отношению к чужакам. Активное сострадание и готовность помочь даже в ущерб себе обусловлены надежной привязанностью^[75]. Люди с избегающим типом привязанности менее эмпатичны и реже заботятся о чужом благополучии или предлагают помощь^[76], а люди с тревожным типом хоть и способны к эмпатии, но зацикливаются на собственных бедах, вместо того чтобы прислушаться к потребностям другого человека.

Надежная привязанность наблюдается в разных областях человеческой жизни, в том числе в отношении к Богу^[77] и сексуальной ориентации^[78]. Даже характер молитвы зависит от типа привязанности^[79]. Христиане с безопасным типом привязанности склонны обращаться к Богу в более медитативном, диалогическом стиле, а тревожные требуют и просят милости. У любовников с безопасной связью мотивация к сексу может быть разной, но все они подчеркивают наличие желания. Они больше наслаждаются сексом, более открыты к экспериментам и способны обсуждать сексуальные потребности друг друга.

ИЗМЕНЕНИЕ ПРИВЯЗАННОСТИ В ПРОЦЕССЕ ПСИХОТЕРАПИИ

Уместно остановиться на исследованиях, посвященных изменению привязанности в процессе психотерапии. Каким образом можно измерять и изучать изменения привязанности, которая включает в себя так много всего: эмоции и способы обращения с ними, модели мышления, ожидания, конкретные реакции? Наиболее популярным и проверенным способом остается «Переработанный опросник: опыт близких отношений»^[80] (Experiences in Close Relationships Scale – Revised, ECR-R), который приводится в Приложении 1 к этой книге. Этот опросник поможет вам уловить суть конкретных вопросов, которые используют исследователи и психотерапевты для оценки тревожного и избегающего типов привязанности. Надежный тип привязанности в этом случае характеризуется низкими баллами по шкалам и тревожного, и избегающего типов. Респондентам нужно согласиться или не согласиться с такими утверждениями, как «Я боюсь, что недостоин других людей» или «Мне сложно позволить себе зависеть от партнера». Вы можете использовать этот опросник для самооценки, чтобы получить представление о том, как изучается привязанность. Кроме того, исследователи изучают изменения в конкретных моделях поведения при взаимодействии с другими людьми (например, в конфликтных разговорах) с помощью поведенческих шкал, таких как Система оценки безопасности в отношениях^[81] (Secure Base Scoring System). По этой шкале можно измерить, например, способность посылать четкие сигналы о нахождении в стрессе и формулировать, что требуется от другого человека, способность принимать заботу и утешение, а также распознавать стресс другого человека и реагировать в определенных условиях. Как изменяется восприятие привязанности и как обрабатывается информация о привязанности, можно оценить также в процессе опроса о детских привязанностях и недавних потерях. При этом ответы оцениваются по методу, который называется «Интервью привязанности для взрослых»^[82]