Глава 4

Кракен вовсю бушевал в зените, так что Чайка, оглохшая и ослепшая, заметила чужака, только когда он выступил из-за груды камней, наваленных опрокинутой ступой.

Поначалу Чайка решила, что кто-то из сестер оказался случайно на островке и, заметив падающую ступу, примчался на поживу.

– Опоздала, подруженька, – мстительно произнесла она и, лишь бросив взгляд в сторону гостя, поняла, что ошиблась. Явившийся был слишком высок, широк в плечах и чем-то резко отличался от любой из сестер. Пружинисто вскочив, Чайка изготовилась к бою.

– Тогда уж не подруженька, а мил-дружок, – сказал Влад для того, чтобы что-нибудь сказать. Беспомощная девчонка преобразилась во мгновение ока, зареванное лицо стало холодным и сосредоточенным, ладная фигурка, затянутая в кожаный комбинезончик, напружинилась для стремительного броска, а вокруг левой руки опасно засветились огни Эльма, что так любят изображать кинематографисты и иллюстраторы фэнтезийных романов. Огни эти не понравились Владу больше всего, и он быстро добавил, мотнув головой в сторону неприятного свечения: – Ты это дело погаси, нечего зря электричество тратить.

Говорил незнакомец странно, с силой выдыхая воздух и производя громкие бессмысленные звуки, но все-таки основной смысл его речей был понятен. Главное, что нападать он не собирался, по крайней мере – сейчас.

Чайка успокоила раздраженно шипящую бирюзовицу и произнесла более миролюбиво:

– А хоть бы и мил-дружок, но ступа-то все равно сдохла. Так что мы оба на бобах остались.

Мил-дружок ничего не понял. Он стоял, переводя взгляд с перемазанного лица на лоснящуюся кожу комбинезона, затем на исцарапанные ноги. Не вязались эти детали друг с другом. То есть лицо с босыми ногами гармонировало, а комбинезончик был явно из другой оперы. Затем взгляд зацепился за длинную палку, что, словно дедовская берданка, торчала у девушки над плечом. Сразу наполнились живой памятью казарменные страшилки, что звучали в дортуарах после отбоя. Можно и к гадалке не ходить: палка выстрогана из неизвестного науке дерева.

– На метлу не зыркай, – предупредила девушка, и Влад обратил внимание, что говорит она, не разжимая плотно сжатых губ.

Вот, значит, каков враг, с которым империя сражается уже три сотни лет… Веснушки и свежая ссадина над бровью – неужто результат падения с космической орбиты? Вполне возможно, если вспомнить потрескивающие молнии между пальцев. Серьезная девочка… но почему-то совершенно не хочется выхватывать оружие, которого осужденному Кукашу иметь при себе не полагается ни в какой ситуации.

– Милости прошу в гости, – сказал Влад, указывая на открытый люк.

– Говорят тебе, нет там ничего, – сразу поникнув, ответила девушка. – Я смотрела, сдохла ступа, внутри одна мертвечина.

– Ты что, внутри хозяйничала? – взревел Влад и ринулся в рубку. Контрольные огоньки успокоили его.

О неблагополучии сообщали лишь два сигнала: катер неверно ориентирован относительно твердой поверхности и потому не может взлететь, да входной люк блокирован все той же нештатной поверхностью. Ну, не приспособлен межзвездный разведчик к посадке на планеты – слишком длинный, слишком тонкий, чтобы отнести жилые отсеки подальше от реактора, да и от носа корабля, где слишком сильно встречное излучение. А уж поднять его – задача и вовсе нереальная. Хотя, как говорят, бывали случаи, когда пилоту удавалось самостоятельно поднять катер с земли. При наличии искусственной гравитации вес не играет роли, остается управиться только с массой, и хотя инерция – штука упрямая, но человек порой еще упрямее.

Впрочем, Влад и не собирался предпринимать никаких шагов для своего спасения. Вот стихнет шторм, наладится связь, тогда Влад пошлет на базу гравиграммку, выслушает матюги дежурного лорда, а потом примется ждать спасателей. И ни у кого не возникнет ни малейших сомнений… ну да, не стал смертник совершать трудовых подвигов, так на то и мудрость изречена: «Солдат спит – служба идет». А каторжник Кукаш тем временем потолкует по душам с босоногой летуньей.

Чайка стояла возле распахнутого створа и наблюдала за действиями нового знакомца. Судя по всему, мил-дружок и впрямь не первый раз был внутри ступы. Он по-хозяйски оглядел огни на стенке, что-то слегка переменил в их расположении. Сквозь решетку на одном из выступов доносились неразборчивые механические хрипы. «Замолкни, дурак!» – прикрикнул мил-дружок, и наступила тишина. Слишком уж одновременно случились два эти события, чтобы объяснять их случайностью. Между тем хрипящая штуковина была так же мертва, как и все кругом, а магию, вздумай мил-дружок применить ее, первым заметил бы кракен, раскинувший лапы на полмира.

– Ты что, – настороженно спросила Чайка, – умеешь приказывать мертвым вещам?

– Ерунда, – отмахнулся Влад. – Он просто настроен на звук моего голоса. Вот и вся хитрость.

– Но ведь он мертвый, – словно маленькому, повторила Чайка очевидную вещь.

– И что с того? – мил-дружок в упор не желал понимать самых очевидных вещей. – Ты что же, только с живым дело имеешь? Так не можешь? – Влад поднял с пола сорванную с запретной двери пломбу, подкинул на ладони, поймал, разжав кулак, продемонстрировал пломбу летунье.

– Так могу. Но для этого силы нужно – совсем ничего. А ты хриплую решетку голосом пришиб. И потом… – Чайка запнулась, но все же задала главный вопрос: – Я правильно поняла, что ты в этой скорлупе давно?

– Больше месяца.

– И кроме тебя тут не было ничего живого?

Влад кивнул, и кивок этот прозвучал для изощренного слуха кратким, но исполненным горечи «да».

– И падал сюда вместе с ней?

– Конечно.

– Но ведь я видела, как ступа маневрировала. И хорошо, между прочим, маневрировала, мне аж завидно стало.

– Это я маневрировал, а сама она, на автопилоте, может только простейшие маневры совершать.

– Вот и я о том! – закричала Чайка. – Мы ведь тоже на таких ступах летаем, но чтобы им приказывать, надо, чтобы она была живая! А твоя – умерла давно, сам же сказал: больше месяца. Как же она тебя слушалась?

– Она и сейчас слушается, только взлететь не может, для этого ее вертикально поднять надо. А так… – Влад, не садясь в кресло пилота, привел в действие сервомоторы биоманипулятора, и Чайка с ужасом увидела, как, чмокнув, распались запоры на внутреннем створе и язык ступы, который она так и не успела ампутировать, длинный, белый и смертельно опасный, вылетел из пасти, дрожа, завис над камнями, метнулся в сторону и сорвал одиноко растущий цветок. Потом, изогнувшись петлей, ринулся к ней.

Чайка с трудом сдержала крик. В замкнутом помещении было некуда деваться от убийственного языка и нечем защищаться. Это была верная гибель, то, чего сестры боялись больше всего. Но язык, не коснувшись ее, замер в полушаге. Неимоверно истончившийся кончик языка сжимал сорванное растение.

– Подарок, – сказал мил-дружок.

Чайка медленно выдохнула и осторожно взяла цветок двумя пальцами. Цветок был ничем не примечательный, не содержал никакой силы, годной для волшебного зелья, да и лечебными свойствами похвастаться не мог. Совершенно бесполезное растение, но то, как он был подан…

– Испугалась? – спросил Влад. – Сейчас я его уберу.

Чмокнули запоры, язык исчез.

– Эта штука, – переводя дыхание, сказала Чайка, – она не живая, но и не совсем мертвая. Говорят, прежде кое-кто из сестер делал таких големов. Это всегда плохо кончалось. Нельзя с големами дело иметь. Ты ее убей, или давай, я убью.

– А с меня потом начальство голову снимет за порчу оборудования, – сказал Влад. – И вообще, ничего в нем нет опасного. Кремнийорганика, псевдобелковые структуры… – он замолк, исчерпав свои познания в области квазиживых систем.

– Этому тоже можешь приказывать? – спросила Чайка, указав на артиллерийские батареи… Прорва косной, неодушевленной энергии, стократ больше, чем требуется помелу для полета, но все негодное, ибо мертвое не летает, а лишь падает.

– Могу и этому, только отчитываться придется, почему стрелял да зачем…

Уже второй раз мил-дружок упомянул некие недобрые силы, от которых он зависит. Значит, рано или поздно придется встретиться с этими… настоящими хозяевами. Мысль эта плотно легла в память, так, чтобы всякую минуту Чайка была готова ко встрече с неведомым врагом. Именно врагом, потому что всякий раз, когда симпатичный мил-дружок поминал эти силы, вокруг него ощутимо сгущалось темное облачко ненависти.

И хотя Владу Чайка ничего не сказала, он, словно подслушав тайную мысль, бесшабашно воскликнул:

– А, семь бед – один ответ! Смотри. Да не туда… вон, видишь, горка? Сейчас мы ей вершину поправим.

Одно неуловимое движение, и вершина, вздымающаяся на добрых полкилометра, обратилась в вулкан. Огненный смерч, опустошая окрестности, прошелся по соседним вершинам, раскалывая камень, сжигая и уничтожая все, вставшее на пути. Корабль ощутимо тряхнуло, сквозь распахнутый люк пахнуло жаром. Снаружи что-то горело, а на пульте тревожно замигали огни, извещавшие, что корабль подвергся нападению и задет выстрелом.

– Дела!.. – пробормотал Влад, сам не ожидавший такого эффекта от собственной стрельбы. – Красиво садануло.

– Впечатляет, – уклончиво согласилась девушка, завороженно созерцающая катаклизм.

Лишь когда огонь снаружи начал стихать, Влад понял, что произошло. Плазменная пушка рассчитана на стрельбу в физическом вакууме, где она способна стрелять на многие сотни и тысячи километров. Гигантские орудия космических крепостей так и вовсе способны поражать цель, отстоящую на десятки астрономических единиц. Но здесь, в плотной атмосфере, плазменный заряд вызвал ионизацию воздуха уже у самых орудий, так что досталось не только горам, но и стрелку. Пальба в атмосфере из плазменной пушки оказалась страшным и самоубийственным делом. Дальность стрельбы уменьшилась в десятки раз, зато плотность огня возросла обратно пропорционально квадрату расстояния. Еще пяток таких выстрелов – и истребитель уничтожил бы не только все окрест, но и себя самого.

– Скажу, что едва не врезался при посадке и пришлось убирать помеху, – пробормотал Влад, разглядывая расколотую гору. – Потому и бил на полную мощность. А впредь мне наука: сначала думать, а потом палить.

– Это никогда не мешает.

Влад глянул на собеседницу и наконец задал простой и естественный вопрос:

– А как тебя зовут? Ну не подруженькой мне тебя кликать-то.

Прежде среди сестер бытовало поверье, что знание имени дает недругу власть над тобой. Пустое суеверие – сам не позволишь, никто над тобой власти не возьмет. Но все-таки ведьмы неохотно называли свои имена. Однако разговор с хозяином мертвой ступы складывался так, что не ответить было просто неудобно.

– Чайкой меня зовут.

– А меня – Влад.

– А мил-дружок – что такое?

– Это вроде как у вас – подруженька. Ласково, да не очень.

Влад быстро перевел артиллерийские батареи в режим подзарядки, повернулся к Чайке.

– Ты знаешь, у меня ощущение, что мы с самого начала называли друг друга по именам.

– В общем-то так оно и было.

Чайка, по-прежнему стоявшая в дверях, осторожно кивнула в сторону пульта и спросила:

– Можно, я посмотрю его поближе? Я не стану… хозяйничать.

– Посмотри. Только не касайся ничего. Вообще-то здесь сенсорное управление, все настроено на меня, но мало ли…