СИТУАЦИЯ

– В общем, началось все с того, что я попал в одну нехорошую ситуацию, – Мефодий отставил пустую тарелку, – Увидел кое-что, что не должен был видеть, поучаствовал там, куда соваться было совершенно не нужно.

– Интересное начало, но не совсем понятное, – Дмитрий Сергеевич достал из кармана штанов пачку сигарет, – Будете?

– Давай, – Мефодий протянул руку, – Несколько лет не курил. Вредная привычка, конечно, но это все-таки, чуть ли не единственная связь с тем миром.

– И дым отечества нам сладок и приятен, – процитировал старик то ли Пелевина, то ли Лермонтова.

– Я спас Шефа. И он, в знак благодарности, взял меня на работу. Трудился я на него с полной самоотдачей и совершеннейшим наплевательством на уголовный кодекс. Наверное, если бы меня взяла полиция, я бы и не припомнил всей дичи, которую творил. И людей похищал, и долги выбивал, стрелял, резал ножом и прочими режущими предметами. Преступник и хладнокровный исполнитель.

– Прямо так?

– Ну, да. Очень долго рассказывать, как я докатился до всего этого, но на тот момент это было единственным способом не сойти с ума от одиночества и безнадеги. Кто-то пьет, а кто-то, как я. Я прекрасно понимаю, что по всем законам меня нужно закрыть где-нибудь в Соликамске до конца дней, но сейчас некому это сделать. А в том мире мне крупно везло. У меня было несколько коллег. Кое-кто даже круче меня был подготовлен в спецназе и прочих подобных структурах. Практически все на подобной работе попадались. Теперь их, как я подозреваю, вовсе нет. Я имею в виду после того, что случилось с миром. А я, вот, сижу, макароны жру. И, знаешь дед, не знаю, что лучше – исчезнуть в одно мгновение, или прятаться по лесам и воевать с медведями.

– Это все софистика, давайте ближе к делу.

Дмитрий Сергеевич курил нечасто, отчего первая затяжка не получилась. Организм будто намекал ему, что не нужно запихивать в него порцию канцерогенов и прочей гадости. Вторая далась легче.

– Короче, подставил меня Шеф и послал плохих людей и, как оказалось, плохих профессионалов, со мной расправиться. Хотели меня взять на одной квартире, но я сбежал. С оружием и стойким желанием выжить.

Мефодию очень не хотелось даже в воспоминаниях возвращаться в тот день. Он не помнил деталей, но это и не нужно помнить. Акцентируясь на деталях, можно перестать видеть цель. Какая разница, сколько ступенек ты преодолел – важно, что ты поднялся на нужный этаж. В воспоминаниях все выглядело, как нарезка по типу такой, которую показывают перед новой серией многосерийного фильма. Вот он бросается со второго этажа, вот – стреляет. Что потом? Кажется, там была машина и магазин с одеждой. Балкон, где он курил, глядя на помойку, непонятно откуда взявшееся желание выпить, ларек с хот-догами и кафе во Дворце Спорта…

– Понимаешь, дед, когда чувствуешь себя загнанным зверем, то все твое существование направлено на то, чтобы сохранить жизнь. Я в те моменты думал, что если вырвусь, то обязательно уеду, сделаю новые документы, исчезну из страны. Я не хранил деньги в банке, и меня невозможно было бы вычислить по счету или что-то такое. Нужно было сбежать, добраться до съемной комнаты, которую я арендовал специально для того, чтобы спрятать деньги, а дальше с попутчиком уехать в какой-нибудь город, откуда можно переправиться, например, в Таиланд или Камбоджу.

– Мефодий, почему вы постоянно будто бы оправдываетесь? Я ни в чем вас не виню. Я просто хочу знать, что случилось с вами после перемещения.

– Я заскочил в гримерку к тому музыканту, пугнул его и девушку-блогершу, выстрелив в потолок. Потом Макс дернулся, я сделал ещё два выстрела. Дальше все как-то очень мутно. Помню, как лежу и смотрю на разлитый сок и смешивающуюся с ним кровь. Не самое приятное зрелище. Особенно, если понимаешь, что эта кровь – твоя. А дальше пустота и безвременье. Было ощущение, будто меня завернули в одеяло и бросили в невесомость. Странное такое ощущение. Очнулся я, услышав болтовню твоей дочки и Макса.

– Ты понял, что ты умер?

– Нет, конечно. Там было не до этого. Мы лежали прикованные наручниками в комнате. Потом пришли люди в камуфляже…

– Вы попали к южанам?

– Знаешь, вот они как-то не представились. Потом, конечно, князь рассказал, что это люди южных земель, но сразу, сам понимаешь, мы этого не знали.

– Кто был князем тогда?

– Он назвал себя Леонидом. Такой… Видно, что хитрый человек. Знаешь, смотришь на него, и, вроде, простой такой дядька, а всё-таки чувствуется двойное дно.

– Леонид объявил войну Вечным, – Дмитрий Сергеевич налил ещё чая. – При нем, конечно, многое изменилось. Сейчас в Восточных землях правит молодой и амбициозный Павел. Он родился четыре года назад, а два с половиной года спустя занял место своего погибшего при неустановленных обстоятельствах брата. Сам Павел пустил слушок, что это Вечные его убили, и объявил освободительную войну. Он окончательно подавил какие-либо зачатки суверенитета южан и назначил в каждом из поселений своего владыку-просветителя.

Мефодий вкратце рассказал Дмитрию Сергеевичу, как его, Риту, Галю и Макса погрузили в запряженный лошадьми автобус, как на повозку напали лучники, как лучники потом взяли их в плен и привели в Восточное городище.

– Потом с нами говорили какие-то люди, которые попросили нас научить их тому, что мы умеем. Я несколько растерялся – всё-таки я практик, да и привык к автомату, а не к луку и саблям, или, что там у них. А вечером у нас была аудиенция у Леонида. Он-то и поведал нам в общих чертах о том, как устроен этот мир, и как мы сюда попали.

– Он показывал вам газету?

– Да, у него лежал номер со статьей об убийстве во дворце. Ещё он говорил о том, что это сам Вечный Ренегат снабдил его знаниями о нас и все такое.

– Да, поняв, что я имею все шансы не дожить до вашего появления здесь, мне пришлось несколько вас мифологизировать и придумать вам роли незаменимых учителей.

– Зачем?

– Иначе вас бы грохнули как чужаков. Я очень беспокоился о Рите. Правда, год за годом я все больше терял веру в то, что вы окажетесь здесь. Наверное, зря. Мог бы триумфально вернуться в день вашего появления, но это было невозможно – я не знал точной даты и места, где вы материализуетесь, не успел уточнить у физиков. Да и уверен в том, что это случится, не был. Верил, но не знал наверняка. Как я понимаю, что вы совсем недолго пробыли в тех землях. Иначе бы я узнал. У меня примерно в то время там был свой осведомитель Илья. Но он мне не докладывал ничего подобного, а потом и вовсе умер…

– После того, как мы рассказали им кучу важного и интересного, они решили убить нас. Снова пришлось бежать, прихватив с собой старенький танк. А Илью они приговорили и казнили. За диссидентство.

– Печально. Интересно, что вы уехали на танке, а не просто сбежали.

– Чем же это так интересно?

– Я так понимаю, это был Т-34. Когда я выбирал место для строительства городища, то с отрядом местных нашел его в гараже в лесу. Видимо планировали поставить на постамент. Я тогда все не мог выбрать, где же им обосноваться. Танк меня очаровал. Как вы его завели?

– Военная хитрость, – улыбнулся Мефодий, – но будешь смеяться, если бы не Галя, вряд ли мы бы с этим справились.

– И вы на этом самом танке куда поехали?

– Мои подозрения о том, что Вечные это не боги, а остатки нашей цивилизации крепчали. А потом, когда мы оказались в ситуации погони и угрозы быть сожженными, отравленными или расстрелянными, я подумал, что если мы не поладили с южанами и людьми востока, почему бы не попробовать подружиться с кем-нибудь ещё. Правда, первый контакт вышел не очень хорошим – я сломал их боевых роботов.

Мефодий замолчал. Он несколько лет периодически возвращался к тому эпизоду. Геройство или безрассудство? Что это было?

Геройство и безрассудство идут рука об руку. Когда человек, не задумываясь, бросается в горящий дом, чтобы спасти ребенка – что это? Наверное, все зависит от итога. Если человек погибает, то это результат необдуманного поведения, а если выходит из огня с малышом на руках, то он становится героем! Вообще, с чем связаны такие поступки? Может быть, включается то, что можно назвать коллективным разумом?

Геройство направлено на то, чтобы сверхусилием достичь цели. Рискуя жизнью и позабыв об инстинкте самосохранения. Интересно, что в случае стихийного бедствия героями будут спасатели, а не тот человек, который, например, на свои деньги арендует вертолеты для их доставки к месту трагедии и зафрахтует суда для вывоза мирных жителей. Героический поступок физиологичен. Герой не тот, кто заболтает гопников и отдав им сто рублей сбережет честь и достоинство девушки, а тот, кто после стычки с ними будет лежать с переломанными ногами. На войне каждый солдат становится героем, спасая свою страну. Защитник всегда преодолевает, и преодоление внешних обстоятельств ценой собственной жизни или здоровья воспевается и восхваляется. И все равно, главное – это итог. Есть такая народная мудрость, что победителей не судят. Человеку простят его безрассудство, когда он достигнет цели и назовут глупцом, если он не сможет сделать этого. Так рассуждал Мефодий, понимая, насколько безумным и иррациональным было его нападение сразу на две боевые машины.

– Попав за стену города, мы узнали обо всем, что случилось с этим миром. Нам показали фильм с динозаврами…

– Динозаврами?

– Ну, да. С трицератопсом на берегу озера.

– Ох, ты ж, – улыбнулся Дмитрий Сергеевич, – Использовали-таки…

– …рассказали о криокамерах, о вас, ну и все такое. А потом выяснилось, что во всем этом замешан тот человек, который меня хотел убрать. Правда, он свалил это все на какого-то депутата…

– Сергея Пантелеевича?

– Честно говоря, я не помню, как его назвал Шеф, да и называл ли его вообще хоть как-нибудь. И снова у меня был выбор – выжить или умереть.

– А Рита, Галя и тот музыкант?

– Насколько я понимаю, что они благополучно погрузились в криогенный сон и сейчас летят в холодном безмолвии через время.

– Как ты сбежал? – перешёл на «ты» старик.

– Я угнал вертолет. Правда, далеко улететь не удалось. Меня подбили. Но у КА-50 есть такая штука как катапультирование – невероятная, кстати, опция для вертолета!

– Да, слышал про такое. Там ракета выстреливает, вынося пилота. И лопасти отстреливаются, чтобы пилота не разрубило. Читал об этом когда-то.

– Вот-вот, – в глазах Мефодия появился блеск, свойственный блеску глаз собеседника, когда разговор уходит в сторону очень интересной ему темы, – Там же разработки велись такие, что закачаешься. Проблем еще много было. Типа того, как выполнить отстрел винта в том случае, если винт при других условиях выдерживает попадание из, пулемета, например…

– Прости, перебью, давай всё-таки ближе к делу. Итак, ты катапультировался. Было это примерно четыре года назад. Рита с друзьями спят, а ты чем занимался все эти годы?

– Ну, история, в общем-то, может и занятная, но бессмысленная. Я занимался выживанием и приспособлением. Нужно было понять, что в этом мире и как работает, какие законы действуют, какова реальная расстановка сил. И первые, кто мне помогли в этом – это южане, которые подобрали меня в лесу.

– Ты попал в плен?

– Нет. На плен это было похоже меньше всего. Они выходили меня, под моим чутким руководством залечили переломанную руку и, вообще, оказались довольно милыми ребятами.

В то дальнее поселение Мефодия привезли на телеге, запряженной старой и некрасивой лошадью. Он не сопротивлялся, когда его связали, прекрасно понимая, что для них он потенциально несет вполне конкретную угрозу – чужак, прилетевший со стороны города Вечных на железной птице!

То, что это южане, Мефодий понял по их одежде и оружию – старый полевой камуфляж и арбалеты.