Глава 6

Светлана вернулась домой с тяжёлым сердцем, но пыталась не показывать этого, понимая, что девочки ждут рассказа о встрече с новой бабушкой.

– Мама, ну как, виделись? – спросила Ксюша ещё в коридоре, не дождавшись, пока Светлана пройдёт в комнату.

– Ксюша, подожди, не спеши. Дай маме раздеться, – вместо мамы, ответила старшая сестра.

– Родные мои, как я люблю вас, – поглядывая на девочек, думала Светлана, разделась, – какое счастье, что вы у меня есть! Я сделаю всё для вас, пусть лучше у меня чего-то не будет, но вам дам всё. Как бы трудно и тяжело ни было в жизни, я вас никогда не брошу!

– Мама, будешь ужинать? – осторожно спросила Алёна, внимательно посмотрев на печальную, измученную маму.

– Нет, Алёнушка, спасибо, совсем не хочется.

– А ты сегодня обедала? – серьёзно спросила девочка, приподняв изогнутые брови и взглянув на маму такими же карими глазами.

– Не помню, нет, кажется, – задумавшись, ответила Светлана.

– Мама, ты, что? Так нельзя. Пошли на кухню. Мы без тебя ужинать не будем, правда, Ксюша? – Светлана устало посмотрела на дочерей, но Алёна настойчиво продолжала говорить: – Мама, мы без тебя не пойдём. Ты же не хочешь, чтобы мы остались голодными?

– Хорошо, только переоденусь и помою руки, – улыбнувшись, ответила та, чувствуя, как дочери о ней заботятся.

Девочки унеслись на кухню, накрывать на стол, а Светлана, с трудом поднявшись с дивана, пошла в ванную. Её так выбил из колеи сегодняшний день, что совсем не было сил. Она совершенно не ожидала, что встреча с появившейся матерью, будет не менее трудной, чем само известие о её существовании. Два дня, какие тяжёлые эти два дня!

Ужинали, молча, но Светлана чувствовала, что девочки ждут. Она, опуская подробности, рассказала только о Светлане Викторовне, о том, как она выглядит, где живёт, о том, что они проговорили несколько часов. Ксюша слушала с горящими, такими же, как у бабушки каре-зелёными глазами, затаив дыхание.

– Мама, и как она тебе? – выслушав, как взрослая спросила Алёна.

Посмотрев на дочь, та в ответ только пожала плечами.

– Мама, а ты ещё будешь с ней встречаться? – взглянув на сестру, осторожно спросила девушка.

– Да, я обещала, завтра во второй половине дня заехать к ней.

– Мама, а мы, когда с ней познакомимся? – по-детски нетерпеливо спросила Ксюша. – Она, правда, жила в самом Лондоне? – прикусывая нижнюю губу, Ксюша с волнением ждала ответа.

– Да, в Лондоне. Я не расспрашивала подробно, – утомлённо, с трудом произнося слова, ответила Светлана.

– Ксюша, хватит! Видишь, мама устала, – строго взглянула на сестру Алёна.

– Да, пойду-ка я спать, – с трудом, почти нараспев выговаривая слова, сказала Светлана.

Она ушла, а девочки остались на кухне. В их однокомнатной квартире просто больше негде было расположиться, когда кто-то отдыхал. В небольшой комнате стояли два дивана. На одном спала Светлана, на другом девочки. Под окном, между диваном и тумбочкой для телевизора, стоял письменный стол. У входа в комнату, немного загораживая большой проход, стоял шкаф для одежды. На противоположной стене – шкаф для посуды, но девочки использовали его под книги и учебники. Вся посуда, которой они не пользовались, и остальные вещи из прошлой жизни, стояли в кладовке, дверь в которую находилась в углу комнаты, но была загорожена диваном. Квартира была маленькой, поэтому они оставили только всё необходимое, пытаясь создать хоть, какой-то уют.

Лёжа в темноте, Светлана долго не могла уснуть. Она давно наложила запрет на воспоминания, чтобы не расстраиваться, а сегодняшний день разбередил душу. На глаза навернулись слёзы, опять, как в детстве стало обидно и жалко себя.

– Пусть знает, что из-за неё у меня не было детства! Из-за неё я не знала, что такое ласковая и добрая мама. Из-за неё вместо имени меня называли «дурой» и, как выяснилось, из-за неё запил отец, – думала Светлана, идя на первую встречу с появившейся ниоткуда родной матерью. От обиды ей хотелось рассказать, как можно подробнее весь кошмар своего детства.

Светлана с болью в сердце вспоминала сегодняшний день. Вспоминала, как, сидя перед плачущей женщиной, начала жалеть о том, что так поступила. Как обиженный ребёнок, не сдержалась и выпалила всё, что наболело на душе.

– Зачем, я это сделала? – лежала в кровати и думала Светлана. – Лучше бы сказала, что у меня было прекрасное детство, что меня любили, и мне не нужна была другая мама!

Светлана долго не спала, вспоминая детство, отца. С жалостью думала о том, как трудно было маме, которую она считала родной, как мучились и страдали родители. Какая трудная у них была жизнь!

Глава 7

Несмотря на тяжёлый день накануне, утром Светлана проснулась с чувством бодрости и свежести. Умылась, протёрла лицо, льдинкой отвара петрушки, накрасилась и ушла на работу. Придя в магазин и сидя в кабинете, в одиночестве, думала о произошедшем, жалея, что рядом нет единственной подруги. Как хотелось всё рассказать и спросить, что делать дальше?

В два часа дня, как и было условлено, к магазину подъехал чёрный Мерседес. Светлана отправилась на вторую встречу с родной матерью.

Светлана Викторовна ждала дочь. Одета сегодня, она была проще, но с такой же английской чопорностью и аккуратностью; в светло-серый костюм, сшитый по фигуре, и водолазку из лёгкого шифона серого цвета. Глаза чуть оттенены серыми тенями и подведены чёрным карандашом, что делало их немного удлинёнными.

– Светочка, сегодня мы сначала пообедаем, а то вчера остались и без обеда, и без ужина, – улыбнувшись, на ходу проговорила хозяйка, приглашая Светлану на кухню. – Это я виновата, совсем забыла тебя покормить.

– Ничего страшного, меня девчонки дома накормили, – проходя за хозяйкой, ответила та.

– А мне можно будет их увидеть? – сказав, Светлана Викторовна испугалась, что торопит события, и стояла, поглядывая на дочь. Но видя, что та не знает, что ответить, тихо, виновато добавила: – Позже, может быть?

– Наверное, если вы на самом деле их бабушка? – взглянув на неё, со спокойствием и полной уверенностью в голосе, ответила Светлана.

– Ты не сомневайся, Светочка! – сначала растерялась, но взяв себя в руки, ответила Светлана Викторовна. – Для подтверждения своих слов я сделала генетическую экспертизу. Это не только мои слова и утверждения, это – доказанный факт!

– Каким образом без меня вы сделали экспертизу? – поинтересовалась Светлана.

Светлана Викторовна встала, достала из шкафа конверт и выложила на стол содержимое.

– Моя расчёска, платок? – глядя на лежащие предметы, удивившись, спросила Светлана.

– Это мои люди, прости, добыли для экспертизы, – виновато посмотрев на дочь, ответила Светлана Викторовна. – Вот посмотри, почитай. Это – заключение.

Светлана взяла бланк и начала внимательно читать.

– Да, совпадение 99,9%, – остановив взгляд на итоге экспертизы, ни то с досадой, ни то с облегчением произнесла она.

– Можешь не сомневаться, это я тебя родила и очень сожалею, что не вырастила, – наблюдая за дочерью, сказала Светлана Викторовна. – Ты, Светочка, даже не представляешь, как я об этом сожалею?!

– Не расстраивайтесь; учила и воспитывала я себя сама, а трудная жизнь только закалила, научила выживать!

– Расскажи, что было дальше.

– Мне не хочется больше ничего рассказывать, – с грустью произнесла Светлана. – Зачем вам это?

– Нет, Света, я хочу знать, – решительно проговорила Светлана Викторовна. – Я хочу всё знать! Пожалуйста, не жалей меня, рассказывая всё как было. Всю правду!

– Хорошо, – вздохнув, с досадой ответила та. – Но, если честно, я не планировала больше ничего рассказывать. Грустно и больно это вспоминать.

– Рассказывай, Света, ещё раз говорю, не жалей меня.

– Хотите, слушайте?! – уныло ответила та. – Дальше ничего не изменилось, только взрослея, я стала по-другому реагировать на мамины поступки. Домашние дела в основном были на мне. Меня только готовить не заставляли и не учили. Поэтому, выйдя замуж, я купила поваренную книгу и училась сама. Каждый год мы делали ремонт в доме: белили стены, красили окна, пол. Мама была чистоплотной, любила порядок. Белили мы вдвоём, наверное, лет с двенадцати. Я, наравне с ней махала кистью, она со стола верхнюю часть, а я нижнюю. После побелки моей обязанностью было отмыть батареи и пол от извёстки во всём доме. В воду она наливала сильно пахнущую жидкость, по-моему – аммиак. Говорила, что так лучше и быстрее отмоется, но я не замечала отличия; только щипало глаза и руки. Было очень тяжело! Когда уже не было сил, я ползком передвигалась с дощечки на дощечку, от усталости дрожа всем телом. Но мне никогда, никто не помогал и, сжав зубы, приходилось справляться самой! Лет с тринадцати – четырнадцати при ремонте меня уже заставляли двигать мебель, даже шифоньер. Сейчас я понимаю, почему меня не жалели и не берегли, – замолчав, Светлана взглянула на Светлану Викторовну.

– Да, да, это я виновата во всём, только я одна, – понимая, что сказано это было с укором в её адрес, печально ответила та. – Если бы я знала?! – она опустила глаза и заплакала.

– Не надо плакать, – проговорила Светлана, – я уже давно выросла, и здоровье от тяжёлой работы не подорвалось, грех жаловаться. А то, почему ко мне так относились – теперь понятно. Это всегда было загадкой, а сейчас всё легло как в пазлах. Мысленно я всегда называла себя Золушкой и в глубине душе надеялась, что и у меня должно всё измениться и обязательно произойдёт какая-нибудь сказка!

– А отец, брат, почему не помогали? – с грустью посмотрев на дочь, спросила Светлана Викторовна.

– Отец всегда был пьян, а брат в дни ремонта исчезал из дома и появлялся только поздно вечером, когда было темно. Его вообще никогда не заставляли что-то делать, его же любили! Что ещё рассказать? Хочется вспомнить что-то хорошее, но хорошего и доброго в моём детстве совсем не было! Помню случай, когда мы с мамой и братом шли куда-то все вместе. Она дала нам по конфетке. Брат прыгал, скакал и выронил свою конфету в грязь. Я маленькой сладкое не очень любила, поэтому свою конфету оставила, не хотела на ходу есть. Дак вот, мама отобрала у меня конфету и отдала брату. Он ел и смеялся, показывая на меня пальцем. Обидно было ни оттого, что я осталась без конфеты, а оттого, что брат, не прячась, смеялся надо мной, а мама не одёргивала и никогда не делала ему замечаний. И так было постоянно!

Светлана Викторовна встала, подошла к плите налить суп, но было заметно, что она пытается совладать с волнением. Чем больше рассказывала Светлана, тем тяжелее было сдерживаться.

– Давай обедать. Я приготовила борщ. Сто лет не ела и не варила, – пытаясь отвлечься, предложила хозяйка, ставя перед дочерью тарелку с ярко бордовым супом. – Муж не признавал борщ, как суп, называл овощным отваром, поэтому мы его ни готовили. А на второе я сделала куриный рулет. Попробуешь, если понравится дам рецепт; делается за пятнадцать минут, а украсит любой праздничный стол.

– В самом деле, очень вкусно! – попробовав рулет, сказала Светлана. – Он, правда, так быстро готовится?

– Да! Хочешь рецепт?

– Конечно! У меня девочки сейчас на кухне проводят времени больше, чем я. Всегда что-то экспериментируют, что-нибудь новенькое пробуют приготовить. Им понравится.

Светлана Викторовна вытащила из шкафа блокнот с ручкой и положила перед дочерью.

– Сырую куриную грудинку режешь на кубики по полтора-два сантиметра, – начала рассказывать Светлана Викторовна. – Солишь, добавляешь по вкусу мелко нарубленный болгарский перец. Для красоты лучше использовать перец трёх цветов: зелёный, жёлтый и красный. Начинка готова! Берёшь квадратную коробку из-под сока. В неё, пересыпая слоями сухим желатином, укладываешь курицу и немного утрамбовываешь, чтобы не осталось пустот. На одну грудинку уходит полторы – две столовых ложки желатина. Коробку ставишь в кастрюлю, на паровую баню, и варишь двадцать – тридцать минут. Сверху нужно поставить груз, чтобы мясо было прижато, и коробка не опрокинулась. Вода должна быть выше содержимого коробки, иначе будет сухая кромка рулета. Можно экспериментировать с любым видом мясо, учитывая время приготовления и то, что коробка картонная; от долгой варки может развалиться.

Светлана записала рецепт, и продолжили обедать. После обеда пили чай в гостиной.

– Светлана, ты ничего не рассказывала о школьных годах, – поглядывая на дочь, осторожно спросила Светлана Викторовна.

– Про школу? – пожав плечами, ответила та. – В школе мне было хорошо! В младших классах всё шло ровно: росла, училась. Понимание и интерес к школе изменился в пятом классе. Учительница математики была нашим классным руководителем, она много личного времени посвящала детям. Это был единственный человек, который отнёсся ко мне с добротой и пониманием! Именно она объяснила, что от одной меня зависит то, кем я вырасту, и что из меня получится. Дальше всё пошло хорошо: я училась, занималась спортом, после школы поступила в институт, на последнем курсе вышла замуж, – Светлана замолчала, почувствовав, что устала от воспоминаний и отвлечённо сказала: – Что-то я всё о себе и о себе, расскажите о своей жизни.

– После твоего рассказа мне неловко. Уж очень у меня гладкая и сладкая была жизнь, – отставив чашку с чаем, грустно проговорила Светлана Викторовна.

– Что сделаешь? Каждому – своё! – сказала Светлана и печально улыбнулась. – Господь не даёт человеку больше, чем он может унести, значит, так было нужно?! – поглядывая на Светлану Викторовну и видя, что та задумалась, подбадривая, сказала: – Не стесняйтесь, рассказывайте.

– Знаешь, Светочка, почему ты смогла преодолеть все трудности в жизни и не зачерстветь душой? – произнесла Светлана Викторовна.

– Почему?

– Ты ведь в рубашке родилась!

– Как это в рубашке? – спросила Светлана.

– Это, когда ребёнок выходит вместе с пузырём, – пояснила та. – Это, оказывается, очень опасно для ребёнка! Говорят, что дети, оставшиеся живыми в такой ситуации – уже чудо. Но с тобой всё было хорошо, и никаких последствий это не дало.

– Надо же, через сорок пять лет узнала такое о себе!

Светлана Викторовна вытащила из шкафа маленькую металлическую коробочку, похожую на шкатулку. Из неё выложила три резиновые бирки, которые одевают на младенцев в роддоме, и маленький комочек тёмных, тоненьких волос.

– Это твоё! – передавая содержимое коробочки Светлане, с нежностью сказала она. – Я хранила всю жизнь. Бирки сняла в роддоме, перед выпиской и волосы тебе там же обстригла. Оставила на память. Ты родилась с длинными волосами, они у тебя ёршиком стояли.

– Я спрашивала у мамы, во сколько родилась, но она отвечала, что не помнит, – держа бирки в руках и читая надписи, растрогавшись, произнесла Светлана. – Я ещё удивлялась, как можно забыть такое?! – положив бирки на стол, взяла прядку волос, и нежно перетирая пальцами, тихо произнесла: – Волосы, как у Алёнки.

– Хочешь, я тебе покажу фотографии? – почувствовав, что дочь растрогана подарком, предложила Светлана Викторовна.

– Да, конечно! – собирая всё в коробочку, ответила Светлана.

– Смотри, – достав из шкафа несколько альбомов и положив перед дочерью, сказала Светлана Викторовна.

Открыв альбом, на первом листе Светлана увидела свой портрет.

– Странно у меня не было никогда такого платья? – зная, что помощники адвоката делали её фотографии, не скрывая удивления, произнесла она.

– Это мой портрет, Светочка! – заулыбавшись, ответила Светлана Викторовна. Светлана смотрела на фотографию с нескрываемым удивлением. – Удивлена? – наблюдая за ней, спросила хозяйка.

Та и в самом деле была очень удивлена! Взглянув на Светлану Викторовну, перевела взгляд на портрет.

– Да, Светочка, – наблюдая, с каким интересом дочь рассматривает фотографию, сказала Светлана Викторовна, – ты как две капли воды похожа на меня, только цвет глаз другой. У тебя глаза Александра, но на фотографии этого не видно.

– Я думала, что о таких сходствах только в кино показывают и в романах пишут, а сейчас вижу своими глазами и поражаюсь. Теперь понимаю состояние отца, когда он смотрел на меня и видел вас! – печально улыбаясь, Светлана Викторовна наблюдала за дочерью. Не сводя глаз с портрета, Светлана произнесла: – Странно, но я думала, и все говорили, что похожа на отца?

– Ты сюда посмотри, – переворачивая страницу, сказала Светлана Викторовна.

На следующей странице были фотографии отца и девушки, похожей на Светлану.

– Это мы с твоим отцом в Севастополе. Это дни нашего с ним знакомства. Посмотри, как мы похожи.

– Да, вы очень похожи!

– Нас даже называли братом и сестрой.

Сидя рядышком, прижавшись друг к другу плечами, они листали альбом, разговаривали, смеялись, не замечая, как постепенно расстояние между ними сокращалось, и они начали сближаться.

Когда закончились два альбома, Светлана засобиралась домой.

– Мне пора, девочки ждут! – сказала она, поглядывая на часы.

– Ты меня познакомишь с ними? – глядя на дочь, осторожно спросила Светлана Викторовна.

– Да, познакомлю! – подумав, совершенно осознанно ответила Светлана.

– Когда? – с нескрываемым радостным волнением, спросила Светлана Викторовна.

– В выходные!

– Завтра приедешь?

– Завтра не смогу, работы много, – Светлана заметила, как расстроилась Светлана Викторовна и, улыбнувшись, добавила: – В пятницу приеду также в два часа.

– Да?! Я буду ждать с нетерпением! – обрадовалась и, не скрывая этого, сказала Светлана Викторовна.

Хоть с маленькой, но надеждой на будущее, улыбаясь, – она смотрела на дочь. Радуясь тому, что Светлана смогла найти в себе силы и пойти на общение. С гордостью Светлана Викторовна думала о том, что у неё выросла хорошая и с сильным характером дочь.

Светлана встала и пошла к выходу.

– Да, да, в пятницу! – счастливо улыбаясь, шла за ней, и на ходу приговаривала Светлана Викторовна. – Ты ещё не рассказывала о замужестве, о муже.

Они сказали друг другу до свидания, и Светлана вышла. Последние слова матери опечалили её.

– Рассказать о замужестве, о муже?! – думала Светлана. – Вот этого мне совсем не хочется. Да и рассказывать нечего. Нет, конечно, говорить можно много и долго, но зачем?

Рассказывая о детстве, Светлана не жалела биологическую мать. Она старалась, не скрывая подробностей, как можно ярче рассказать о тяжёлом детстве, хотелось показать этой маме – то, на что она обрекла ребёнка, оставив на руках у чужой женщины!

Светлана удивлялась своему поведению. Она – всегда добрая, заботливая, с пониманием относящаяся к людям женщина, вдруг так, безжалостно, совершенно не подбирая слова, с какой-то злобой, даже жестокостью рассказывала про детство. Ей хотелось сделать больно этой – вдруг появившейся ниоткуда, из какой-то заоблачно-счастливой жизни – маме. Но за несколько дней общения она начала менять отношение к Светлане Викторовне. Ей уже не хотелось расстраивать её. Но рассказывать о семейной жизни, если, конечно, всю правду их отношений с Андреем, совсем не хотелось, потому что это будет ещё один печальный рассказ.

Задумавшись о прожитых годах, Светлана отчётливо понимала, что за сорок пять лет жизни у неё было только одно счастье – это дети. Кроме них, и вспомнить нечего! Девочки – это её жизнь, её единственное счастье, ради которого она всё перетерпит, всё выдержит!