Алиса совершенно не представляла, о чем говорить с бабушкой. О чем вообще говорят с бабушками? Они виделась пару раз в глубоком детстве, о чем остались очень смутные воспоминания. А со второй своей бабушкой Алиса встречалась традиционно раз в год – на свой день рождения за праздничным столом, где к имениннице относились только тосты, а все остальное время приходилось наблюдать за пикировкой между мамой и бабушкой. Папа, как всегда, выступал в роли миротворца, и застолье обычно заканчивалось какой-нибудь настольной игрой, которую любили и бабушка и мама, в то время как сама Алиса, давно покинув гостей, сидела у себя в комнате.

Алиса написала всем подругам СМС, сообщив, что на время летних каникул ее отправили к бабушке и пока у нее нет интернета, а также что здесь тоска и нечем заняться.

Она пересмотрела весь альбом своих фотографий и видео на телефоне, перечитала старые СМС, заметки и даты, но без выхода в интернет телефон был плохим развлечением. Наконец пришла эсэмэска от одной подруги, – никогда бы дома она так не обрадовалась новому сообщению! В ней было написано, что скоро они пойдут в кино на очередную сагу о вампирах и что их пригласили «те мальчишки из 10 б». Познакомились они с ними на баскетболе, и один очень даже понравился Алисе, хоть девчонкам она в этом и не призналась. Еще подруга сообщила, что группу по баскетболу пока распустили на лето и что «вообще тут ловить нечего», так что пусть Алиса не волнуется.

Но Алиса понимала, что дома ловить-то как раз есть что – девчонки шли в кино с мальчишками из 10 б, и это было самое обидное. Такой шанс был познакомиться с тем черноволосым мальчиком, самым высоким и красивым из всей школы на ее взгляд. Алиса закончила восьмой класс и, как все ее ровесницы, втайне мечтала о любви старшеклассника. Теперь ей казалось, что все интересное проходит мимо, – уехав, она пропустила удобный момент, и даже если по возвращении и сможет познакомиться с ним, это будет уже не то и не так, и вообще будет уже поздно… Ей хотелось грызть подушку.

Кино… Кстати, телевизор у бабушки не работал. Вернее, сам агрегат был исправен, но все каналы «снежили», и можно было лишь слушать звук, не видя картинок, причем только на самых скучных и неинтересных каналах. Бабушка объяснила как-то за завтраком, что уже совсем перестала смотреть телевизор – ей хватает радио и соседок по дому, слушать которых интереснее, чем следить за развитием событий в любом сериале. А еще есть собственная память, которая способна унести ее далеко-далеко от повседневных хлопот. Алиса ничего не ответила, только повела плечами, и бабушке снова пришлось гадать, о чем думает внучка.

– Алиса, – позвала бабушка и повторила чуть громче: – Алиса-а-а.

Но та не отозвалась.

Поднявшись в третий раз по скрипучей лестнице и слегка приоткрыв дверь Алисиной комнаты, она опять застала ее в кровати, на этот раз с наушниками. Анастасия Егоровна решила все-таки привлечь внимание внучки, ведь пора ужинать, а значит, спускаться в столовую. Но в этот раз Алиса по-настоящему спала. Анастасия Егоровна осторожно вытащила наушники и на минуту замерла. Ей не верилось: из наушников лилась не какая-нибудь новомодная мелодия, а самая настоящая классика.

– Бедная девочка, – еле слышно прошептала бабушка.

В ее сознании никак не укладывалось, как у Елены, взбалмошной и неугомонной, могла быть такая правильная и уравновешенная дочка, слушающая классическую музыку.

Анастасия Егоровна пошла готовить чай. Ее отвлек телефон, трели которого нечасто раздавались в этих стенах.

– Алло, – немного задыхаясь из-за быстрого спуска с лестницы, ответила она. – А-а-а-а, дочка… Да что ж, конечно… Да… Ну, немного…

Привыкшая постоянно говорить Елена совершенно забыла, что звонит узнать, как ее дочь, и, по обыкновению, превратила диалог в монолог.

Елена говорила о ничего не значащих вещах. Спросила совета, как ей ухаживать за фиалками, которые она наконец-то посадила под окнами квартиры, – на памяти домашних, она собиралась это сделать последние пять лет. Рассказала, какая жаркая у них погода установилась, очень много насекомых, и поэтому она не любит выходить из дому по вечерам. Увлекшись ничего не значащей болтовней, Елена вдруг осеклась. Ее взгляд остановился на фотографии дочери, и она вдруг почувствовала, как сильно ей не хватает Алисы.

Все последние годы график Елены строился согласно ее представлениям об идеальной матери. На самом деле до идеала ей было далеко, но ничто не мешало ей выдавать желаемое за действительное. Сейчас, оставшись без мужа и дочери, наедине со своими мыслями и с самой собой, она вдруг почувствовала себя ненужной, так же как актер без зрителя. Но только это чувство было не игрой, и зрители ей были необходимы уже не для сцены, а для чего – она и сама еще не понимала. Как будто она только начала узнавать себя, проснувшись ото сна, училась осознавать свои истинные мотивы и определять цели, к которым хочет стремиться.

Анастасия Егоровна, воспользовавшись заминкой в разговоре, решилась спросить:

– Лена, скажи, что все-таки происходит у вас там? Почему-то девочка сама не своя. Хочешь ты или нет, но тебе придется ответить, – я переживаю за внучку! Она… она почти совсем не говорит, а только слушает, сидит у себя в комнате, – в общем, я вижу, что она расстроена, но не знаю, как ей помочь. Ты должна сказать! – Последнюю фразу Анастасия Егоровна произнесла неожиданно даже для себя самой резко.

Она давно уже не говорила по душам с дочерью и вообще не общалась с ней. Иногда они даже не созванивались – поздравляли друг друга с праздниками при помощи открыток. Но сейчас у нее есть внучка, и она чувствует, что обязана вмешаться.

– Мама, не смей встревать в наши дела! Тебя никогда особо не волновало, как я живу. Ты никогда меня не поддерживала, а только осуждала, а сейчас думаешь, что одним словом все решишь! Алиса приехала не к тебе – она просто решила отдохнуть, сменить на время обстановку, и к тебе это никак не относится. Не думай, что будешь опять диктовать, как мне жить, говорить, как я плохо себя веду и что я кругом виновата!

Елена и сама не ожидала от себя такой тирады. Накопившееся между ней и матерью отчуждение вдруг прорвало, как плотину, – словно и не было этих лет затишья, – и хлынули потоки слов, от которых ей самой стало больно. Как будто с нее снимали какой-то слой личности, который уже прижился, несмотря на его чужеродность.

Настоящие слезы брызнули из глаз Елены, и она бросила трубку.

Анастасия Егоровна отшатнулась от телефона, как от удара рукой, доставшей ее из прошлого. Запертые в голове мысли и воспоминания захлестнули ее. Так она и стояла с трубкой в руке, прикрывая другою рот, из которого так некстати вырывались рыдания. Как же ей не хватает Анатолия! Чтобы все обсудить, рассказать, поделиться болью!

***

Как приятно с утра просыпаться под пение птиц, когда лучик солнца, играя с занавеской, ненароком попадает на лицо, заставляя сначала немного сощуриться, а затем все же открыть глаза.

– Ох, как же не хватало солнышка, – прожурчала Алиса, потягиваясь. – А тут, может, не совсем уж и плохо?..

Нащупав под кроватью тапочки, она медленно поплелась в ванную, еще не совсем проснувшись, но чувствуя себя уже гораздо бодрее, чем когда только приехала.

«Какой сегодня день? – задалась вопросом Алиса, под журчание воды в умывальнике заправляя щетку зубной пастой. – Совсем теряешься в этой глуши без школы, без обычных занятий и подростковых программ по телеку».

Умывшись, она направилась на кухню, попутно поймав себя на мысли, что очень приятно спускаться к завтраку, когда тебя ждут за накрытым столом. Они с папой привыкли готовить себе завтрак самостоятельно и часто на скорую руку, – мама любила с утра поспать подольше, поэтому, жалея и любя ее, домашние с утра собирались сами.

Оказавшись у бабушки, которая с такой любовью и заботой выпекала по утрам просто идеальные оладушки со сметаной и медом, запаривала в печке полезную и вкусную кашу, ставила на стол свежее молоко с булочками, Алиса в это солнечное утро почувствовала себя как в загородном отеле, куда они изредка ездили отдыхать с родителями. Помнится, самым приятным для нее там был именно готовый завтрак! Только в отеле его готовили для всех, а тут – для нее одной. Сама бабушка обычно только пила чай с внучкой за компанию, потому что вставала рано и ко времени пробуждения Алисы успевала не только позавтракать, но и переделать кучу дел по хозяйству.

Анастасия Егоровна была очень рада, что снова может баловать кого-то вкусными завтраками, обедами и ужинами. Для себя одной ей готовить не хотелось, но за эти годы она не растеряла своего кулинарного таланта и сейчас с энтузиазмом изобретала для внучки самые полезные и аппетитные блюда.

***

Это утро было очень солнечным, и Алиса решила помочь бабушке в саду, хотя ничем подобным раньше не занималась. Анастасия Егоровна была удивлена, но возражать не стала: наконец внучка к чему-то проявила интерес.

Одежды соответствующей у Алисы, конечно, не было. Вытряхнув все свои вещи из дорожной сумки на кровать, она со вздохом натянула новые спортивные штаны и модную футболку. В саду Анастасия Егоровна уже приготовила перчатки, две лопаты и прочий инвентарь.

Скептически склонив голову набок, бабушка оглядела внучку с ног до головы и, решительно хмыкнув, позвала ее в дом переодеваться:

– Негоже портить хорошую одежду в саду. Посмотрим, может, что-то подойдет из маминых вещей…

И они впервые поднялись на мансарду. Там скапливались всякие полезные вещи и ненужный хлам: какие-то веревки, тряпки, дырявые ведра. С потолка свисали мешочки, от которых веяло пряным ароматом сушеных трав.

Алиса слегка пригнулась и сощурилась, так как дневной свет на мансарду через единственное окно проникал плохо.

Анастасия Егоровна пробралась к стоявшему в углу платяному шкафу. Чтобы открыть его, пришлось разобрать кучу вещей, преграждавших доступ к дверце.

– Я давно уже здесь не прибиралась, – пробормотала бабушка, разгребая ворох одежды на полках.

Затем она открыла сундук, также оказавшийся плотно забитым какими-то вещами, и начала извлекать на свет подходящую, на ее взгляд, для Алисы одежду.

Алисе это помещение показалось занятным. Окруженная старомодными юбками, блузками и теплыми кофтами, она будто перенеслась в прошлое своей матери. Она почти ничего не знала о нем, так как мама ей никогда ничего не рассказывала, а если и говорила, то только вскользь.

Алиса уже совсем забыла, зачем они с бабушкой сюда поднялись, и с увлечением разглядывала предметы гардероба, которые когда-то принадлежали ее маме. Да, недостатка в одежде она точно не испытывала…

– Это что, все мамино? – с удивлением спросила Алиса.

– Ну конечно, это даже еще не все, – ответила бабушка. Она явно собираясь добавить что-то еще, но резко осеклась. – Ну, впрочем, мы уже достаточно нашли для тебя на первое время, – из дома ты ведь не смогла взять все нужное.

Алиса задумчиво приняла из рук бабушки одежду и спустилась вниз. Ей ужасно хотелось расспросить о маме – что она любила делать, когда была девочкой, с кем дружила, – но интуиция подсказывала, что бабушка совсем не расположена говорить на эту тему.

Алиса быстро переоделась, отметив, что мама в юности была той же комплекции и такого же роста, что и она сейчас.

Бабушка с легким раздражением перебирала что-то в ведре, и Алисе показалось, что именно она причина этой досады. На самом деле Анастасия Егоровна была расстроена утренним разговором с Еленой и пыталась скрыть свое настроение за напускной деловитостью, обстоятельно рассказывая внучке о том, что где растет и как за всем этим надо ухаживать. Неторопливая беседа, а также ясное небо и ласковое солнышко сделали свое дело – от утреннего напряжения, возникшего на мансарде, не осталось и следа.

– Здесь у меня цветут маргаритки, а под самым окном – ночные фиалки. От них такой аромат по вечерам! Жаль, из-за плохой погоды я не открывала окна. Здесь георгины, тут пионы, гладиолусы…

У Алисы смешались в голове все названия цветов, но ей было очень интересно и уютно с бабушкой.

Она показала внучке весь сад – деревце за деревцем, клумбу за клумбой, грядку за грядкой. За домом росли яблони, груши, вишни и даже виноград, у восточной стены – кусты смородины, крыжовника, ежевики и барбариса; на солнечных грядках возле сарая уже наливались соком ягоды клубники, а еще было много зелени и ароматных трав.

Бабушка рассказала, что у них с Анатолием, Алисиным дедушкой, раньше был целый огород. Выращивали картошку, помидоры, огурцы, капусту и другие овощи. Но сейчас она оставила только сад, которым занимается в свое удовольствие. Сначала по привычке она продолжала сажать овощи на грядках. Но куда это все было девать? Почти все, что выращивала, продавала сезонным закупщикам за бесценок. В какой-то момент плюнула на все это дело и занялась тем, что ей больше всего нравится. И вот огород зарос высокой травой.

– Да, косить Толька давно не приходил, – спохватилась Анастасия Егоровна. – Надо его попросить.

Они с удовольствием вместе прореживали растения, убирали сорняки и немного освобождали от травы междурядья.

Солнышко нещадно палило. Занятые работой, они наслаждались природой и пением птиц, думали о чем-то незначительном и упивались состоянием свободы от утреннего напряжения и плохих мыслей. Словно через кончики пальцев сама земля приняла в себя их тревогу и раздражение, освободив душу для позитивного взгляда на этот мир.

– Настасья-а-а-а! Настасьяа-а-а! – услышали они из-за калитки.

Анастасия Егоровна пошла открывать и весело всплеснула руками, увидев подругу Галину, которая нечасто ее навещала в последнее время.

– Что-то у тебя заело калитку! Я так и думала, что ты в саду! – щебетала та.

Анастасия Егоровна приобняла подругу, стараясь не запачкать ее одежду.

– Ой, а я к тебе, наверное, вовремя! Принесла рассаду цветов, у меня осталась – сажать уж некуда, да и не до цветов мне! – продолжала трещать Галина. – Ты же знаешь, у меня целый огород: ртов-то много! Как у тебя дела?

– За цветы спасибо. Мои многолетки меня расстраивают в этом году: совсем из-за дождя и холода не хотят вылазить! Вот посмотри, еще не раскрылось ни одной лилии, да даже пионы не распустились! – И она с удовольствием приняла пакет с рассадой.

Они еще немного постояли в саду, обсуждая столь близкие обеим садово-огородные проблемы. Анастасия Егоровна посмотрела на внучку, заметив, что та, наверное, увлеклась и с непривычки устала:

– Алиса! Алиса, отдохни немного, утомилась уж поди! – крикнула она. – Мы пойдем в дом с Галиной, чай заварим. Присоединяйся!

Галина приложила тыльную сторону ладони к глазам, приглядываясь к девочке, усердно пропалывающей какую-то грядку.

– Пойдем попьем чайку, сто лет тебя уже не видела, – с улыбкой сказала Анастасия Егоровна и направилась к дверям.

С Галиной они дружила очень давно. Вместе, как говорится, съели не один пуд соли, много раз друг друга выручали, но в последнее время общались очень редко. Анастасия, с тех пор как потеряла мужа, стала одинокой, а у Галины, наоборот, семья все росла – ей привозили многочисленных внуков, и она с утра до вечера была занята ими да огородом.

Не то чтобы у Галины совсем не было времени зайти к подруге на чай. Анастасия как-то сама стала избегать общения с ней, видимо почувствовав, что у старых подруг стало мало общих интересов – один огород. У Галины теперь на первом месте были внуки – она могла говорить о них часами, показывать фотографии, вспоминать забавные случаи. Подруга лишь вежливо поддерживала разговор и как будто уходила в себя, уносясь мыслями куда-то далеко. И Галина решила, что ей просто неинтересно.

Теперь она почувствовала легкий укол совести, потому что приняла Алису за работницу, которую подруга пригласила себе в помощь.

– Настась, ну ты чего, в самом деле! Мы ж с тобой как родные, а ты совсем про нас забыла. У меня сорванцы на этот раз все лето будут жить, приедут в любой момент. Их все равно надо занимать чем-то полезным, а то совсем отбились от рук, только компьютер на уме!

– Ты это про что? – веселые морщинки разошлись лучами по лицу Анастасии Егоровны.

– Ну как про что! Ты всегда можешь попросить помочь. Я буду только рада, нам-то не в тягость! Но ты ж поди какая гордая, никогда не попросишь! – Свое легкое чувство неудобства Галина решила переложить на подругу.

– Гордая, не попросишь… Ты в самом деле о чем? – досадливо морщась, проговорила Анастасия Егоровна.

– Ну как же… Уже из службы зовешь работников, как будто рядом с тобой и знакомых нет! – причитала Галина.

На минуту Анастасия Егоровна даже потеряла дар речи, разом утратив веселое расположение духа и чувство радости от встречи с давней подругой. Ей стало обидно, что Алису приняли за соцработника. Как будто она, тоже мать и бабушка, не имела права на внуков! На нее враз нахлынула обида за то, что Галина перестала с ней общаться в последнее время, заходила все реже и реже и все время по делам, почти не задерживаясь даже на чай.

– Это моя внучка Алиса. Будет жить пока у меня. Может быть, до осени, а там посмотрим, – отчеканила она почти без эмоций.

– Э-э-э-э-э, – растерялась было Галина, но тут же взяла себя в руки. –Прости, Настась, я ж не знала… Ну как так, ты же никогда не говорила про внучку… Я, честно говоря, и не знала, что у тебя есть внуки.

– Не внуки – внучка. Она одна у меня, Ленина дочка.

– Ну да, ну да. Прости меня, дуру, язык мой – враг мой, все время какую-то ерунду несу! Ну, а сколько ей лет? Как давно она у тебя? – то ли из-за смущения, то ли от любопытства Галина засыпала подругу вопросами.

– Пятнадцать было весной. Почти месяц у меня живет.