Настояв на переезде, молодые сначала сняли квартиру, но позднее родители им купили скромную маленькую однушку, правда далеко от центра. Анатолий был доволен и рад, а Георгина опять нашла причины для недовольства. Квартиру выбирала не она сама, а мать Анатолия, не в том районе и не такую, какую бы хотела или по крайней мере была согласна на временное проживание сама Георгина. Анатолий не понимал недовольства своей молодой жены, которая так хотела переехать, тем более им больше не нужно было тратить деньги на съем квартиры, машина у них была и Анатолий мечтал уже поскорее поехать отдыхать на Черное море. Георгина же об отдыхе никак не отзывалась, а накануне их планируемого отъезда неожиданно простудилась.

Вместо прекрасного отдыха с купанием в море и танцами на дискотеках, Георгина провалялась все дни в номере пансионата, а Анатолий бегал купаться на море под ее постоянные стоны недовольства о том, что он ее оставляет одну. Однажды он познакомился на пляже с привлекательной девушкой, которая загорала рядом с ним. Она ему так понравилась, что он уже сочинял причину как вечером уйти от Георгины и пойти с девушкой на танцы, но Георгина тут же почуяла неладное и устроила такой скандал, какого не было вообще ни разу с момента их знакомства. Вернулись они с отпуска совсем не в том настроении, в котором уезжали. Анатолий был разочарован в жене, не так он все представлял и не этого ожидал от когда-то казавшейся очаровательной и веселой жены. А в Георгине после этой ссоры на морском курорте как будто что-то вскрыли, ссоры и придирки стали чаще и она не стеснялась говорить уже в открытую о своих недовольствах мужу.

Позднее Георгина немного подуспокоилась. Она познакомилась с одной молодой парой, которая жила недалеко от них, жизнью очень завидной для самой Георгины – они были очень известны, жили на широкую ногу и у них бывали очень интересные встречи дома в квартире. Это были молодой кинорежиссёр, п жена его актриса. Они вели полубогемный образ жизни и Георгина на время увлеклась общением с этой семьей. Они ходили к ним на встречи вместе с мужем, а Анатолий был рад, что жена наконец успокоилась и стала похожа на себя прежнюю, когда они познакомились. Она снова стала очаровательной, общительной, приятной и умной собеседницей.

Георгина исподволь наблюдала за этой семейной парой, за их образом жизни и неумело начала их копировать. Она начала устраивать вечера и посиделки у себя дома, хоть скромной однушки для этого очень часто не хватало. Георгина ненадолго поверила, что это именно тот образ, к которому она стремилась в семейной жизни и на время как будто успокоилась и выглядела довольной…

Немного спустя Георгина неожиданно узнала, что беременна и их жизнь с Анатолием снова поменялась. Георгину начала мучить тошнота, она не могла ничего есть, а если что-то все-таки съедала, то ее тут же выворачивало наизнанку. Ненадолго ей становилось легче, но ровно до того момента, как она снова что-то съедала… Георгина сделалась мрачной, злой и неудовлетворенной… И если Анатолий уже раньше столкнулся с «прелестями» ее характера, то тут он вообще решил, что попал в какой-то ад…

Каждый день она мучила его придирками, раздражением, резкими сменами настроений и скандалами на самой мелкой почве. Она обвиняла его в своей тошноте, в том, что она не могла нормально спать, есть, лежать, встречаться с друзьями, в общем во всем, и он не знал куда деваться от сварливого нрава жены, иногда оставаясь переночевать у родителей или друзей.

Как-то неожиданно, заедая галетную печенью соленным огурцом Георгина поймала себя на том, что уже как пол часа назад она ела и никакой тошноты, и прочих следствий тошноты у нее не было. Так прошло еще несколько дней спокойствия, и постепенно к ней вернулось ее обычное здоровое состояние. За эти несколько месяцев жуткой тошноты и токсикоза, она очень сильно похудела, как никогда в своей жизни и была этим особо довольна. Животика видно еще не было, поэтому она начала с удовольствием покупать новые платья, красуясь стройной фигурой. Муж увидел снова довольную жену, ухоженную и красивую и на время у них, наступило «перемирие».

Дни летели незаметно, Георгина внезапно очень сильно набрала в весе. Радуясь своей новой худобе и тому, что ее наконец перестало тошнить, она с удовольствием накидывалась на еду, особенно ее тянуло на мучные изделия. Она могла есть одну за другой булочки, пирожки, печенье, заедать все это макаронами и при этом совсем не чувствуя сытости. Георгину посадили на жесткую диету и она снова начала страдать, вымещая каждый раз плохое настроение на муже. Все же последние три месяца беременности прошли для молодой семьи спокойно. Георгина притихла, видимо гормоны наконец стабилизировались, и даже была все время в приподнятом настроении, в преддверии нового состояния и события. Она стала мягче, добрее, женственнее, так что Анатолий полностью расслабился и отшучивался в кругу друзей, что у беременных скачут гормоны.

Роды прошли тяжело, так тяжело как Георгина даже представить себе не могла! Эту боль вынести Георгина не могла, ее крики слышало все родильное отделение. Затем ей поставили капельницу со снотворным, и она ненадолго забылась во сне. Когда действие снотворного прошло, боль с новой силой накрыла ее, она теряла сознание, впадала в забытье и никак не могла разродиться. Не смотря на хорошие, казалось бы, физические данные, для родовой деятельности этого видимо было недостаточно. Врачи предложили ей сделать кесарево сечение и закончить все ее страдание, кроме того они считали, что это уже необходимо при ее обстоятельствах. Но Георгина не хотела слышать об операции, она не хотела каких-либо шрамов и рубцов и даже в бессознательном от боли состоянии твердила, что она запрещает им делать ей операцию, ее уговаривали, угрожали, но ничего на нее не действовало. В итоге Георгина смогла родить сама, хорошенького и крепкого мальчика с хорошим весом и ростом. Но тяжелые роды не прошли без последствий, ослушавшись врачей и отказавшись от кесарева сечения, она родила, но позднее врачи ей сказали, что родить больше она не сможет…

Георгина лежала одна в палате, как договорились родители Анатолия, сам Анатолий пришел к окнам палаты с огромным букетом цветов и долго стоял им махал, надеясь, что она выглянет. Но Георгина совершенно обессилившая, так и не подошла к окну… Ей не хотелось видеть мужа, какая-то исстрадавшаяся за роды часть ее возненавидела мужа, за то, что она так пострадала. В то же время ребенка она сразу полюбила. Полюбила всем своим существом, направив на него всю свою возможную заботу и участие. Она как орлица висела над ним и не давала никому к нему подходить лишний раз. Она запретила его пеленать, хоть медсестра несколько раз подходила к ней и настоятельно предлагала запеленать ребеночка. Но Георгина стояла на своем, она сказала, что не даст будущего мужчину лишать свободы действий. Опять ей грозили, ругали, пугали, но она никого не слушала. Кормила Георгина исключительно грудью, отказавшись от докармливания, чем так же возмущала персонал больницы.

Мальчик родился чудесный, с розовыми ручками и ножками, пухленькими щечками, маленьким носиком, с очень чистыми и четкими чертами лица, которые виделись уже у младенца. Он вскрыл в Георгине такие чувства и качества, о которых она сама и не догадывалась. Ей виделась кругом опасность, она все время переживала за малыша, боясь отлучиться от него даже на мгновение. Ее постоянно мучили кошмары, что кто-то его отнимает, крадет, увозит и Георгина, которая итак мало спала из-за грудного вскармливания, не высыпалась еще из-за плохих и путанных снов.

Приехав домой, ее жизнь с супругом резко поменялась. Георгина стала к нему холодна и отстраненна, не проявляла никакой нежности и заботы, видя в нем лишь источник дохода для ее покупок сыну. Еще до родов она накупила кучу распашонок и ползунков ребенку хорошего качества, найдя через знакомых, сейчас же ей хотелось самую лучшую кроватку, самые лучше игрушки и это, несмотря на то, что ему пока кроме погремушек было ничего не надо. Ей хотелось самых лучших вещей для сына, самой дорогой коляски, самой лучшей кроватки, самой лучшей одежды, самых лучших игрушек, договариваясь, чтобы все это привозили из Италии, Франции, Польши…

Нервозность между супругами еще подогревало то, что с появлением ребенка однокомнатной квартиры с крошечной кухней стало им не хватать. Все было завешено пеленками, ползунками и марлечками. Помимо этого, все время уставшая Георгина совершенно не ухаживала за мужем, не готовила ему еду, не стирала и не гладила его одежду, а на все его возмущенные замечания, говорила, что она итак устает все это делать для ребенка, чтобы делать что-то еще для мужа.

Если отношения между супругами и до появления ребенка были не самые близкие и теплые, то после рождения сына они совершенно отдалились. Встречи с друзьями прекратились, Георгина не хотела никого видеть, кроме того в их однушке это было неудобно, она все время удалялась на кормление ребенка, валяясь потом с ним на кровати и часами любуясь им. На приглашения друзей в гости она тоже все время отказывалась, считая, что не может оставить ребенка ни свекрови, ни своей матери, боясь все время, что с сыном в ее отсутствие может что-то случится.

Сын стал для нее предметом любви и поклонения. К тому же, после того, как она узнала, что больше не сможет иметь детей, она с удвоенной или даже утроенной любовью начала относиться к ребенку, который был для нее гордостью и отрадой. От супружеской жизни Георгина стала постоянно отказываться, несмотря на то, что сын рос, интерес к мужу у нее не возникал.

Анатолий ревновал жену к сыну, он не мог дома теперь найти ни поддержки, ни любви, ни понимания. Жена полностью ушла в материнство, в то время как у Анатолия отеческие чувства появились далеко не сразу, так первое время он даже боялся брать сына на руки. Вдобавок, Георгина все время была рядом с Ванечкой, боясь и ограждая его от любых возможных неприятностей, она даже не оставляла мужа наедине с сыном.

Но постепенно казалось их жизнь стала налаживаться, Георгина вновь начала следить за собой и села на диету, так как после родов она безобразно поправилась. Они вновь стали выходить в свет, начали подыскивать новую квартиру. Дела у Анатолия шли в гору, и их финансовое процветание стало очень радовать Георгину. Она стала снова благосклонно общаться с мужем, при этом все же все свое тепло и заботу отдавая сыну. Мужа она воспринимала лишь как человека, обязанного ее с сыном содержать и делать все то, что она хочет, планируя их семейную жизнь в одностороннем порядке. И если у нее были какие-то чувства к Анатолию, когда они познакомились, то они как-то незаметно у нее пропали или исчезли, или она сама их задушила в себе, считая больше ненужными.

Георгина очень хорошо проводила светские встречи, умела умно поддержать беседу, увести ее в нужное русло, помочь мужу в нужных знакомствах и общении, и на этом ее роль в начинаниях и делах мужа заканчивалась. Она не знала, что такое истинная теплота, доверие и поддержка в семье, ценя лишь материальную сторону вопроса, а потому уходя от непонятных для нее требований мужа о его понимании.

Каждый раз, когда Анатолий пытался по-настоящему сблизится с женой или поговорить по душам, он натыкался на такую холодную стену непонимания, что в конечном итоге отбросил все попытки добраться до своей «Снежной королевы», как он поначалу с любовью ее называл, а затем итак перестал. Георгина со всем своим умением тонкого светского и дипломатического общения очень ровно его вела к своим представлениям о жизни в семье и отведенным им ролям, каждый раз тонко но однозначно давая понять, что говорить стоит, а что не стоит, давая понять, что уместно, а что совершенно не уместно, лишая их семью искренности и теплоты настоящего чувства и ведя их к глянцевым представлениям образцовой семьи.

В конце концов, полностью разочаровавшись в семейных отношениях, отец Ивана начал искать настоящих чувств на стороне. Но, уже испорченный их отношениями с Георгиной, вкусив яда лицемерия и продуманной фальши, он не мог уже отличить истинных чувств от искусственных, видя во всем подвох и желание девушек найти в нем наживу, он и в этом разочаровался, удовольствовавшись мелкими и непродолжительными интрижками с холодным расчетом.

*******

… И сейчас, по прошествии столько лет, Георгина по-прежнему заботилась и искренне интересовалась только сыном.

Узнав новость о том, что сын хочет жениться и не на ком-то из хорошей и известной семьи, а на девушке с неизвестным прошлым и сомнительными генами (от «цыганского» взгляда Миры ее кидало иногда в холодный пот), Георгина была сражена наповал. Уже дома она все высказала мужу.

Анатолий как обычно прошел в их роскошную гостиную, на ходу снимая пиджак и небрежно кидая его в кресло, нисколько не беспокоясь помнется он или нет, так как в их доме все хозяйство давно вела домработница. Он подошел к мини бару и по привычке налил немного виски. Побледневшая Георгина села на диван, нервно теребя украшение на груди.

– Мы не можем этого допустить, – только и сказала она и снова углубилась в свои мысли.

– Что? – небрежно переспросил Анатолий, закрывая сообщение на телефоне от своей любовницы и не сильно интересуясь тем, что говорила ему жена.

– Как всегда, ты меня не слышишь!

– Ой, только не заводись, как обычно! У меня был тяжелый день, я устал, у меня было много переговоров, ты понятия не имеешь о моей работе!

– Вот и Слава Богу, что не имею, а то бы я давно с тобой развелась! – поджав губы ответила Георгина.

– Что? Это ты, о чем?

– Сам знаешь, о чем. Я просто терплю и делаю вид, что не замечаю! Мне главное, чтобы это не просочилось в свет, чтобы обо мне заговорили как об очередной дуре, у которой муж бегает на право и налево! Как будто есть другие, которые не бегают!? Хотя, может и есть, но у них, наверное, другие недостатки – наркотики, выпивка, другие извращения…одной семьи вам всегда не хватает, – тихо говорила Георгина, как будто сама с собой.

– Что? Это ты про семью будешь говорить?! Ради Бога, я тебя умоляю, не выворачивай мне мозги, как ты продолжаешь делать все годы нашей совместной жизни, все одно и тоже, как заезженная пластинка! И да, тебя действительно интересует, даже не то, способен ли я сходить на лево, а только чтобы никто ничего не узнал! Дорогая Георгина, наши с тобой годы совместной жизни – это же сплошной фарс!

– Вот именно, фарс! Фарс – это то, что происходит сейчас в жизни у нашего Ванечки, как может эта девушка, эта грязная оборванка, которую он неизвестно где подобрал, быть достойной партией нашему сыну?! Он достоин самого лучшего! Лучшего! А она кто? – полностью пропустив драматичное резюме мужа об их совместной жизни, сказала Георгина.

– Что не так с этой девушкой? Что не так с ними всеми, с кем встречался Иван? Ты просто трясешься над ним, а он давно уже вырос! Кажется, он ясно дал нам понять о серьезности своих намерений, не лучше ли нам все принять как есть. Это же его жизнь, не так ли? Пусть попробует семейной жизни… Может у него все сложиться не так… – с горечью прибавил он.

– Тебе как обычно все равно! Тебя вообще не интересует жизнь Ивана! Ты никогда им как следует не занимался! Ты даже не можешь уговорить его пойти работать у нас, у тебя… Это же уму не постижимо, у нас целая империя которую нужно развивать, а он со своими талантами, со своими мозгами где-то пропадает, в какой-то чужестранной компании, занимается на мой взгляд ерундой… Но это все неважно, он просто ищет пока себя, ему нужно что-то попробовать, а потом он поймет, что должен работать в нашей компании! Надо только дать ему правильно это понять! Да и с девушкой так же! Да, это временно, я уверенна, а потом он поймет, что ему эта девушка не пара!

– Что ты там все бормочешь? Все никак не успокоишься, что Иван выпорхнул из-под твоего крылышка?! Вырвался, я бы сказал! Ему повезло, ведь он может еще вырваться! А я уже никуда не денусь!

– Прекрати молоть чушь! Куда ты без меня? Ты же пропадешь! Да и Иван тоже. Он пока еще ничего не знает об этой жизни, он должен прислушиваться к моим советам!

– Твои советы, моя дорогая Георгина, уже никому не нужны!

– Да? Давай тогда прекратим этот бессмысленный разговор, а общаться и разговаривать с семьей Тельманов будешь ты сам, да? Я не буду вмешиваться, все, так и решим. И мне не нужно правильно настраивать жену Тельмана и говорить о ваших благополучных делах, приглашать их к нам загород в следующие выходные, заодно попутно помочь ей с деликатной проблемой, о которой я прознала…

– Деликатной проблеме?.. Э-э-э-э, что это за проблема? – озадаченно спросил Анатолий.

– А зачем тебе это знать, ты же теперь все сам, сам?.. Да, и не забудь о нашем соглашении, ведь ты не забыл о нем, верно?..

– Эх, как же ты меня достала, ты же просто мегера!

– Мегера, у которой ты в руках, одно твое неосторожное движение, и ты останешься без своей любимой компании!

– Да что ты сможешь сделать там без меня?

– Ты во мне сомневаешься? Я-то уж точно справлюсь. За годы жизни с тобой я едва ли уже не больше тебя знаю о компании и нашем бизнесе! Я тебе обещаю, что оставлю тебя в одних штанах, нет лучше в трусах, будешь всеобщим посмешищем!

– Черт, – по привычке выругался он, пытаясь ослабить немного галстук, который казалось, как петля стал сдавливать шею.

Он так устал от своей неудавшейся семейной жизни, от Георгины, которую за их прожитые годы научился терпеть, но все же сейчас у него всплыла давняя ненависть, ненависть к ней за то, что с ней он чувствовал себя таким никчемным. Она всегда умело его подавляла, но если начальные годы семейной жизни, ему казалось, что все это пройдет, что это просто притирка, то потом он стал чувствовать себя все хуже и хуже с ней. Она подавляла его самолюбие, подавляла его мужское эго, давила на его самые слабые места. Постепенно семейная жизнь стала ему казаться самой кошмарной из придуманных человечеством пыткой. Но Анатолий, несмотря на то, что втайне уже ненавидел Георгину, бывал очень нерешительным.

Кроме того, Георгина ему очень помогала в делах на фирме, он часто с ней советовался и самые крупные сделки, благодаря которым фирма стала процветать и вышла на новый уровень, были совершены именно с ее помощью. Постепенно, он начал думать, что без Георгины он действительно ничего не сможет сделать и достигнуть, что именно ей он должен быть благодарен процветанию фирмы отца, которую он унаследовал. В целом, Анатолий в глубине души был даже рад, что ему попалась такая жена, пусть и ядовитая как гремучая змея, но очень дальновидная и умная. Постепенно они вросли друг в друга, каждый по-своему замещая место истинных чувств тщеславными достижениями и привычкой. Они жили как кошка с собакой, постоянно ругаясь, но как надзиратель и заключенный не могли существовать друг без друга. Она постоянно держала его в тонусе, он все время знал к чему стремился и чего в очередной раз хотел достигнуть, а свою злобу на нее он вымещал постоянными изменами и интрижками, которые тем не менее тщательно скрывал. А для нее же главным в этой жизни было благополучие Ивана и ее место в светской жизни, где главенствовала иерархия достатка.

Так, для себя Георгина решила, что потерпит решение сына и внешне не выдаст своего не принятия, но обязательно разоблачит девчонку так, что он с ней больше не захочет жить. А для этого ей нужно как следует подготовиться, чтобы все было правдоподобно, чтобы Иван готов был безоговорочно поверить и расстаться с этой Мирой, сразу и без сожалений.

Так безжалостно расправлялась Георгина с врагами и конкурентами мужа или просто неудобными, ненужными людьми на фирме, постоянно влезая в дела бизнеса, и управляя им искусной и расчетливой рукой. В ход шли мыслимые и немыслимые махинации и подставы, она ничем не чуждалась. Георгина в жизни руководствовалась одним принципом – принципом денег, постоянно испытывая неутолимую жажду, жажду еще больших денег, власти и возможностей. Сколького бы они не достигли, какой бы выгодный контракт не заключили, она никогда не была до конца довольна, во всем чувствуя подвох и изъян, что они могли достичь еще большего… Георгина и сама очень часто чувствовала себя несчастной от этого всепоглощающего чувства неудовлетворенности, ей это не давало спокойно спать по ночам, радоваться жизни и их имеющемуся достатку, ее постоянно мучили мигрени и она давно уже была на постоянном учете в лучшей иностранной клинике.