Глава 5

Во втором десятилетии ХХI век разогнался с немыслимой скоростью. К две тысячи семнадцатому году каждый второй житель Земли пользовался интернетом. Социальные сети вовлекли в свою паутину молодых и активных людей, зачастую обрывая их связь с реальностью и препятствуя живому общению. Ведь написать «Привет, как дела?» и поставить лайк на фото гораздо проще, чем встретиться за чашкой кофе или бокалом вина. Люди сами превратились в тени, спрятавшись за аватаром и глянцевыми фотографиями, улучшенными при помощи фильтров.

Большие города опутала сеть камер CCTV, благодаря чему находить там жертв стало затруднительно. Эдгар и Лаура долго приглядывали место, где осесть, и наконец остановили выбор на провинциальном Дувре. Они никогда не нуждались в деньгах, поскольку Эдгар сумел удачно инвестировать наследство, полученное от тетушки в далеком XVIII веке, и приумножить свой капитал. Как любил говорить Эдгар, нужно быть совсем безнадежным, чтобы за двести лет ничего не нажить. Он прекрасно разбирался в биржевых играх и своевременно выбирал, куда выгоднее вложить средства, будь то золотые слитки или криптовалюты, ценные бумаги или облигации федерального займа, акции нефтяных или IT-компаний. Процентов хватало им с Лаурой на безбедную жизнь, хотя собственного острова у них не было. Эдгар и Лаура никогда не стремились к кричащей роскоши, лишь к комфорту и уединению.

Наблюдая, как мимо пробегают годы, Лаура незаметно подобралась к полувековому юбилею. За минувшие десятилетия ее сестра Джемайма успела дослужиться до звания судьи по гражданским делам. Они с Дэвидом жили по-прежнему душа в душу – счастливый брак сестры напоминал Лауре отношения их родителей. Джемайме повезло унаследовать чутье Элеоноры на мужчин. В свои пятьдесят Джемми выглядела моложавой и ухоженной дамой: густые каштановые волосы, окрашенные в натуральный тон, подтянутая фигура. Лаура не знала, причина ли тому усилия косметологов, хорошая наследственность или же бессмертная кровь, когда-то отданная ею раненой Джемайме. Сестры нередко общались по скайпу, и Лауре приходилось маскировать свою неувядаемую юность, нацепив очки или замыливая изображение. Джемми настойчиво звала ее в гости, но Лаура каждый раз отказывалась.

Близнецы Джек и Джекки стали совсем взрослыми: он был востребованным программистом в Кремниевой долине, она – талантливым вирусологом. Однако ни брат, ни сестра пока не вступили в брак. Тетя Лора, которая меняла им подгузники в младенчестве, оставалась для них чужой, просто лицом с фотографии.

Лаура тяжело переживала и тот факт, что вскоре ей придется прекратить общение с Джемми или даже сымитировать собственную смерть. В возрасте за пятьдесят нельзя выглядеть на двадцать.

– Я понимаю твою привязанность к сестре, но она смертная, – говорил Эдгар. – Пройдет еще лет тридцать-сорок, и она покинет этот мир. Ты будешь страдать, Лаура. Тебе лучше поменьше думать о ней и о племянниках. Пусть наша человеческая семья живет своей жизнью. Нам нужно лишь знать, что у них все в порядке.

Всякий раз, когда Лаура любовалась в зеркале своим гладким лицом без единой морщинки, вспоминала о том, сколько же в действительности ей лет. Иногда она переставала ощущать себя среди живых и тогда слегка меняла свой облик, следуя трендам. Лаура сделала модные широкие брови, оттенив их хной, а волосы покрасила по технологии «омбрэ»: искусственно затемненные корни плавно переходили в светлые пряди, расцвеченные бликами от медового до пепельного. Ее лицо смотрелось более выразительным и оттого казалось немного старше, чего Лаура и добивалась. Не девятнадцать, а двадцать пять лет. Красивая, образованная, уверенная в себе девушка, а не то юное создание, похожее на неоперившегося птенца, как когда-то сказал о ней Эдгар. Он относился к ее стремлению к переменам снисходительно, хотя по-прежнему любил в ней ту наивную белокурую девочку.

– Я думаю, у всех вампиров бывает подобное чувство в первые десятилетия, – успокаивал он Лауру. – Когда знакомые стареют, дети взрослеют, а ты не меняешься, неизбежно чувствуешь себя вычеркнутым из жизни. Скоро это ощущение у тебя пройдет, полагаю, лет через двадцать.

После окончания Оксфорда Лаура нашла применение своему образованию в сфере искусства, помимо того, что научилась отличать художника Моне от Мане. Она сама начала писать картины. Сначала это были робкие мазки красками по бумаге, но со временем она набила руку и раскрыла свой природный талант. Нет, Лауре не было суждено стать великим художником, но ее способностей хватало для того, чтобы иногда участвовать в выставках и продавать картины через интернет. Критики хвалили ее работы, хоть и считали мрачноватыми: бушующее море, окутанные туманом маяки, кровавые закаты и лиловые грозовые облака, пронизанные молнией. И луна. Лаура обожала рисовать луну во всех ипостасях: от тоненького новорожденного серпа до торжествующего полноликого светила. Луна бывала застенчиво розовой, пламенно-оранжевой или призрачно-бледной. Лаура переносила на бумагу все луны, которые видела и запомнила за свою жизнь.

Мир не ограничивался одной Великобританией. Выбрав наконец место, которое они могли называть домом, Эдгар и Лаура продолжали путешествовать. Одна из поездок привела их в сердце Европы – в живописное место, называемое Чешским раем. Заповедник и вправду оказался раем для художника. Лаура изобразила рогатый силуэт разрушенного замка Троски, чьи башни словно выросли из жерл потухших вулканов. В Средние века в этом замке был разбойничий вертеп, наводивший ужас на всю округу. На другой картине она нарисовала хорошо сохранившийся замок Кость, неприступную твердыню. Он выдержал не одну осаду, за что и получил свое название. Существовала легенда, что во время самой жестокой осады голодающие защитники замка выбросили за стену свиную голову и бурдюк вина, призывая противников пировать с ними. Войско зароптало и разбежалось, и обозленный король Ян Жижка в сердцах сказал: «Этот замок твердый, как кость. Только собака может сожрать его!»

Но настоящим шедевром, сотворенным самой природой, были Праховские скалы. Некогда на их месте плескалось море, и сильные подводные течения наносили сюда песок. Минули века, море отступило, и из песка, называемого по-чешски «прах», под действием воды и ветров выросли скалистые глыбы. Рисовать скалы, напоминающие своими причудливыми формами древние монументы или сказочных великанов, Лаура могла бесконечно. Ей хотелось запечатлеть красоту величественных исполинов в обрамлении пышных лесов.

В один из ясных дней Лаура отправилась рисовать вместе с Эдгаром. Подниматься по крутым лестницам в летнюю жару было тяжело, у смертных сбивалось дыхание, но вампиры всегда ощущали легкую прохладу благодаря особому теплообмену. Взявшись за руки, Эдгар и Лаура без труда обогнали пыхтящих туристов и устроились на одной из смотровых площадок. Лаура поставила мольберт и достала краски. Отсюда открывался головокружительный вид на скалистый амфитеатр, подсвеченный предзакатным заревом.

Эдгар любовался Лаурой, пока та рисовала: как она задумчиво наклоняет голову вбок, покусывает губы, заправляет за ухо непослушный локон, выбившийся из хвоста, и как горит в ее глазах пламя вдохновения. С каждым мазком кисти картина становилась объемнее и выразительнее. Каждый новый штрих на изображении скал, изрезанных ветрами, сочной зелени и солнечных бликов, был уместен и необходим.

– В такие моменты я ощущаю себя на вершине мира, – произнесла Лаура, закончив картину. – В этих скалах застыла вечность. Подумать только, они стояли здесь еще до появления людей! И останутся стоять после исчезновения человечества.

– Так и есть, любовь моя, – откликнулся Эдгар, – даже вечность относительна и познается в сравнении. Но у нас с тобой впереди еще много счастливых лет, я тебе обещаю. А сейчас собирайся! Скоро стемнеет, да и сегодня полнолуние, нам нужна новая жизнь взаймы.

Солнце спряталось за вершинами скал, и тень огромного горного массива накрыла гостиницу, что приютилась у его подножия. Небольшой отель с кремовым фасадом и красной крышей, увенчанный изящной башенкой, напоминал сказочный дворец. Ночь в этих краях наступала мгновенно, поэтому здесь было принято ложиться рано. Сразу после ужина свет в номерах, занятых немногочисленными постояльцами, потух.

В такую ночь утомленные прогулками парочки спали бы или занимались любовью, но Эдгара с Лаурой волновало другое. В их сексе давно уже не было той искрящей магии, которая вызывала грозу, он стал почти таким же, как у людей. Наиболее ярко их страсть вспыхивала на месте преступления, когда они убивали вместе, как Бонни и Клайд^[7], и кровь бурлила в их венах. Но такое случалось редко: Лаура не любила охотиться вдвоем, предпочитая не знать о его безвинных жертвах. Она старалась не отступать от своих принципов и умертвлять только аморальных людей. Однако не обходилось без исключений.

– Где же мы возьмем жертв в этой глуши? – тихо спросила Лаура. – Нужно было остаться в городе, там есть выбор. В отеле только семьи с ребятишками, я не пойду на такое. Не могу оставить детей сиротами.

– До ближайшего города не так далеко, доедем, – уверенно сказал Эдгар, – но сначала поищем что-нибудь поближе.

Лаура облачилась во все черное, чтобы слиться с темнотой, надела удобные кроссовки, заплела волосы в косу. По скрипучим коридорам вампиры миновали номера с безмятежно спящими туристами и альпинистами, которые не подозревали, что опасность притаилась по соседству.

Эдгар открыл входную дверь и замер на пороге, вслушиваясь в темноту. Сейчас он был способен почувствовать течение крови и биение человеческого сердца на расстоянии нескольких километров. Лаура с восхищением наблюдала за ним, полностью доверяя его чутью. Эдгар еле заметно кивнул ей и направился в сторону скал, что подступали к отелю почти вплотную. Вход в скальный город преграждала кромешная тьма, но не пугала вампиров: они видели во мраке как кошки.

Лаура тенью следовала за Эдгаром, ступая по неровным ступенькам, вырубленным в скале. Они избегали опасных мест, с осторожностью перешагивали через корни деревьев, хватались за покрытые мхом стены. Местами утесы почти смыкались, и с трудом удавалось протиснуться через узкую расщелину. Скалы спали, но так казалось только на первый взгляд. В траве шуршали ежи, по воздуху в поисках пищи носились летучие мыши. И Эдгара по каменным лабиринтам вел безошибочный инстинкт охотника, зов крови.

Наконец вампиры выбрались на открытое место и поднялись достаточно высоко, чтобы увидеть луну, которую больше не заслоняли высокие утесы. Ночное солнце заливало амфитеатр мертвенным голубоватым сиянием, вычерчивая строгие силуэты скал и растущие на них деревья. На дне ущелья от влажных испарений после дневной жары клубился туман. Лаура затаила дыхание, поражаясь мягким переходам светотени, каких не увидишь ни на одной картине.

На одной из смотровых площадок у обрыва Эдгар и Лаура наткнулись на припозднившуюся парочку, парня и девушку, которые сидели в обнимку спиной к ним и любовались лунной панорамой скалистого города.

– Я не хочу этого видеть, – шепнула Лаура одними губами.

Эдгар понимающе кивнул. В мгновение ока он сдернул девушку с бревна и утащил во мрак, та даже оглянуться не успела.

Лаура опустилась на поваленное дерево рядом с парнем, изумленным, куда делась его подруга. И заглянула в глаза, высматривая самые темные тайны его души, затем дотронулась до щеки и загадочно улыбнулась.

Спустя четверть часа Лаура сидела на бревне уже в одиночестве, подперев подбородок рукой и дожидаясь возвращения Эдгара. Тело парня лежало возле ее ног – она пока не придумала, как с ним поступить.

– Где она? – спросила Лаура у Эдгара, не оборачиваясь: она кожей ощущала его присутствие.

– На дне пропасти. Подумают, что они поссорились и девушка убежала. Давай отправим и его туда же. Я тебе помогу.

Эдгар перевернул труп, предусмотрительно сняв с него куртку, и бросил на траву. Затем подхватил тело под мышки, подтащил к краю обрыва и столкнул. Эдгар повернулся к Лауре и улыбнулся, довольный проделанной работой.

В первые минуты после пира Эдгар светился изнутри и выглядел настолько ослепительно, что глазам больно. Устоять перед ним было невозможно. За его обаятельной улыбкой таилась непостижимая вампирская тьма, которая пугала и одновременно притягивала. После совершения убийства Лаура отчего-то стыдилась смотреться в зеркало, но полагала, что тоже излучает потустороннее очарование. Она видела свое сияющее отражение в глазах Эдгара, в которых нарастало острое желание.

Эдгар схватил Лауру в охапку, опустил на расстеленную куртку, еще хранящую тепло чужой жизни, и накрыл своим телом. Сдернул с Лауры джинсы, раздвинул ей ноги и решительным толчком, без прелюдий, соединил их тела. Эдгар испытывал потребность выплеснуть полученную энергию, поделиться ею со своим созданием. Лауру заводило, когда он вот так брал ее, властный и дикий. Не такой, каким бывал дома, когда они на диване пересматривали любимые фильмы, она в пижаме уютно прижималась к нему, и для полной идиллии не хватало только горячего шоколада. Сейчас они были хищниками, порождениями мрака и неотъемлемой частью этой ночи. Лунный свет омывал их прохладными волнами, в росистой траве мерцали зеленые огоньки бесчисленных светлячков. Вдалеке раздавалось уханье совы, скалы многократно отражали его жутковатым эхом. Эдгар наклонился к Лауре и страстно поцеловал, прокусив ее пухлую нижнюю губу до крови, словно напоминая о том, кто он.

– Отпусти себя, – прошептал он, погружаясь в ее глаза. – Дай волю своей натуре!

Лаура сдержанно молчала, чтобы все не испортить, и лишь вслушивалась в бешеный стук их сердец, бьющихся в унисон. Если бы Эдгар не прижимал ее к земле, она взлетела бы, ее тело делалось невесомым. В такие моменты Лаура становилась его продолжением, осколком его души, нашедшим свое место. Она чувствовала течение крови в венах Эдгара так же хорошо, как в собственном теле, которое сейчас отдавала ему, разделяя с ним вечность. Лаура предугадывала любое движение Эдгара, впитывала губами каждый его выдох. Она закрыла глаза, растворяясь в неземном наслаждении, и двигала бедрами в едином ритме с ним, пока не почувствовала, как вскипает свежая кровь в венах. Затем мир полыхнул огнем и взорвался, ночь на миг превратилась в день. Лаура лежала, распластанная под Эдгаром, ощущая, как лунный свет покалывает кожу серебристыми иглами, и постепенно приходила в себя. Ее тело вновь обретало вес. Их близость была упоительна, однако слова Эдгара оставили неприятный осадок в ее душе, вязкий и темный, как кофейная гуща на дне чашки.

– Чего ты ждешь от меня? – не выдержала Лаура, отстраняя его и резко садясь. – Я убиваю людей каждое полнолуние, и не тебе осуждать мой выбор! Живи как хочешь, а я буду поступать так, как считаю нужным.

– Я имел в виду другое, – мягко возразил Эдгар, – ты внутренне несвободна и боишься признать, что тебе нравится быть вампиром. Подобное уже случалось в моей прежней жизни.

– Да, я знаю, о ком ты говоришь, – ответила Лаура, не скрывая раздражения. – В отличие от Эвелины я не отрицаю, что счастлива с тобой и хотела бы всегда быть вместе. Но убивать невинных – это совсем другое! К этому невозможно привыкнуть! Я стараюсь хоть как-то смягчить свои действия, выбирая порочных людей.

– И чем же был обусловлен твой сегодняшний выбор? – с сарказмом спросил Эдгар.

– Так уж совпало, но он бил эту девушку и изменял с ее подругой. – Лаура брезгливо поморщилась. – А она терпела. Сегодня мне повезло.

Лаура натянула нижнее белье и джинсы, встала и без предупреждения исчезла во тьме. Ей требовалось побыть в одиночестве и все обдумать.

Эмпатия стала для Лауры даром и проклятием. К счастью, ей не было дано читать чужие мысли, но она каким-то образом проникала в устремления людей. Лауре удавалось отчасти оправдывать свои поступки тем, что ее жертвы вовсе не безгрешны и злоупотребляли своей безнаказанностью. Однако она не могла до конца примириться с жаждой крови. Убийства плохих людей не делали ее лучше, и грехи на ее совести только множились.

Пробираясь сквозь густой лес, разросшийся на каменистом гребне, Лаура взобралась еще выше – на голый утес, где росло одинокое дерево. Она ухватилась за шершавый ствол, чтобы случайно не поскользнуться, и на несколько минут замерла, вбирая взглядом открывшуюся панораму. Впереди высилась исполинская скала хозяина гор Краконоша, к нему прильнула скульптура, высеченная силами природы, напоминающая Мадонну с младенцем. Лаура подошла к обрыву и в грациозном прыжке оторвалась от земли. Пустота под ногами не пугала – девушка давно научилась летать, но редко пользовалась этим умением. Риск быть застигнутой врасплох в мире, где магия недоступна простым смертным, перевешивал искушение вновь испытать счастье полета. В быту Лаура с Эдгаром почти не пользовались магическими способностями и практически не развивали их, предпочитая притворяться людьми и вести обычную жизнь. Но сейчас Лаура ощутила безграничную свободу: ночной заповедник хранил уединение и ее секрет. Мало кто из туристов решился бы на опасную прогулку в кромешной тьме по скалам, как умерщвленная вампирами парочка.

Лаура невесомо воспарила над пропастью, лунные лучи подхватили ее тело и понесли, качая в неосязаемой серебристой паутине. Прохладный ветер нежно овевал лицо и шевелил волосы, выбившиеся из косы. Лаура как никогда ощущала единение с природой, ею овладел головокружительный восторг, а из уст невольно вырвался радостный смех. Утесы ответили звонким переливчатым эхом. В конце концов, быть вечно молодой, сверхъестественно одаренной и почти неуязвимой – не такая уж плохая участь, подумалось Лауре.

В отеле она появилась только перед рассветом. Эдгар лежал на кровати и смотрел в потолок, терпеливо поджидая ее. В ночных блужданиях по скалам злость Лауры успела остыть, поэтому она просто легла рядом и приникла к нему. Эдгар молча обнял ее в ответ, с присущей ему мудростью стараясь не усугублять конфликт.