Первого сентября, посвежевшая и повзрослевшая, Таня уже ходила по коридорам техникума. Трогала свежевыкрашенные стены, заглядывала в актовый зал, прислушивалась к неясному гулу в учительской и понимала, что она соскучилась по студенческой жизни. В комнату ее поселили знакомую, прошлогоднюю, вместе с подругами по группе. Это было замечательно. Первую ночь никто и не думал спать; нужно было про все рассказать и обо всем спросить. А лучшая подруга Света Дорошина стала еще ближе и роднее. Эта дружба станет подарком в ее судьбе. Всю жизнь Татьяна будет считать подругу юности самым светлым и чистым человеком.

На следующее утро, не выспавшись после ночных разговоров, Танька, расчесав непослушные кудри и намочив холодной водой щеки, побежала в библиотеку получать учебники. Поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице, она смотрела себе под ноги, поэтому уперлась лбом в ноги стоящему на площадке второго этажа парню. Она подняла глаза и вдруг, в одно мгновение, в одну секунду стало жарко на сердце. Он взглянул спокойно и равнодушно, развернулся и пошел с товарищем по коридору. А Танька стояла, держась за перила. Ну почему вдруг стало таким тяжелым сердце? Никогда не думала она, что любить совсем не так прекрасно и очаровательно, как пишут в романах. Это была ее первая настоящая и безответная любовь. Девочка в одну минуту повзрослела и превратилась в девушку. Но это ей совсем не помогло, скорее помешало. Легкая и быстрая в общении с друзьями, здесь она была ранима и неопытна. Никому не рассказывая о своей, как волна нахлынувшей, любви, она страдала от того, как глубоко впустила этого немногословного, коренастого и красивого молодого человека в свое сердце. Он был хорошим парнем. Но не мог видеть того, что так тщательно от него скрывали. Старше Тани на два курса, он был почти выпускником, имел свой круг общения и вряд ли вообще мог заметить девушку, если бы не ее техникумовская популярность.

Новогодний вечер был вторым по счету для Тани, у него – последним в стенах этого учебного заведения.

Девочки в комнате готовились к вечеру. Таньке бабушка прислала из Подмосковья вечерний наряд. Длинные платья опять вошли в моду, и на стройной Таньке оно смотрелось лучше не бывает. Из соседней комнаты пришли посмотреть, с завистью изрекли:

– Ну вот опять Танька всех наших парней отобьет. Конечно, весь вечер ведущая, да еще в таком платье!

А у Таньки тряслись руки, с трудом удавалось сдерживать слезы. Проводив соседок, она опустилась на кровать и стала смотреть на свои руки, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Света присела рядом, обняла, заглянула в глаза.

– Ну, что ты, Тань? Ты сегодня такая красивая. Он обязательно увидит и все поймет.

– Ты про кого?

Танька подняла испуганные глаза.

– Про Володьку, про кого же еще.

Слезы брызнули с такой силой, что сразу размазалась тушь. Светка тоже заревела в голос.

– А ты чего? – спросила Таня.

– Потому, что ты плачешь, – ответила подруга.

Девушки обнялись и минут пять тихо лили слезы. Света опомнилась первой.

– Танька! Время видишь?! Через двадцать минут концерт начинается! Тебе уже в зале нужно быть!

– Да! Где салфетки? Посмотри, глаза сильно заплаканные? А ты как про Володьку узнала? Никому не говорила про него?! Губнушку подай, пожалуйста. Нормально? Все, я пошла.

– Ни пуха!

– К черту.

Она успела вовремя. Читая текст, быстро отыскала его в зале. Стараясь смотреть, как положено, прямо в зал, все равно возвращалась к нему взглядом, видела его серьезные с немым вопросом глаза, которые смотрели только на нее. Она боялась, но хотела видеть его каждую минуту, каждую секунду.

А к нему, за десять минут до концерта подошел приятель и в двух словах поведал то, что сейчас Дорошина про Таньку сказала, что она уже полгода влюблена.

– Танька, это симпатичная такая девчонка со 2 «Б»? В спектакле еще играла. И в кого полгода уже влюблена?

– В тебя.

– Ты серьезно?

– Это Дорошина сказала. У нее уточни. Я пошел.

– Давай, пока.

Он смотрел на нее, на пылающие огнем щеки, красивые глаза. Сидел и думал: «Вот дурак, как я раньше ее не заметил!».

После торжественной части начались танцы. Ансамбль уже настроил инструменты. Атмосфера в спортзале была праздничной, слегка возбужденной и радостной. Он отыскал Таньку глазами и собирался пригласить на медленный танец, но к нему подошла бывшая девушка и пригласила первой. Он не хотел с ней танцевать. Даже видеть ее было неприятно, но она требовала объяснений. Он обернулся, увидел, что Таньку уже пригласили. Он начинал наполняться чувством к этой милой девушке, и чтобы поскорее отвязаться от своей партнерши, повел ее в круг, желая раз и навсегда поставить крест на их отношениях.

Потом был быстрый танец. Он не танцевал. Среди толпы поискал Таню, но не нашел. Вышел в коридор, постоял с парнями. Опять подошла Оксана. Наконец снова увидел Таню. У стены среди других она показалась ему совсем одинокой. Уже не слушая, что говорит Оксана, стал проталкиваться через танцующих. Подошел в тот момент, когда парень с его курса приглашал ее. Но теперь это уже не имело значения. Он рукой коснулся ее талии, губы зашевелились, приглашая девушку. Она тоже что-то ответила одними губами и, опустив голову, пошла за ним. Музыка была громкой, говорить было невозможно. Она подняла глаза и улыбнулась ему. Столько в этой улыбке было нежности, доверчивости, стеснительной радости. Она говорила ему глазами: «Очень тебя люблю. Я самая счастливая, потому что мы танцуем вместе, и ты обнимаешь меня».

Он читал все это в ее глазах и был поражен доверчивой простатой, чистотой и наивностью.

«Милая ты моя, – думал он, – ты преподносишь мне такой дорогой подарок. Только что мне с ним делать?»

Больше всего в этот момент словом или жестом он боялся обидеть ее или оттолкнуть. Ее любовь свалилась на него как снег на голову. Он был готов отдать всего себя ей в этот вечер. Но будущее так неопределенно, он просто не успел об этом подумать. А для этой девочки не могло быть сейчас компромиссов. Ей нужна была равноценная и полная любовь взамен на ее чувство.

Такие сложности были ему не нужны. История первой Таниной любви закончилась смешно и печально.

– В каком кабинете мне можно будет тебя поцеловать? – тихо спросил он.

Сказал тихо, но для девушки эти слова были такими громкими и звонкими, что разом оглушили. Она просто физически не могла сразу ответить, потому что во рту пересохло, дыхание перехватило, а голова закружилась. Она подняла на него сияющие глаза и уточнила:

– Прямо сейчас?

Парень слегка растянул губы в усмешке и, прижав ее к себе чуть сильнее, любуясь девичьим волнением, улыбаясь, ответил:

– Если хочешь, сначала дотанцуем…

Танька смутилась и, наверно, убежала бы, но его руки обняли ее так уверенно и спокойно, словно он знал ее давным-давно, и нет повода для смущения. Закончив танец, взял ее за руку и повел, проталкиваясь через людей к выходу. Она послушно шла следом, в ушах почему-то сильно звенело.

Коридоры были полутемными, а кабинеты пустыми. Не выпуская ее руки, он нашел открытый кабинет в самом конце коридора. Пустой, темный, он был совсем не похож на тот светлый шумный класс, в котором шли занятия днем. Словно отдыхал в полудреме, а свет уличного фонаря за окном удивительно преображал его, придавая каждой парте и комнате в целом таинственность и уют. Музыка из зала, преломляясь в узких коридорах, доносилась сюда приглушенно и ненавязчиво.

Девушку начало слегка трясти, когда он сел и посадил ее к себе на колени, обняв одной рукой, принялся касаться губами щеки, уголка рта. Второй рукой, нащупав замок на платье, пытался его расстегнуть. И вдруг Танька почувствовала, что-то твердое, уткнувшееся ей прямо между ног. К такому повороту событий она совершенно не была готова, поэтому все, что произошло дальше, свершилось помимо ее воли и желания.

Его руки стали вдруг жесткими, настойчивыми, а губы раздвинули ее рот и язык полез прямо в горло. Она так испугалась, что, оттолкнув его от себя со всей силы, вскочила и закричала: «Я помню дорогу! Я не спотыкнусь!» – пулей выскочила из кабинета и понеслась по коридору.

Владимир, поднявшись с пола, выскочил за ней, крикнул вдогонку: «Тань, подожди. Ты куда?». Но девушка так быстро убегала, что не было ни одного шанса остановить ее. Он вернулся в кабинет. Открыл окно и, закурив, подумал, что она совсем еще молодая и глупая, а он полный дурак. Танька же, прибежав в комнату общежития, дрожащими руками разделась, залезла под одеяло и больше часа, пока не заснула, пыталась унять дрожь во всем теле. Весь следующий месяц избегала встречи со своей любовью. А когда его группа поехала на практику, увидела лишь мельком его со спины в отъезжающем автобусе, нещадно ругала себя за детское нелепое поведение. Через месяц он вырвался в город ради встречи и разговора с ней, но Таня, участница драмстудии, была далеко. Он написал ей записку, но она потерялась. Таня решила, что ему от нее нужно было только одно, но думать об этом было неприятно. Он решил, что своим идиотским напором так напугал девушку, что она его теперь ненавидит, если не ответила на письмо. Когда его группа заканчивала техникум, Танина группа проходила практику. Больше они не виделись. Но так сильно она уже никогда больше не влюблялась.

3

На третьем курсе Таня на перемене, проходя мимо соседней группы, увидела симпатичного блондина и почувствовала очередную влюбленность.

Вечером в комнате, сидя с ногами на кровати, Танька разводила руками, потом прижимала их к груди и широко распахивала глаза, стараясь донести до подруги, какой необыкновенный и мужественный новый объект ее обожания.

– Ты же его совсем не знаешь, – пыталась остановить поток излияний подруга.

– Узнаю! – убежденно откликнулась Танька, – нужно выведать, чем он занимается в свободное время.

– А я знаю, – вдруг заявила Света, – он в ДОСААФ ездит, в парашютную школу. Юрка наш тоже посещает.

Танька с минуту раздумывала, морща лоб. Потом решительно схватила Дорошину за руки.

– Давно он туда ездит?

– Да неделю назад записались.

– Я тоже туда запишусь! Вместе с тобой запишемся! – прибавила она и глаза ее весело заблестели.

– Куда запишемся? – Света, поняв, что придумала Танька, отчаянно замахала руками.

– Нет! Ни за что! Ты совсем с дуба рухнула?! Завтра пожарник понравится, и ты потащишь меня на пожарного учиться, да?! Никуда я не буду записываться! Ты хоть представляешь, где этот ДОСААФ находится?! На шестнадцатом автобусе до конечной нужно ехать, а потом еще почти километр пешком! Я тебе не дура по сугробам в мороз таскаться. Юрка говорил, что там сначала два месяца теория будет, а потом уже по допуску прыжки с самолета.

– Светочка, соглашайся! Представляешь, мы с тобой в небе с парашютами летим, словно птицы!

– Нет, я тебе говорю! И сапоги у меня пропускают, в них по глубокому снегу ходить нельзя.

– Свет, а если я тебе свои новые сапоги подарю?

– Точно помешанная! Тебя не запишут. Там люди должны быть адекватные, а это не про тебя.

– Свет, у меня сапоги итальянские, чистая кожа.

– Ну не дурочка, – Света развела руками, – ну давай, из интереса, просто примерю…

Все два месяца подруги аккуратно два раза в неделю на шестнадцатом автобусе ездили до конечной остановки и еще километр маршировали по сугробам до здания ДОСААФ. Объект Танькиного внимания перестал посещать курсы и записался в баскетбольную секцию. А Таня со Светой так увлеклись теорией парашютного спорта, что даже не сразу заметили его исчезновение.

Наступила весна. Легкий ветерок теребил волосы. Первая трава на поле радовала сочной зеленью.

В день первого прыжка подруги рано приехали на аэродром. Танька хмурилась.

– А вдруг меня не допустят? Врач в поликлинике сказал, что гемоглобина мало.

– Не каркай, здесь доктор нормальный, даст допуск.

Но нормальный доктор не допустил. Слишком низкий уровень гемоглобина в крови. И когда ее товарищи, в касках и полностью экипированные, гуськом шли к маленькому кукурузнику, стоящему на поле, Танька с тоскливой завистью смотрела им вслед.

– Все равно буду прыгать! – упрямо сказала она, когда самолетик разогнался и поднялся в небо.

Развернувшись к выходу, она столкнулась с доктором.

– Олег Константинович! – официально обратилась к нему девушка, – пройдемте в ваш кабинет. Нам нужно серьезно поговорить.

– Григорьева, нам с тобой ни о чем говорить не нужно. Ты молодая, вот поднимешь гемоглобин, тогда и разговаривать будем. Дай мне пройти.

Желание оказаться в небе было настолько сильным, что, не думая о непорядочности своего метода, она преградила доктору дорогу. Улыбаясь самой ехидной и противной из своих улыбок, негромко сказала ему в лицо:

– Ошибаетесь, Олег Константинович, есть о чем. Например, о той молодой, нет, я бы сказала, не очень молодой даме, которая приходит к вам сюда регулярно ближе к вечеру…

– Ты о ком? – он нервно дернул плечом.

– Мы с вами отлично понимаем, о ком идет речь. А вот ваша жена, видимо, пока не знает…

Танька цинично прищурила глаза.

– Может, и не узнает. А может, узнает… – она угрожающе, как ей показалось, повысила голос.

– Григорьева, – доктор устало потер переносицу, – ты что, действительно так сильно хочешь прыгать?

– Очень хочу, – враз осевшим голосом пискнула Танька.

– Ну, и прыгай. Только если ты там, в небе, в обморок упадешь, я никакой ответственности не несу.

– Я не упаду, обещаю!

Танька чмокнула доктора в щеку и побежала к инструктору.

Таня прыгала семь раз. И постоянно боялась той минуты, когда открывалась дверь самолета и нужно было к ней подойти, чтобы, сложив руки на груди, вывалиться из нее, как куль, в открытое небо. Это было страшно. Но в следующие минуты, когда обрывалась чека, раскрывался парашют и она парила над землей, покачиваясь на слабом ветерке, а земля приближалась – эти мгновения свободы и счастья стоили любых страхов.

Так считали подруги, гордые и счастливые, приезжая в общежитие и до ночи обсуждая все мелочи прыжков.

Потом была учеба, экзамены, практика… И пришло время, когда до распределения остался один месяц – февраль.

– Таня, осталось одно место в Свердловском лесном институте. Если все госэкзамены сдашь на отлично, дадим тебе направление. Через два года станешь дипломированным специалистом. Готовься, девочка, и сдай все экзамены на пятерки.

Классный руководитель поднялся из-за стола, считая вопрос решенным.

– Подождите, Александр Николаевич.

Тане, любимице педагога, нелегко было сказать эти слова. Она знала, как хорошо он к ней относится. Он сам был для нее отцом все эти четыре года учебы, и сейчас она чувствовала себя предательницей.

– Слушаю тебя, – он внимательно взглянул на растерянное лицо девушки.

– Я очень благодарна, что вы решили дать направление мне, но… Мы со Светой Дорошиной решили, что поедем работать вместе на БАМ.

Учитель удивленно поднял бровь, стараясь осмыслить ее слова. Сняв очки, медленно ответил:

– Это, конечно, неплохо, что вы с подругой хотите ехать вместе на молодежную стройку. Леса там достаточно, а рабочие руки нужны, но, Таня… Ты – умная девочка, тебе нужно получить хорошее образование и стать руководителем. Техникума мало. Такой шанс нельзя упускать. Я, честно признаться, не ожидал от тебя таких слов. Надеюсь, ты передумаешь.

– Я не передумаю, Александр Николаевич, – тихо сказала она, не смотря на него.

– Очень жаль, – сухо произнес учитель, – в любом случае, решать тебе.

Он надел очки и, не глядя на девушку, вышел из кабинета.

Вечером подруги, сидя как обычно вместе на кровати, долго шептались.

– Тань, вместе приедем на БАМ! Вот здорово будет!

– Да, – отвечала Таня, но что-то мешало радоваться. А ведь они уже давно решили, что поедут работать вместе на север.

Ночью представляла, как они станут работать, помогать друг другу и все у них будет получаться. Но картинка никак не хотела складываться.

– Я правильно сделала, что отказалась от института, – в который раз убеждала себя Танька, – ведь Светке институт не светит. А нам нельзя не вместе!

Уснула она лишь под утро.

За день до распределения, когда они обедали в студенческой столовой, ковыряя вилкой пюре, Света сказала, глядя в тарелку:

– Тань, знаешь, у меня не получится на БАМ. У мамы, оказывается, двоюродный брат работает деканом в институте в Оренбурге, и он мне поможет туда поступить. Он уже маме обещал… А ты, конечно, езжай, как мечтала, на север… Ты доедай, а я побегу, у меня дела есть.

Танька ошарашенно смотрела в спину убегающей Светки. Со столовой она уехала ночевать к городской приятельнице. Противно было находиться рядом со своей вчерашней подругой.

В день распределения в коридоре вывесили список рабочих мест. Таня подошла к стене.

Ханты-Мансийский нац. округ – 40 человек.

Хабаровский край – 65 человек.

Кемеровская обл. – 65 человек.

Туркмения – 2 человека.

Войдя в первой пятерке, она имела право выбора.

– Я выбираю Туркмению.

Члены распределительной комиссии озадаченно замолчали. За всю историю техникума в этом году впервые из Туркмении пришел запрос на молодых специалистов. Об этой республике здесь знали мало. Практически ничего. Директор, наморщив лоб, старался вспомнить хоть что-то. Наконец сказал:

– Григорьева, это ведь Средняя Азия. Там, я слышал, до сих пор басмачи существуют.

– А мне приятельница говорила, что у них там по семь жен бывает, – встряла заведующая.

Все смотрели на Таню. Григорьева дерзко вскинула голову.

– Ну и что, зато там персики растут!

Выйдя из кабинета, она, ни с кем не общаясь, снова уехала в город к приятельнице, с какой-то отчаянной горечью подумала: «Вот и все, судьба моя решена».

Когда Таня вернулась из города в общежитие, ее встретила зареванная подруга и сообщила, что взяла направление на север и они поедут вместе.

– Прости меня, Танька! Где тебя носило?! Знаешь, как за тебя волновалась! Но теперь вместе, да?!