Теософы, имевшие, вероятно, доступ к неким источникам, связанным с остатками древних знаний, посвятили немало страниц интересующим нас вопросам письма и языка. «…Священные писания пишутся особым, символическим языком <…> Ни одна истина не сообщается в чистом, неприкрытом виде, поэтому писания нужно уметь понимать не только буквально, но и уметь читать между строк» /32/.

Священные знания, связанные с воздействием слова на духовный мир человека и на окружающий нас материальный мир, в ходе религиозной борьбы оказались закрытыми, были извращены и, видимо, по большей части утрачены, что отразилось, в частности, в библейском рассказе о Вавилонском смешении и в мифах о падении Трои^[17] и походе аргонавтов за Золотым руном.

На то, что слоговое письмо Перуджианского камня содержит некие особые принципы, как нам кажется, указывают его уникальные, не передаваемые «более прогрессивным» алфавитным письмом качества. Сжатость и нелинейность, многомерность осмысления информации, заложенной в этом тексте, «избыточность» и «регенеративность», позволяющие восстановить смысл даже при утрате части сообщения, – все это поражает неподготовленное воображение, воспитанное на буквенном письме^[18].

В этой части работы мы предлагаем лишь один из возможных вариантов перевода. Но каждая из переведенных нами строк несет в себе дополнительно огромный объем сведений, которые детально уточняют рассказ и идеальным образом последовательно укладываются в общий контекст (см. приложение 3).

Таково древнее этрусское, а правильнее сказать – русское письмо, ибо нет необходимости давать новое имя языку, который существует на протяжении тысячелетий.

«Клинописную табличку нельзя читать просто так, “с листа”, исключая те редкие случаи, когда знакомый текст и заранее известное приблизительное содержание текста могли подсказать правильный выбор чтения того или иного клинообразного знака (каждый из которых допускает много чтений). Обычно и для древнего грамотного человека чтение клинописного текста содержало определенный элемент дешифровки, интуитивного угадывания текста» /36/. Это хорошо известное ученым положение справедливо и для чтения текста Перуджианского камня. Его дешифровка велась по схематическому изображению памятника (см. приложение 1). Памятник содержит 24 строки на лицевой стороне (505 знаков) и 22 строки на боковой (183 знака); всего 46 строк (688 знаков, включая точки).

Озвучивание знаков проводилось в основном в соответствии с разработанной Г. С. Гриневичем таблицей «Знаки этрусских надписей» /Гриневич, с. 309/ (см. приложение 2).

В указанном издании Г. С. Гриневич публикует результаты попытки перевода лишь лицевой стороны памятника, причем окончание 20-й строки, а также строки 21 и 22 только озвучены и не имеют варианта разбивки и перевода. Очевидно, затруднения вызваны тем, что в этих строках заключена информация, содержащая целый ряд имен собственных, в том числе исторические топонимы древней Палестины.

Как стало ясно, озвучивание Гриневичем лицевой стороны памятника сделано в основном верно. Мы внесли вероятные уточнения там, где приходилось иметь дело со сходными по начертанию знаками, учитывая возможность искажения изображения на схеме или при их поздней прорисовке на оригинале с целью обновления, а также принимая во внимание вероятную частичную утрату знака вследствие древности памятника.

Для этой цели было подготовлено 46 (по числу строк) специальных таблиц, в которых каждый знак соответствующей строки расшифровывался: 1) по варианту перевода Гриневича; 2) по варианту нашего определения знака с озвучиванием его по таблице Гриневича (в большинстве случаев определения знаков Гриневичем и нами совпадали); 3) с учетом вариантов звучания данного знака, исходя из его возможного искажения на схематическом изображении памятника или частичной утраты (использованы в вариантах разбивки и перевода в единичных случаях).

Работа над переводом дает возможность безусловно подтвердить выводы Гриневича о том, что этрусское письмо является слоговым, причем для него характерны открытые слоги типа СГ и Г (согласный плюс гласный и один гласный)^[19]. Возможно также, подтвердится предположение Гриневича, что в редких случаях встречаются слоги типа ССГ (сдвоенный согласный плюс гласный), причем при письме один из согласных опускается.

Как удалось установить, при общем слоговом характере письма в данном тексте несколько раз встречаются идеограммы: 1 (Первый, Первенец, Единый, Единственный, Высший); ↓ (Кровь); 8 (Змей, Змеи, возможно – Зевс), т. е. письмо отчасти является смешанным: слоговое плюс идеографическое, что характерно для некоторых древних систем письменности.

Направление письма – слева направо – Гриневичем установлено верно. Хотя общий вид памятника: и выравненное правое поле, и единственный заключительный знак боковой стороны текста, помещенный в правой части строки, – как будто свидетельствует об обратном. Мы склонны рассматривать эти особенности памятника как своеобразный прием криптографии, использованный с целью представить запись текста в качестве не-арийской ради сохранения этого особо важного сообщения.

Отступы от края левого поля не соответствуют нашему представлению о красной строке и, возможно, сигнализируют о переносе слова, что в ряде вариантов перевода находит подтверждение, а в одном-двух случаях указывает, вероятно, на утрату знака (и то и другое предположения предстоит уточнить).

Знак (точка, помещенная выше линии строки) несомненно соответствует современной функции точки и отделяет законченные смысловые отрезки речи, хотя помимо простых предложений встречаются сложносочиненные, не имеющие никаких разделительныхзнаков.

Неполные строки лицевой стороны – 8-ю (занимает правую часть строки) и 12-ю (занимает левую часть строки) – предположительно можно считать утраченными (в связи с чем перевод их неполон), а скорее всего, судя по содержанию соседствующих строк, уничтоженными с умыслом.

Различные варианты разбивки строк (из которых мы избрали для этой части работы лишь один) составили словарь, в который вошло более 150 слов. Слова преимущественно являются двусложными и, как подсказывает ритмика текста, имеют ударение на первом слоге, трех-, еще реже четырехсложные слова имеют ударение на втором слоге. Обращает на себя внимание явственно выраженная ритмичность текста, особенно лицевой стороны памятника: по характеру эта ритмичность напоминает древнерусские плачи.

Текст Перуджианского камня содержит имена собственные, в том числе личные имена и исторические названия городов и местностей древней Палестины, а точнее – известной по Библии Моавитской земли.

При первом же ознакомлении с текстом Перуджианского камня в варианте разбивки Гриневича (с беглой предварительной поправкой) были выделены повторяющиеся – видимо, ключевые – оппозиции: РОЖЕ (род) / РОЙ; ИЕРЕ (иереи) / РАВО (раввины), которые и позволили выдвинуть предположение, что речь идет о противоборстве двух народов и двух религиозных систем. Причем автор текста определяет свой народ словом РОЖЕ, а народ противника – РОЙ.

Дальнейшая работа над переводом позволила установить место развертывания описываемых в тексте событий и значительно отодвинуть датировку памятника (к X–IX вв. до Р. Х., о чем подробнее ниже).

При уточнении перевода принималась во внимание лексика древнерусского языка по историческим словарям, а также были привлечены некоторые диалектизмы и немногие слова других арийских, преимущественно славянских, языков.

Применение при дешифровке приемов схедографии – прочтение по звуковым стыкам предполагаемых слов или созвучий в целом – приоткрыло возможность определить в уже освоенной строке некое новое дополнительное содержание.

Изучение грамматических форм (с учетом возможного приспособления их в данном памятнике к требованиям скорописи) представляет собой задачу будущего.

Весь строй переведенного нами текста перекликается со многими известными древнерусскими памятниками гораздо более позднего происхождения. Речь Перуджианско-го камня, несомненно, более выразительна и гармонична, нежели современная русская речь, что вызывает определенные затруднения при переводе.

В целом дешифровку памятника можно считать завершенной, поскольку прочтение текста возможно практически в любых вариантах контекста.

Это наш древнейший русский язык.

Далее мы приводим древний текст, которому нами дано условное название «Слово об ариях», и его подстрочный перевод на современный язык. Отточия в прямых скобках соответствуют утраченным отрезкам текста; угловыми скобками обозначены слова, представленные в памятнике идеограммами. Непереводимые слова набраны прописными буквами. ^[20]

[СЛОВО ОБ АРИЯХ]

Древний текст

Лицевая сторона

 
Рече ниже бааре. Аро Роана.
На Аре Воже жемае рой ворежийе.
Ратево аре бе Кие йе жешее
Во баайе Воже реже резмое рово Зьее аре Намо
Мой же намо Розо жена и бе жеремово <Зьее> Роани жена
Боже Поаро роже Ра Ашее апо имо жиро Моаба
Жипо мо е байа мо а Баво вое
Рой ворежийе и изурожий ие во нире войе
Можи реще рече щежийе
Моаба […] во бааре во наре пожеи йе зъже
Во йерее рони байа моа
Рой ворежийе ймо жирево Ажи.
Вороже йе. Аро войе море ида. Диво.
Имо раже може рово <Зьее> море аво баарйе и реже <Зьее>.
 
 
Иере <По>
Живо рево <кри>
Рово вороже РЕЙЕ […]
А рой ворежийе.
Жеремово <Зьее> щеже и <кри>.
Мо аре е <Зьее>.
Чему аще на жире йе и рово щеже пое йе аворо ира
 
 
Йе и на морее
<Зьее> Диворе ни йе ройа бе мо.
Баже Поаро мо ниже рожеи.
Баже Поаро. Наво Ра.
А рой вореже
Реже йе аро во <Зьее>.
Реже РЕЙЕ А рой ройее.
Чему аще жеше соще жити рой.
 

СЛОВО ОБ АРИЯХ

Перевод

Лицевая сторона

 
Речь ниже боярам. Арии Рояна.
Нашу Арийскую Вожу прижимает рой вражий.
Ратичи ария бой-Кия ими сожжены.
На певучей Воже резьмя режут раво Змея ариев Наамы.
Мое же имя Роза, жена, и была пожерта Змею Рояна жена.
Боже Правый, род Ра! Ашея надежду имет – жиро Моаба.
Отчине моей сказ мой о Баво-вое.
Рой вражий и прокаженные их в башне воют.
Мужи рекут речи глумливые.
Моаба […] во бояре во яме заживо они сожгли.
Вот иереям Руна повесть моя.
Рой вражий имеет жертвище Яжи.
Ворожат они. Ариев-воев морят, идолы. Дивы.
Имут родовитых мужей равы Змея, морят старцев боярских
и режут Змею.
Иереи Единого!
Жив зов крови.
Раво ворожат РЕЙЕ […]
Ай, рой вражий.
Жречище Змея жестоко и кроваво.
Мы – арии есть! Змеи,
Чому еще наше жиро им и равы щедро поят им утреннюю
зарю?
Они и нас морят.
Змеи Диворы, не их рода мы.
Боже Правый мой, низкородные.
Боже Правый! Мертвое солнце их…
А рой ворожит,
Режут они ариев, вот змеи.
Режут РЕЙЕ.
А рой роится.
Чому еще губит сущую жизнь рой?
 
 
Ай рой ни Баже
Реще аро й воже роже Наамо
А й ни аро й ворежийе. РЕРОЙЕ.
Баво мое Баво вое рой воре жече. Ейе же.
Жиро зъже Наи жийе жиро Моаба
Жиро зъже Наво реже Рааба вое
Имо вощеи <кри> може Ра Моаба
Мой же намо Розо жена
Аро жешее рово <Зьее>
Аро войе моа
Навоворе же ж(р)емово на вожи бааро РЕРОЙЕИЙЕ
 
 
Баже Поаро. Роже Ра.
 

Боковая сторона

 
Мосу Ра <По> воре жече
Йевони су роже Ная попо.
И йе зъже роже и жиро аре <По> Мосу
 
 
Кише воре во <Зьее>.
Ида ида реже <По> Мосу
Чедо можи и вожи роже бааро й воре жече йесо.
 
 
Жиро войе йесо
Йе можи рово баводе
Йевони сужени жиро во вое.
И йе зъже роже. И […] во Зьее.
Мо соище воро воро жипо.
Мо аро воре жече Ашее.
Со рово Зьее со рой рой же.
И рече бе вода Кие
Аро вои Бажени
<Кри> рово воре и вое со йе.
<Кри> ире даре во
<Кри> во
<Кри> йнийа
<Кри> жийе же.
 

 
Ай, рой не Божий!
Рекут, арий – вождь их, рода Наамы,
А он не арий, он вражий. РЕРОЙЕ.
Баво моего, Баво-воя рой воров сжег. Ей же!
Жиро жгут Ная – живое жиро Моаба.
Жиро жгут Наава, режут Раабы воев,
Имут вещую кровь мужей Ра Моаба.
Мое же имя – Роза, жена.
Ариев жгут равы Змея.
Аро, вои мои!
Навоверы приносят в жертву наших вождей боярских РЕРОЙЕИЙЕ.
Боже Правый! Род Ра.
 

Боковая сторона

 
Мессию Ра, Первенца, воры сожгли,
Иевония от рода Ная, попа.
И весь сожгли род и жиро арийской семьи – Первенца, Мессию.
Куша воры, вот змеи!
Идолы, идолы, принесли в жертву Первенца, Мессию,
А чада, мужей и вождей рода боярского они, воры, сожгли, иесо.
Жира воры – иесо.
Их мужи-равы наводят.
Иевония-инока священная кровь вот, вои.
И они сожгли род. И […] вот змеи.
Мы соищем воров – воров жизни священного рода.
Мы, арии, сожжем воров Ашеи.
С раво Змея, с роем, роем же.
И речь была воеводы Кия:
Аро! Вои Божии!
Смерть раво-ворам и воям их!
Кровь священного дара вот!
Кровь вот.
Кровь скинии.
Кровь живая.
 

Таков этот плач, этот сказ, эта байа – страстная параллель ветхозаветному преданию /4 Цар 3/.

Слишком много времени – три тысячелетия – разделяют нас. Многое вызовет здесь изумление и сомнение. Ряд вопросов, возникших по ходу чтения, несомненно снимется при чтении подробного перевода и комментариев к нему.

Но главное для понимания этой работы – отринуть глубоко сомнительный и, как представляется, порочный принцип, утвердившийся в современном языковедении, согласно которому два имени, одинаково звучащие в разных языках, не имеют ничего общего /38/. Такой подход дробит живое единородное слово, делает недоступными заключенные в нем знания и не позволяет составить цельной кратины мира: прошлого человечества, его веры, его истории.

Пусть опорой в нашей работе станет суждение И. Канта: «…задача исследователя древности стоит в том, чтобы, руководствуясь языковым родством, проследить происхождение современных религиозных понятий у различных народов» /39/.

Опыт получения информации исходя из самого языка – путем собирания и сопоставления созвучных слов, – несомненно, вызовет бурный протест среди специалистов, однако он был известен и Шумеру и Древнему Египту /40/, и можно не сомневаться, что наука вернется к нему и признает его. Другое дело, что подобные исследования на материале современных языков подчас приводят к поразительным, с трудом поддающимся осмыслению противоречиям, – и это есть грозные симптомы распада единого языка как последствия распада некогда единой веры.

И теперь нам остается только отправиться на правую сторону Иордана в Моавитские земли – место, которое сами древние русские называли МОАБ.

«Моав, моавитский, моавитяне (потомство отца) /Числ 22:1; 33:48–50 и др./ – страна, находившаяся на востоке от Мертвого моря, по обеим сторонам реки Арнон. Жители этой страны назывались моавитянами, по имени Моава, сына Лотова от его старшей дочери. Моав был родоначальником моавитян /Быт 19:30–37/» /БЭ, с. 479/.

Итак, события, описываемые в тексте Перуджианского камня, происходят не в мифической, никому не известной стране, но среди народа, многократно упоминаемого в Ветхом Завете в качестве заклятого врага иудеев.

Земля Моавитская не покорилась противнику во все дни существования царств Иудейского и Израильского. Южная ее половина, судя по историческим картам, даже формально не принадлежала ни одному из двенадцати израильских колен.

Самое имя Лота, родоначальника моавитян, а также сведения о нем и его потомстве несут на себе печать недоговоренности и тайны, попытка постичь которую, опираясь на библейские имена и иносказания, после тысячелетий искажения истинного языка может лишь запутать дело и привести к неправильным, далеко идущим по последствиям выводам. И потому постараемся опираться в рассуждениях только на самые надежные источники и известные факты.