Илона ничего не ответила, но, подойдя ближе к стволу и задрав голову, начала с любопытством рассматривать шалаш меж ветвей. Тем временем жених что-то заметил в траве или на валунах, лежавших неподалёку:

– Закрой глаза и не подглядывай, – строго сказал он.

Илона повиновалась, хотя ей хотелось бы продолжить осмотр «замка» и даже побывать внутри. И всё же она промолчала, подумав, что ей могут и не разрешить. По всему было видно, что замок на дереве принадлежит местным мальчишкам, а девчонкам туда нет хода. Окажись здесь хоть одна девочка, она, конечно, не допустила бы, чтобы под деревом, в истоптанной траве валялись гнилые яблочные огрызки, грязный кусок верёвки, сломанная палка и ещё какой-то мусор. Даже с закрытыми глазами Илона видела всё это, и ей хотелось навести порядок.

– Сделай руки лодочкой, – услышала она и снова повиновалась. А затем почувствовала, как ей в руки что-то вложили и заставили изменить положение ладоней так, что «лодочка» стала «орешком».

Илона открыла глаза. Внутри сложенных ладоней что-то зашевелилось, цепкими лапками царапая по коже, а затем в узеньком просвете между пальцами показался чешуйчатый хвост.

– Ой, ящерка, – весело улыбнулась Илона жениху, который, стоял рядом и смотрел выжидающе.

И тут его лицо изменилось. Он тоже улыбнулся, весело и открыто:

– Ты смелая. Я думал, ты сейчас сделаешь так… – Мальчишка пронзительно взвизгнул, а затем принялся прыгать на месте, тряся руками.

– Я никогда так не делаю, – серьёзно ответила Илона.

Весь остаток дня они играли в мальчишеские игры: секли палками камыш, представляя, что рубят врагов острыми мечами; скакали на «конях», которые были обычными палками; кидали камушки в реку, соревнуясь, кто дальше докинет, а чтобы состязание было честным, жених кидал неудобной ему левой рукой. Даже в шалаше на дереве Илона побывала, но недолго, потому что внутри не оказалось ничего интересного – просто пустое жилище.

Под вечер, когда небо на западе уже начало розоветь, жених повёл свою невесту обратно, но теперь не шёл так быстро и время от времени оглядывался – не отстаёт ли та.

– Хочешь, я тебе кое-что подарю? – спросил он, в очередной раз обернувшись.

– А что это будет? – спросила Илона.

– Увидишь. Ну что? Хочешь, подарю?

– Хочу.

– Тогда подарю, когда придём.

Исполнению обещания помешал ужин. Хозяева и гости сидели за одним столом, обсуждая общее будущее, и мало обращали внимания на «детей», тоже сидевших за трапезой. Наверное, оставить их без внимания было бы лучше, но тут отец жениха улыбнулся с хитрецой и шутливо спросил:

– Ну что, сынок, нравится тебе Илона?

Двенадцатилетний жених набычился и ничего не ответил. Тогда его спросили снова, и тот снова промолчал, а на третий раз просто выскочил из-за стола, сердито громыхнув тарелкой, и убежал.

Взрослые лишь посмеялись, глядя ему вслед, а затем отец жениха спросил невесту:

– Ну а тебе, Илона, нравится мой сын?

– Да, – коротко ответила она, опустив глаза.

Уже после ужина, совсем поздно, когда весь замок готовился ко сну, жених постучал в её дверь. Открыла служанка – Йерне, в те годы ещё очень молодая, но уже грузная. Она хотела было сказать: «Господин, ты чего? Завтра приходи», – но Илона, махнув на неё рукой, подошла к двери.

– Вот, – произнёс жених, не переступая порог, и протянул на ладони бабочку-белянку. – Вот это я хотел тебе подарить.

Бабочка лежала в руке неподвижно, распластав крылья, потому что уснула, уснула навсегда, но выглядела, как живая. Усики не были обломаны, и крылья не потёрлись.

– Она была в моей комнате на окне, – пояснил жених. – Девчонкам такие нравятся, да?

– Да, – сказала Илона, подставляя свою ладонь и действительно любуясь бабочкой.

Даритель аккуратно отдал белянку, повернулся и ушёл, даже не попрощавшись, но это не казалось обидным, а получательница подарка вернулась в комнату, дошла до туалетного столика и левой, свободной, рукой открыла шкатулочку, где хранила украшения, детские, а потому недорогие – драгоценностями их никто бы не назвал. Илона всё так же левой рукой вытряхнула украшения на столик и положила свою первую настоящую драгоценность в опустевшую шкатулку. Бабочка, будто живая, уцепилась за красный бархат обивки и уже никуда бы не сползла.

Украшения Илона завязала в платок и снова начала готовиться ко сну, но за то время, пока в комнате ещё не погасили свет, несколько раз подходила к туалетному столику, приоткрывала шкатулку и смотрела, как там бабочка. Смотреть почему-то казалось очень приятно, и в то же время так грустно было сознавать, что пребывание в гостях завтра закончится. Следующим утром предстояло отправиться домой.

«У меня есть жених. У меня есть жених», – мысленно повторяла Илона, сидя в колымаге вместе с родителями. Шкатулочку с бабочкой юная невеста держала на коленях, а по окончании путешествия поставила в своей комнате на самое видное место.

Свадьбу решили сыграть через полтора года, и казалось, что исполнению этого намерения ничто не могло помешать, но именно в это время Венгерское королевство пережило целый ряд сильных потрясений. Илона, живя в захолустье, поначалу не испытывала на себе влияние тех событий, которые будоражили государство, но в конце концов оказалась втянута во взрослые дела.

Это случилось через пять месяцев после знакомства с женихом, подарившим бабочку, то есть в начале декабря – в холодный и хмурый день. Вернее, хмурым он стал казаться лишь тогда, когда родители сказали, что надо думать прежде всего о семейном благополучии, а не о себе.

Мать позвала Илону в свою спальню, сама встретила пришедшую дочь на пороге, пропустила в комнату, а там оказалось, что в кресле у окна сидит отец, и, значит, беседа предстоит важная:

– Доченька, у нас для тебя очень хорошие вести, – сказал он.

Илона насторожилась, потому что почувствовала – родители действительно радовались, но были не уверены, что обрадуется дочь, поэтому отец говорил нарочито весело и нарочито ласково.

Мать, встав возле него, сказала:

– Мы нашли тебе нового жениха. Из очень знатного и богатого рода. Достойный сын достойных родителей.

– А как же..? – Илона хотела спросить про прежнего жениха, но не договорила, осеклась, потому что вдруг поняла, что родители уже всё решили и сказали о своём решении той, другой, семье, и там не стали возражать. Прежний жених был уже не жених!

– Не беспокойся о том, что случилось раньше, – ответила мать. – Та старая помолвка – ещё не свадьба. Обещание, которое даётся во время помолвки, можно взять назад, и в этом нет бесчестья ни для одной из сторон.

Илона молчала.

– Ты хочешь ещё что-нибудь спросить у нас? – участливо осведомился отец.

Дочь помотала головой. Она знала, что если скажет хоть слово, в голосе послышатся слёзы.

– Ты не хочешь узнать даже имя будущего мужа? – шутливо удивилась мать, улыбнулась и продолжала: – Его зовут Вацлав Понграц. Он из той семьи Понграцев, которые живут в Липто. Это далеко отсюда, в Словакии. А семья очень богатая. Они одалживали деньги даже королям. Теперь мы породнимся с этой семьёй. Очень большая честь, в том числе для тебя. На этот раз решение окончательное. Ты выйдешь замуж этой весной. Рождество и Пасху мы встретим в столице. К тому времени тебе исполнится тринадцать, а после состоится свадьба.

Илона молчала.

– Ты рада, дочка? – спросил отец.

Илона не ответила и побежала прочь, в свою комнату, где на видном месте по-прежнему стояла шкатулка с белой бабочкой внутри. Сколько раз Илона представляла, как отвезёт эту шкатулку своему прежнему жениху, откроет и скажет: «Смотри, я сохранила твой подарок». И вот теперь оказалось, что никуда эта бабочка не поедет. Тот мальчик уже не ждёт её, потому что ему тоже сказали, что свадьба отменена. А может, ему уже нашли новую невесту?

Если раньше шкатулка, стоявшая на видном месте, напоминала о будущем счастье, то теперь колола глаза и заставляла плакать. Илона схватила её и снова побежала, но теперь вниз, в большой зал, где горел камин. Хотелось поскорее избавиться от напоминания. Казалось, что если сделать это, то станет легче. Илона подбежала к камину, открыла шкатулку и поспешно, чтобы вдруг не передумать, вытряхнула в огонь ту единственную драгоценность, которая хранилась внутри.

Бабочка сгорела в одно мгновение – вспыхнула огненной звёздочкой, которая тут же пропала, а дно шкатулки, обитой красным бархатом, опустело. Напоминание исчезло, но легче почему-то не стало. Илона села на пол, заплакала, и именно в таком виде, плачущей, её застала мать.

– Ну что ты! Не нужно, – сказала мать, усаживаясь на пол рядом с дочерью. – Доченька, всё хорошо. Значит, ты успела привязаться к тому мальчику? Ничего. Ты забудешь его. И я обещаю тебе, что твоя новая свадьба не отменится.

– Зачем нужна новая свадьба? Зачем? – спросила Илона сквозь слёзы.

– А ты совсем не хочешь, чтобы она была? – мать, кажется, была озадачена.

– Нет, не хочу.

– Доченька, ты не должна так говорить. Это очень выгодный брак. Мы не могли и мечтать о таком. Разве ты не хочешь, чтобы наша семья возвысилась?

Конечно, Илона должна была думать о семье и всё же осмелилась возразить:

– А разве мой прежний жених совсем не знатный?

– Дело не только в знатности. – Мать покачала головой. – Если мы породнимся с липтовскими Понграцами, от этого станет хорошо не только нашей семье, но и твоему кузену Матьяшу, который нуждается в твоей помощи.

Это сейчас все знали, кто такой Матьяш – блистательный венгерский король, а в те времена почти никто ничего о Матьяше не слышал. Даже Илона, которой тогда исполнилось лишь двенадцать. Она знала лишь то, что у неё есть кузены – два сына тёти Эржебет. Младшего звали Матьяшем, и он действительно мог нуждаться в помощи, потому что в семье тёти случилось горе. Тётин муж, господин Янош Гуньяди, умер, когда воевал с турками, и с тех пор всю семью Гуньяди стали преследовать несчастья.

– Матьяшу всего четырнадцать лет, поэтому он не может сам себе помочь, – продолжала объяснять мать.

– А что с ним случилось?

– Он в плену у богемцев³. Матьяш оказался там не по своей вине и очень хочет вернуться домой. Нужны деньги, чтобы выкупить его. Нужно заплатить шестьдесят тысяч золотых, но у твоей тёти нет столько денег. И у всей нашей семьи нет. А Понграцы обещали дать столько, сколько нам не хватает, если…

– Если я выйду замуж за Вацлава Понграца?

– Да.

Мать говорила с такой убеждённостью, как если б сама обещала свою дочь Понграцам, а ведь на самом деле это решение принял Михай Силадьи, старший отцов брат.

У Михая не было детей, но он знал, что его младшая племянница ещё не замужем, поэтому пообещал её Понграцам, чтобы получить от них деньги и заодно создать политическую лигу, а младшему брату он сообщил об этом почти так же, как родители сообщили Илоне:

– Послушай-ка, Ошват, я нашёл для твоей младшей дочери отличную партию.

III

Родительский замок, в котором Илона прожила всё детство и отрочество, находился в таком глухом уголке Эрдели, что ни одна большая беда туда не заглядывала. Великие беды любят приходить в такое место, где людей побольше, а в захолустьях слышны лишь отголоски горестных событий.

Спокойного течения жизни в маленьком замке особенно не изменило даже турецкое нашествие летом тысяча четыреста пятьдесят шестого года, когда султан со своим войском осадил крепость Нандорфехервар⁴ на Дунае. Конечно, отец Илоны вместе со своим старшим братом Михаем, которому во всём подчинялся, ушёл на войну и забрал с собой нескольких слуг и работников, выдав им оружие, однако забирать было почти некого, так что уклад жизни остался почти прежним.

Конечно, все в замке очень беспокоились за тех, кто отправился воевать. Теперь каждое утро мать Илоны приказывала служанкам и оставшимся в замке слугам собираться в капелле. Преклонив колени перед потемневшим от времени деревянным распятием, которое висело на стене над мраморным алтарём, вся челядь во главе с хозяйкой молила Господа, чтобы был милостив, даровал победу христианам.

Такая же молитва возносилась каждое воскресенье в храме городка, куда мать Илоны продолжала ходить вместе с дочерью на воскресную мессу, а дочь, склонившись справа от матери, искренне молилась и в капелле, и в храме, но по выходе оттуда уже не могла продолжать грустить и тревожиться. Летнее солнце было таким ярким, а летнее небо – таким голубым. В подобные дни очень трудно всё время думать о грустном, особенно когда тебе не исполнилось даже двенадцати лет. Пусть старшей сестры, которая вышла замуж и уехала, уже не было рядом, но остались подруги, с которыми Илона играла в весёлые игры и забывала обо всём.

Война с турками окончилась внезапно. Илона узнала об этом, когда в замок пришло письмо, где отец сообщал, что жив, совершенно здоров и скоро вернётся домой, потому что турки отступили. Так же благополучно эта война закончилась для старшего отцова брата – Михая, а вот для мужа тёти Эржебет, которого звали Янош Гуньяди, всё закончилось плохо, хотя поначалу казалось, что опасность позади.

Отец и дядя Илоны, участвовавшие в обороне Нандорфехервара, после отступления турецкой армии поехали домой, поскольку посчитали свой долг выполненным, и это спасло их, ведь после их отъезда в Нандорфехерваре появилась чума.

Муж тёти Эржебет, который возглавлял оборону Нандорфехервара и потому не мог покинуть крепость даже после ухода турок, умер от чумы⁵, а ведь многие в королевстве говорили, что ему всё нипочём и всегда везёт.

Это был очень могущественный человек. Одно время он даже управлял Венгерским государством от имени короля, но когда Яноша забрала смерть, положение семьи Гуньяди сильно пошатнулось, из-за чего в свою очередь пошатнулось положение семьи Силадьи, ведь две семьи оставались связаны очень тесно – не только через родство, но и через общие политические дела.

Михай, дядя Илоны, всегда поддерживал Яноша. И, разумеется, поддерживал свою сестру Эржебет, Яношеву вдову, а ей пришлось несладко, потому что её старший сын, Ласло, сделавшийся новым главой семьи Гуньяди, сильно поссорился с тогдашним венгерским монархом.

Не прошло и года после смерти Яноша, как старший сын тёти Эржебет оказался казнён по высочайшему повелению, а младший сын, Матьяш, стал королевским пленником⁶. Положение семьи Гуньяди, а также положение семьи Силадьи пошатнулось ещё больше.

Ласло Гуньяди был казнён в тот год, когда Илона получила в подарок бабочку. Илоне про Ласло не рассказали. Лишь спустя восемь месяцев после его смерти она узнала, что отец, привезя из столицы кусок дорогого синего шёлка на первое взрослое платье дочери, привёз ещё и дурные вести, и что родители, поздним вечером запершись вдвоём, говорили о своём незавидном положении.

Лишь спустя восемь месяцев Илона узнала о содержании разговора, но и то без подробностей – мать рассказала не всё, поэтому дочери оставалось лишь додумывать, как вели себя родители.

Илона представляла себе тихую доверительную беседу, и, наверное, именно так всё и происходило. Если б мать громко причитала, а отец рассердился на её слёзы, это стало бы слышно далеко за пределами родительских покоев.

– Агота, за обедом я не сообщил тебе нечто очень важное, – должно быть, произнёс отец, придя в женину спальню и запирая за собой дверь.

– О чём ты говоришь, мой супруг? – вероятно, спросила мать Илоны.

Время было позднее, поэтому мать, конечно, уже готовилась ко сну, но, услышав слова про «нечто важное», обула домашние шлёпанцы на деревянной подошве, накинула халат и приготовилась слушать.

– Я не знаю, что случится, – продолжал отец, присаживаясь на кровать. – Наши дела и так плохи, но как бы не стало ещё хуже.

– Твой племянник Ласло казнён. Куда же хуже? – настороженно спросила мать, присаживаясь рядом.

– Михай и Эржебет поклялись не оставить это так. Они решили отомстить за его смерть.

– Что? – Мать ушам не поверила. – Мстить королю? Они безумцы.

– Что же делать, если они – мой брат и моя сестра, – ответил отец. – Я связан с ними. Я не могу остаться в стороне от этого дела, даже если хочу.

– Но ты же понимаешь, что месть королю – это заговор против власти? Ты хочешь быть заговорщиком? Ах, Боже Всемогущий, но это же так опасно, – вероятно, зашептала мать и могла бы расплакаться.

– Знаю, что опасно, – ответил отец. – Если б всё зависело от меня, я бы ничего не начинал.

– Но ты можешь попробовать переждать бурю, – осторожно предложила мать. – Михай отпустил тебя из столицы ко мне и к Илоне? Не возвращайся. Останься с нами.

– Я приехал не к вам, – глухо произнёс отец. – По поручению Михая мне следует объехать все земли Силадьи, чтобы повелеть всем вассалам моего брата собрать воинов и немедленно явиться в столицу. Никто ещё не знает об этом. При дворе думают, что я поехал готовить помолвку дочери. Но когда я начну собирать людей, скрывать станет невозможно. Что, если новость дойдёт до королевского двора слишком быстро? Что, если Михаю отрубят голову, потому что он затеял бунт против короля? Ласло обезглавлен. Михая могут обезглавить. А кто следующий? Я?

– Ах, Ошват. – Мать не знала, что ещё сказать, поэтому прижалась лбом к его плечу.