Гвендолин едва поспевала за ним. Сперва улочка выглядела пустынной, но постепенно на ней начали появляться прохожие. На Гвен они глядели с любопытством, но без настороженности. Миниатюрная, скромно одетая девушка вызывала лишь улыбку, у кого приветливую, у кого – снисходительную. Последнее чаще, и даже когда староста представлял её кому-то как новоприбывшую учительницу, веса в глазах деревенских жителей Гвендолин это не прибавляло. Наверное, потребуется немало времени, чтобы заслужить их уважение.

– Вот она – школа, – буркнул староста, остановившись у двухэтажного строения, расположившегося поодаль от жилых домов. – А сверху квартирка ваша, – махнул рукой на закрытые ставнями окна. – Обживайтесь.

Служанкой при школе работала крепкая молодая женщина с такими румяными щеками, что они казались подкрашенными свекольным соком. Она назвалась Талулой и с ходу повела Гвендолин осматривать владения.

Сама школа – скромная и опрятная – производила в целом приятное впечатление. Но квартиру ещё не успели привести в порядок. Расчихавшись от пыли, Гвен оглядела продавленную кровать, трёхногую табуретку и грубый деревянный стол, составлявший компанию кособокому шкафу для одежды.

– Прежняя учительница была из местных, – пояснила служанка, – в этом жилье не нуждалась. Но теперь, когда у неё снова родился ребёнок, работать здесь ей совсем некогда. Уже четвёртый. Хорошо, что у мужа неплохое жалованье.

Гвендолин вспомнила комнату, в которой проснулась утром, и подавила тягостный вздох. На роскошные условия она не рассчитывала, и всё же представить себе, что всю дальнейшую жизнь придётся провести в таком месте, получалось с трудом. Да и не хотелось представлять – уж слишком безрадостной получалась картина.

Оставив Талулу прибираться в квартире, Гвен спустилась в школьный коридор, радуясь про себя, что сегодня выходной день. Было бы непросто приступать к работе прямо сейчас. Сначала нужно хотя бы немного освоиться.

– Госпожа учительница!

Обернувшись, Гвен увидела хорошенькую девушку примерно своих лет. На голове у той красовался ярко-голубой капор, шаль такого же оттенка лежала на плечах. Незнакомка протягивала свёрток в плотной бумаге с масляными пятнами.

– Я дочь старосты. Пришла вас поприветствовать. И принесла пирог.

– Спасибо! – Гвендолин приняла угощение. Сквозь бумагу пробивался вкусный запах. – Вы сами пекли?

– Нет, мама. Я не слишком хорошо стряпаю. Ой! Я не представилась. Меня зовут Джесмин. А вас – Гвенда Грин, да?

– Да. Но мне больше нравится, когда меня называют Гвен. У вас очень красивое имя.

– Мама вычитала в какой-то книге, – улыбнулась новая знакомая. – А у вас есть книги? Я тоже люблю читать.

– Конечно, есть. Может, вместе попьём чаю с пирогом? А затем я вам их покажу.

Дочь старосты оказалась девушкой бойкой и разговорчивой, и за время чаепития в маленькой, не в пример квартире опрятной кухне Гвендолин услышала о деревне Трелони и её жителях столько, сколько и не рассчитывала узнать.

– Все говорят, что он посватается к дочке башмачника, – говорила Джесмин, энергично жестикулируя. Упустив нить разговора, Гвен не совсем понимала, о ком идёт речь, потому попросту кивала, демонстрируя, что участвует в беседе. – Но пока что-то не торопится. Вот я и думаю – а если он собирается сделать предложение не дочери башмачника? А если мне?

– Он тебе нравится? – догадалась Гвендолин.

Длинные ресницы Джесмин затрепетали, и она залилась нежным румянцем. Её смущение выглядело так мило, что Гвен пожалела о том, что сама не может вот так же опустить глаза, признаваясь в своих чувствах к Арчибальду, который, конечно же, посватался бы к ней, будь он настоящим.

– Да, но тссс… Это секрет! – улыбнулась, показав ямочки на щеках, собеседница. – Пока даже он о том не знает, не говоря уж о наших родителях.

– Но разве не они должны заниматься всем, что связано с браком?

– В большом городе – может быть, но в деревнях всё по-другому. Обычно молодые сговариваются сами, а уже затем парень идёт к отцу невесты. Мы живём привольнее.

– А как же репутация?

– Пффф! – махнула рукой Джесмин. – Ты ведь ещё не знакома с прежней учительницей? Так вот, её первенец родился через четыре месяца после свадьбы! И ничего. Вот если бы свадьба и вовсе не состоялась, её репутация пострадала бы. А так все довольны. Особенно родители мужа, которые убедились, что невестка не бесплодна.

– Не хочу даже слушать о таком! – зажала уши Гвен. – И настолько безнравственной особе разрешили работать в школе?!

– Привыкай, – хмыкнула дочь старосты. – Про моего милого тоже поговаривают, будто он одарил одну девицу из батрачек зелёной юбкой. Но мне кажется, брешут из зависти.

– Он… подарил другой девушке юбку? – растерянно переспросила Гвен. – С её стороны не слишком благопристойно принимать от молодого человека такие презенты до свадьбы. И почему именно зелёную?

Джесмин расхохоталась, согнувшись и обхватив руками колени, и долго не могла успокоиться.

– Ах, до чего же ты смешная! Не было никакой юбки! Это означает, что парень и девушка занимались этим на траве!

– Чем занимались?

– Ой, не могу! – снова рассмеялась Джесмин. – Из какого же яйца ты вылупилась? А ещё грамотная!

К её звонкому, как журчание весеннего ручейка, смеху присоединился громкий, похожий на звук трубы, хохот Талулы. Гвен перевела обиженный взгляд с одной на другую и встала с места. Выпрямила спину и гордо зашагала в комнату – проверить, хорошо ли там прибрала служанка.

Вид нового обиталища, пусть и ставшего чище, по-прежнему наводил тоску. На какое-то мгновение Гвендолин вообразила себя не на чужом, а на своём месте. В наверняка большом дядюшкином доме – почти таком же красивом, как особняк Карлиона Линтона. Представила полный новой одежды сундук с приданым, уложенные камеристкой локоны, белые свадебные перчатки.

И – чужого человека, который откидывал вуаль с её лица.

Вздрогнув, Гвен потёрла виски, прогоняя навеянную хандрой фантазию. Нет, она не усомнится в правильности своего поступка! Он был совершён, чтобы больше ни от кого не зависеть. Чтобы рассказать до конца историю Арчибальда. Чтобы стать наконец-то самой собой, а не приложением к фамилии, которую она носила.

– Что случилось? – раздался за спиной голосок Джесмин. – Ты обиделась? Ах, Гвен, я тоже далеко не так искушена, как пытаюсь показать! Даже целовалась всего-то пару раз.

Гвендолин вздохнула: её саму не целовали ещё ни разу.

– Пожалуйста, вернись к столу! – попросила дочь старосты.

Натянув на лицо улыбку, Гвен обернулась.

– Хорошо. Но, учтите, вам не удастся привить мне свою деревенскую мораль!

– И не нужно! Глядишь, и другие девицы станут на тебя равняться. А то так и бегают за ним, так и увиваются! Вертихвостки! – снова вернулась к предмету своего обожания Джесмин. – А ты любишь мясное рагу с картофелем? – вдруг сменила она тему. – Мама его готовит сегодня на ужин и будет рада, если ты придёшь. И я тоже.

Гвендолин с большим удовольствием провела бы вечер наедине с собой, но обижать новую приятельницу отказом не решилась.

И правильно сделала. Ужин удался. Староста был всё так же неразговорчив, но его супруга оказалась хлебосольной хозяйкой, не скупившейся ни на угощения, ни на комплименты новой учительнице. Поначалу Гвен смущалась, но затем почувствовала благодарность к едва знакомой женщине, встретившей её так радушно. Дочь очень походила на мать, и, глядя на жену старосты, можно было с лёгкостью представить, какой станет Джесмин через несколько лет, когда её пока гибкая фигура приобретёт пышность, а в густые тёмно-русые волосы белой лентой вплетётся ранняя седина.

– Вы уж не обижайтесь, я с вами говорю как с собственной дочкой, – шепнула Гвендолин хозяйка дома, улучив момент, когда гостья отошла от стола ополоснуть руки. – У нас тут новенькие девушки редко появляются. Так что вы будете на виду, и парни станут на вас заглядываться, ходить вокруг да около, пытаться свести знакомство поближе. Не ученики, конечно, те ещё не доросли, а вот их старшие братья… Да и отцы тоже.

– Спасибо за предупреждение! – Гвен вспыхнула. – Но, я приехала сюда не для того, чтобы с кем-нибудь познакомиться. А для того, чтобы работать.

– Так-то оно так, но вы же ещё молодая. Соблазнов очень уж много. А приглядывать за вами некому.

От старосты Гвен уходила затемно. Хозяин провёл её до дверей школы и, пожелав доброй ночи, оставил одну, ведь Талула, закончив дела, давно ушла. В пустом доме властвовала тишина, нарушаемая только редкими шорохами, и Гвен от всей души надеялась, что их издают не мыши или крысы.

Поднявшись в свою комнатку, она зажгла свечи, чтобы разогнать темноту и страхи, и переоделась ко сну. Но тот всё не шёл, и Гвен достала толстую тетрадь, которую не открывала уже несколько дней, и собралась продолжить историю Арчибальда.

Однако не успела она начать, как внимание отвлекли какие-то звуки, поначалу невнятные и негромкие, но спустя минуту превратившиеся в бойкую слаженную мелодию. В удивлении Гвен подошла к окну и откинула занавеску. Взору открылось презабавнейшее зрелище: перед стенами школы собралось несколько мужчин, облачённых в традиционные костюмы жителей данной части королевства. Аккомпанируя себе на народных инструментах, они хором выводили незнакомую девушке задорную песню. Заметив внимание Гвендолин, необычный оркестр заиграл энергичнее. Она в ответ улыбнулась и помахала рукой. Вот так приветствие!

Разглядывая незваных гостей, Гвен увидела среди них молодого человека, выглядевшего немногим старше её самой. Он, не отрываясь, смотрел на неё, и она задержала пальцы на занавеске, почти физически ощутив на себе этот взгляд. Остальные музыканты тоже с любопытством глазели на новую учительницу, но по-другому, от их взглядов не теплело в груди и не хотелось улыбаться.

Гвендолин не знала, сколько времени продолжался импровизированный концерт, но, когда она отошла от окна, улыбка всё ещё оставалась на её губах.