Глава третья

Ксения не поняла, почему Юлька стала её избегать, вроде не ссорились. Но когда бы она ни подходила к ней, чтобы поболтать, та обязательно вспоминала какое-то дело. Странно…

Теплоход приближался к Ярославлю, где им предстояло дать первый концерт в недавно построенном концертном зале под громким названием "Миллениум". Погода была идеальной – выдалось на редкость жаркое лето. Хористы в свободное время принимали солнечные ванны на верхней палубе, так что многие уже были похожи на отдыхающих где-нибудь в Тунисе, а не в средней полосе России. Но Ксюша загорать не любила, она проводила время в одиночестве – или в кафе, или на палубе где-нибудь в тени, радуясь возможности поучить итальянский язык.

Из музыкального салона донеслись мелодичные звуки флейты. Ксюша удивилась – она знала, что оркестранты едут вместе с ними на теплоходе, но ещё ни разу не слышала, чтобы они репетировали. Она тихонько приоткрыла дверь и заглянула. В глубине салона сидела группа из трёх человек: один увлечённо выводил мелодию на скрипке, другой вторил ему на флейте, а третий негромко подыгрывал на пианино.

Ксюша знала это произведение, но ей показалось, что чего-то не хватает – мелодия то появлялась, то исчезала.

Флейтист – мужчина лет тридцати с русыми волнистыми волосами, первым заметил замеревшую Ксению и прекратил играть. За ним прервались и остальные, вопросительно поглядев на неё. Она узнала их – это была та самая компания друзей, которые отлично пели грузинские песни в кафе.

– Э-э, здравствуйте, – неловко начала Ксюша, – извините, что помешала… Вы так красиво играли, что я не могла не заглянуть, но мне кажется, вам не хватает одного голоса.

– Даже посторонние слышат, – проворчал черноволосый полный скрипач, вытирая платком вспотевший лоб, – я же предупреждал, этот номер не пойдёт: надо либо солистку искать, либо что-то другое играть.

– А вы ведь новенькая солистка Ксения, да? Может, подпоёте нам? – предложил флейтист. При улыбке у него на щеках появлялись две обаятельные ямочки, и Ксюше он сразу понравился. – Меня, кстати, Олегом зовут, за клавишами Вадим, – молодой парень с выбритым затылком сухо кивнул, – а самый недовольный у нас – Лёва.

Ксения застеснялась и хотела отказаться, но увидела скептическое выражение лица скрипача и передумала.

– Давайте, я посмотрю, а если что-нибудь не получится, поучу отдельно. Не думаю, что это сложнее Верди, – уверенно произнесла она.

Олег с готовностью протянул листок, и Ксения увидела латинские слова под известной мелодией Генделя. Промурлыкав про себя партию, она окончательно оправилась от смущения. Если бы все смотрели на неё с надеждой, то её бы обуял страх не оправдать ожидания, но ворчливый Лёва смотрел недоверчиво, а пианисту было всё равно. Резкость одного и равнодушие другого избавили её от зажатости, и, подбадриваемая взглядом Олега, она спела партию без ошибок. Нежная мелодия тронула тайные струнки её души и будто напомнила о чём-то важном, что Ксюша забыла…

– Отлично! – воскликнул после первого прогона Олег, – Ксения, выступите с нами в Ярославле?

– Хорошо, – улыбнулась она, – если ваши друзья не против.

– Не против, не против, – проворчал Лёва, – всё равно Олег решает. Но согласись, – повернулся он к флейтисту, – так рисковать нельзя. А если бы мы не нашли солистку…

– Ладно, не ворчи, – похлопал приятеля по плечу Олег, – Бог послал нам прекрасную девушку.

Ксюша покраснела.

– Ребята, я побежал, до встречи, – коротко попрощался Вадим. За ним ушёл и Лёва, продолжая ворчать что-то себе под нос. Ксюша с Олегом остались вдвоём.

– Пойдёмте, погуляем по теплоходу, – предложил он, и Ксения с радостью согласилась, тем более что без Юльки она всё-таки ощущала себя чужой этой театральной компании, где почти никого не знала, и уж точно больше ни с кем не успела подружиться.

Они сидели на палубе и смотрели на течение реки. Бывают такие люди, с которыми чувствуешь родство душ после двух-трёх минут беседы. Так у неё произошло с Олегом. Они быстро перешли на "ты". Олег расспрашивал Ксюшу о прошлой жизни, об увлечениях, планах, и ей хотелось откровенно делиться с ним, будто они знакомы очень давно…

Ксюша рассказывала о своей жизни, и все её нестроения казались такими далёкими, будто это было и не с ней: оскорбления свекрови, равнодушие мужа и чувство бесконечного одиночества. Была ли она счастлива? Пожалуй, она была спокойна за завтрашний день – так и твердили её родители, подчёркивая достоинства такого мужа, как Гриша. Но эти слова всё чаще вызывали у неё уныние. Разве жизнь должна быть такой предсказуемой, что ты можешь быть уверена – ничего не случится ни завтра, ни послезавтра, ни через год, ни через десять.

– А чего бы тебе хотелось? – задумчиво спросил Олег, – поверь мне, иногда то, к чему мы стремимся, как к счастью, разрушает то хорошее, что у нас уже есть. Не всегда перемены бывают к лучшему. Я бы, наверное, согласился с синицей в руке, чем с где-то летающим журавлём.

Ей не хотелось соглашаться с таким мнением. В словах Олега она услышала какую-то обречённость, которая указывала на несчастье и предлагала выбрать не между хорошим и лучшим, а между плохим и очень плохим.

– Мне кажется, чтобы стать счастливым, человек должен решиться на какой-то важный шаг, – возразила она. – А если этого не сделать, потом будешь очень жалеть.

– И что же это должен быть за шаг? – горько усмехнулся Олег.

– Ну-у… Для меня это было – поступление в театр.

– Ты думаешь, это принесёт тебе счастье?

– Конечно, я же мечтала об этом, – горячо подтвердила она.

– А я не очень люблю театр.

– Зачем же ты здесь работаешь, если тебе не нравится музыка?

– Музыку я люблю, я не очень люблю оперу, и с удовольствием бы занимался другим жанром, но пока не получается. Ладно, пойдём ужинать.

– Ты ничего не рассказал о себе, – пожалела Ксения.

– У нас будет ещё время, я уверен, – весело подмигнул Олег, обаятельно улыбнувшись.

Ярославль оказался удивительно ухоженным и чистым городом. Сидя в автобусе, Ксюша заглядывалась на бесчисленные купола церквей, видневшихся в разных частях города, и мечтала посмотреть их поближе.

Её беспокоил предстоящий номер с Олегом – всего лишь одна репетиция не могла вселить в неё уверенность.

Народу в зале было не так много, как ожидали организаторы концерта – тёплая летняя погода манила туристов и местных жителей скорее на Волгу, чем в концертный зал. Но хористы и солисты пели с полной отдачей. Ксения с бьющимся сердцем спела "Dignare" в сопровождении инструментального трио, и её волнение перешло в голос. Из-за этого получилось, на её взгляд, даже лучше – эмоциональней. После концерта Олег поблагодарил, но благодарность его прозвучала вяло.

– Тебе не понравилось? Ты выглядишь не слишком довольным, – наконец решилась спросить Ксения.

– Ксюша, я тебе очень благодарен, но, если мы будем работать вместе и дальше, я бы хотел тебя попросить – петь менее страстно. Понимаешь, это не оперная музыка, а молитва, в ней должно быть меньше человеческих чувств.

– Вот как? – удивилась она, – первый раз слышу, чтобы музыкант эмоции считал лишними. А к Богу обращается не человек? Разве человек не должен просить как следует, с чувством? В арии тоже, между прочим, звучат слова мольбы Амелии: "Умру, но прежде из милости хотя бы разреши мне единственного сына прижать к груди…"

– Как ты не понимаешь, ведь это церковная музыка. Она требует бесстрастности, ангельского пения. Это тебе не любовную арию петь, – насмешливо закончил он.

– Ах, вот оно что, – Ксюша почувствовала себя уязвлённой. Как всегда в таких случаях, когда она была несогласна с собеседником, кровь бросилась ей в голову, и захотелось убежать. – В таком случае тебе надо пригласить в свой камерный ансамбль монахиню. Я не ангел и не собираюсь им становиться.

Она резко повернулась и ушла, не желая слушать извинений или объяснений Олега… Выскочив на залитую солнцем улицу, она надеялась увидеть Юльку и предложить ей погулять, но пока они спорили с Олегом, хористы разбрелись кто куда, и возле концертного зала стоял только Литвак, который озабоченно напомнил ей – не опаздывать к отправлению теплохода.

Возвращаться на теплоход ей не хотелось. Немного подумав, Ксения направилась в центр города, куда стекались со всех концов ручейки туристов. Было жарко, и Ксюша уже подумывала, что, может, стоит просто пойти покупаться, но жалко было не посетить ни одного интересного местечка в этом старинном городе.

В центре было много лавочек, возле которых толпились зеваки, а вокруг них громко вещали экскурсоводы, пытаясь переключить внимание туристов на себя и рассказывая историю древнего города:

– Город был основан Ярославом Мудрым в 1010 году как крепость для защиты северо-восточных границ Руси…

– В Спасском монастыре Ярославля в конце восемнадцатого века был найден единственный сохранившийся список "Слова о полку Игореве"…

– На гербе изображён медведь с секирой как символ предусмотрительности и силы…

Интересные сведения неслись со всех сторон, но туристов всё-таки больше интересовали магазины, которые, казалось, уже лопались от множества товаров, а потому избыток их вылился на уличные прилавки.

Ксюша вышла на улицу Советскую и подошла к древней церкви Ильи Пророка, в очередной раз подивившись, как в жизни русского человека соединились и древняя история, и недавнее советское прошлое. Храм поразил разноцветными росписями: ярко-розовые, голубые, лазурные, золотисто-охристые тона придавали внутреннему убранству светлое настроение, что было так не похоже на церкви и соборы Петербурга.

Через два часа прогулки она поняла – надо срочно возвращаться на теплоход, – ноги гудели от жары и ходьбы, а босоножки превратились в орудие пытки.

На обратном пути Ксюша наткнулась на смешной памятник Афоне и штукатуру Коле, где без труда угадывались любимые артисты Куравлёв и Леонов.

Ей стало скучно одной, обида на Олега ушла, и теперь она жалела, что так резко убежала. Она знала свой недостаток – обижаться на всякую ерунду и прерывать разговор, не выслушав партнёра. И каждый раз после такого случая она давала зарок быть более терпеливой, но пока ничего не получалось.

Ксюша вышла на широкую лестницу, ведущую на Волжскую набережную, и остановилась, любуясь открывшейся красотой. Широкая река освещалась ярким солнцем. Всюду, куда только падал взгляд, виднелись купола старинных церквей, обрамлённые деревьями, словно зелёными волнами…

От избытка чувств ей захотелось петь. Она подумала о той возможности, которая для неё может открыться, если ею заинтересуется концертмейстер Плетнёв. Ксения была согласна на любые, даже самые скромные роли, лишь бы войти в ту группу солистов, о которых дирижёр вспоминает в первую очередь. И без протекции Стасова сейчас ей, наверное, было не обойтись.

Когда она вернулась на теплоход, сразу пошла в ярко освещённую кают-компанию, где уже, похоже, сидела вся труппа. За своим обычным столиком Ксения увидела Юльку и мужчину в чёрной рубашке, сидевшего спиной к двери. К удивлению Ксюши, мужчиной оказался Стасов. Юлька выглядела эффектно – она где-то откопала шёлковую блузку в виде тельняшки, которая невероятно шла к её тёмным волосам. Ярко-накрашенные губы призывно улыбались, так что от них трудно было оторвать взгляд.

Сама же Ксюша была одета в обычный лёгкий сарафан, но переодеваться было поздно, да и неохота.

– Добрый вечер, – поздоровалась она, – не ожидала вас увидеть за нашим столиком, Дмитрий Алексеевич.

– Ксения, я хотел уточнить – вы готовы завтра к выступлению? – спросил Стасов, прервав беседу с Юлей.

– Думаю, да, мы много занимались с Геннадием Борисовичем.

– Ну и отлично. Если наш дуэт получится, можно будет подумать о дальнейшей совместной работе, – сверкнув красивыми зубами в улыбке, сказал солист.

Сердце Ксюши радостно ёкнуло, она не сдержалась и благодарно улыбнулась в ответ. Чёрные восточные глаза Стасова внимательно следили за её реакцией.

– Ах, жалко, что я не знаю этого дуэта, – полушутя-полусерьёзно произнесла Юлька, – я бы выложилась на все сто. Ночами бы не спала…

– Ночью как раз надо спать, иначе голос будет плохо слушаться. Поверьте, если я не высплюсь или устану, это сразу отражается на голосе. Нет, надо беречь себя и все силы отдавать на выступлении.

– Ваш голос потрясающе звучит даже тогда, когда вы просто говорите,– восторженно глядя в глаза Стасову, произнесла Юлька.

Стасов пристально посмотрел на неё и довольно усмехнулся. Ксении стало неловко за подругу из-за столь откровенной лести.

– А вот у меня нет такого голоса, но, надеюсь, я вам не помешаю, – весело и немного развязно сказал Олег, неожиданно появившийся возле их столика. Волосы его были растрёпанными, а щёки раскраснелись, словно он бежал марафон.

– Мы не поём, поэтому вряд ли вы помешаете, – сухо ответил Стасов.

– А я и петь умею, к вашему сведению, зато вы на флейте не сможете сыграть, – задиристо продолжал Олег. Ксюше показалось, что он выпил. Не спрашивая разрешения, он подсел за их столик.

– Думаю, что я и без вашей флейты заработаю больше денег, чем вы в своей "братской могиле", как я слышал, называют оркестровую яму.

Ксения видела, что выяснение отношений переходит в конфликт. Олег ей был симпатичен, и она подозревала, что он задирается со Стасовым из-за неё, но принимать его сторону сейчас не хотелось. Юлька тоже смотрела ошарашенно и, вероятно, не могла придумать, как прекратить пикирование мужчин. На последнюю реплику Олег не отреагировал. Он налил себе воды и жадно выпил. За столом повисло неловкое молчание.

– В жизни главное, господин артист, не то, кто сколько денег зарабатывает, а кто кем в конце концов становится – сволочью или порядочным человеком, – наконец, сказал он.

Стасов бросил салфетку на стол и по-волчьи сузил глаза, но не успел ответить, потому что возмутилась Юлька.

– Олег, вас не звали за наш столик, и, по-моему, вы выпили лишнего.

– Олег мой друг, – вмешалась Ксения, – это я его пригласила, но мне бы не хотелось, чтобы разговор кончился дракой, – с нажимом заметила она, покосясь на Олега.

– В таком случае лучше уйти мне, – с кривой улыбкой сказал Стасов, – приятно было пообщаться, девушки, – вежливо попрощался артист, выходя из-за стола.

Олег усмехнулся, не замечая гневного взгляда Юльки, которая встала вслед за Стасовым.

Вдруг под их ногами включились машины. Теплоход медленно и протяжно загудел, а потом стал отходить от берега.

– Олег, извини, я очень хочу спать, – тоже поднялась Ксения, – увидимся завтра. Олег задумчиво посмотрел и кивнул в ответ.

На вечернее небо ветер нагнал большие мохнатые тучи. Солнце скрылось за горизонтом, и стало так темно, как бывает только в южных широтах. Пароход ощутимо покачивало, и Ксюша с тревогой подумала о предстоящей ночи. С шумом и весёлыми разговорами хористы направлялись в каюты, а она не торопилась идти в свою, обдумывая, где бы прикорнуть, если опять будет скрежетать за стеной. "А может, и обойдётся,"– подумала она.

Сзади кто-то подошёл, и Ксюша по шагам узнала Олега.

– Почему ты не идёшь к себе? – спросил он, вставая рядом и вглядываясь в тёмную воду.

– Сейчас пойду, только боюсь, что спать сегодня не придётся, – со вздохом ответила Ксюша.

– Почему?

Она рассказала про первую бессонную ночь и поделилась тревогой за нынешнюю.

– Если не сможешь уснуть, буди меня, мы что-нибудь придумаем, – пообещал Олег. Но ей не хотелось ничего придумывать, а просто хорошо выспаться после жаркого, насыщенного событиями, дня.

В каюте пока было тихо, и она уснула.

Ей приснилось, будто она едет на поезде, и кто-то нажал на стоп-кран. Жуткий тормозной звук раздался по всем вагонам. Захотелось зажать уши руками… Дёрнувшись, она проснулась. Произошло то, чего она боялась – за стеной был слышен противный скрежет. Она положила подушку на ухо, но это не помогло. Качка была сильнее, чем в первую ночь, и уснуть при таком шуме было невозможно.

Тяжело вздохнув, Ксюша поднялась на палубу. Здесь была темнота и тишина, нарушаемая сильными всплесками волн и звуками встречных сухогрузов и теплоходов. Где-то далеко на берегу светились деревеньки, мигая огоньками, словно посылая сигнал азбукой Морзе. Ксения не знала, сколько простояла, глядя на воду и наслаждаясь ночным покоем. Наконец веки стали тяжелеть, ею овладевала блаженная усталость, но тело стало мёрзнуть даже под курткой. Ветер был крепким, уверенно гнавшим волну, и не было никакой надежды, что погода переменится.

"Может, взять лежак и затащить в музыкальный салон,"– пришла спасительная мысль. Она решительно направилась к лежакам и столкнулась с Олегом.