Глава 3
Оксана

Оксана жила без Корнеева уже третий год. Без него она запросто тронулась бы умом, если бы не магазин. Он окупился через полтора года и, возможно, лишь потому, что Оксана занималась им столько времени в сутки, сколько мог выдержать ее организм. Одно вытекало из другого и питало друг друга: из жизни исчез любимый человек, и она потеряла бы смысл, если бы в ней не возник не менее любимый магазин «Новый взгляд». Оксана теперь шла по жизни не только с новым взглядом на старые вещи, но и на все остальное. Из любовницы и содержанки она превратилась в довольно удачливую предпринимательницу. Ее магазин не давал сумасшедших прибылей, но хватало не только на жизнь, но и на постепенное превращение секонд-хенда, как продолжала презрительно называть его Нелька, в элитную комиссионку.

Почему Оксана открыла именно комиссионный, а не какой-нибудь другой магазин, объяснялось довольно просто. Она очень любила старые вещи. Дома, на антресолях, в кладовках и просто в шкафах, не навалом, когда в никому не нужном, проеденном ржавчиной ведре можно найти старый конек и кокетливый хорошо сохранившийся шарфик, а в аккуратных коробочках у нее хранились бесчисленные вещицы, оставшиеся от мамы и бабушки. Например, две театральные сумочки. Одна побольше, из черного бархата, вышитая по одной стороне цветами из золотых нитей и с цепью из граненых колец вместо ручки. Другая, черная с белым, на витых шелковых шнурах, с покрытием под крокодиловую кожу, совсем крошечная, но раскладывающаяся в целое полотнище с многочисленными кармашками и зеркальцами: простым и увеличительным. А еще: большая подарочная коробка с парфюмерией под названием «Голубой ларец». Парфюмерии в ней, конечно, уже не было, зато остались матовые витые флаконы из-под духов и одеколона, похожие на православные храмы, и емкости в виде перламутровых раковин из-под рассыпчатой пудры и крема. Оксана хранила кружевную накидку с серебряной нитью, удивительное выходное платье из золотой парчи и много других потрясающих вещей, которые уже никогда не могут быть использованы, поскольку давно вышли из моды, но остались трогательно прекрасными и как бы хранящими в себе остановившееся время. Исходя из этой любви к старым вещам, Оксана, конечно, с большим удовольствием открыла бы антикварный магазин, но понимала, что не потянет. Там крутятся совсем другие деньги, да и знания нужны специальные, не говоря уже и об особых клиентах. Ей все-таки хотелось спать спокойно.

Однажды, томясь в очереди к участковому терапевту, Оксана, чтобы развеять скуку, взяла со столика самый чистый и незатрепанный журнал под названием «Бизнес СПб». Его почти первозданная чистота свидетельствовала о том, что для скучающих и болезненных граждан он не представлял никакого интереса. Оксана пролистнула его страницы и решила, что ей он тоже не по зубам, поскольку вместо кроссвордов, кулинарных рецептов, анекдотов и сплетен о народных кумирах содержит бесчисленное количество графиков, диаграмм и нудных колонок с цифрами. Подобного рода издания Оксана раньше никогда не держала в руках, а графики и диаграммы еще со времен школьного детства наводили на нее смертельную тоску. Она как раз собиралась бросить «Бизнес СПб» в общую кучу со «Знахарями», «Отдохни» и «Садоводством», когда вдруг под рубрикой «Выгодное дело» в глаза ей бросилась статья о комиссионках. Несмотря на многообещающую рубрику, статья честно рассказывала обо всех подводных камнях этого бизнеса, но будущая владелица «Нового взгляда», что называется, сразу на это дело запала.

Первым товаром в ее магазине действительно стали вещи из Оксаниных шкафов и с полок: те самые, которые дарил ей Корнеев. И не только одежда и обувь. Она принесла в свой магазин несколько вазочек и экзотических статуэток, которые Иван привозил ей из заграничных поездок. Ей хотелось плакать навзрыд по утраченной любви, когда почти сразу были куплены две эбеновые африканские девушки, длинноногие и прекрасные. Борясь со слезами и специально оттягивая время расставания с черными фигурками, Оксана лично и довольно долго заворачивала каждую в тонкую мягкую бумагу, лаская пальцами их деревянные тела. Ей казалось, что она навсегда запомнила их покупательницу, немолодую элегантную женщину в темных очках на желтоватом матовом лице с коралловыми губами.

Потом в магазин понесли вещи жители близлежащих домов или, как их надо было правильно называть в комиссионной торговле, комитенты. Но Оксана сразу отказалась принимать на комиссию абы что. Ей невозможно было всучить ни траченные молью меха, ни кримпленовые костюмы семидесятых годов прошлого века, ни безухих плюшевых медведей, ни облезлых деревянных пирамидок. Она не брала бобинных магнитофонов, детских колясок, лыж, коньков и гитар с лопнувшими струнами. Только первое время принимала советские пылесосы «Вихрь», стиральные машины «Сибирь» и отечественные электробритвы. Иногда, из жалости, она брала у полунищих пенсионеров вещи, которые никогда никто не купит, и платила им из своего кармана, но старалась делать это не слишком часто. Всем обездоленным все равно не поможешь, всех несчастных не спасешь своим участием.

Алексей Пылаев, которого Оксана очень удачно взяла на место товароведа, сразу предложил оснастить магазин несколькими компьютерами и наладить торговлю еще и через Интернет. Очень скоро из товароведа, должность которого он тем не менее продолжал исправно выполнять, Пылаев превратился почти в компаньона, который жил делами их магазина, как сама Оксана. Конечно, он не вкладывал в ее дело собственные деньги, но доходами, полученными от торговли через Интернет, магазин был обязан только ему.

Ежедневно к шести часам Алексей ездил в детский сад за дочерью, привозил ее в магазин, и она, бедолага, кантовалась в его задних помещениях до глубокой ночи, засыпая в каком-нибудь шкафу, в обнимку с фарфоровой статуэткой, или на клавиатуре компьютера самой старой модели, который Оксане безвозмездно отдала приятельница. Компьютер так медленно загружался и так трудно «соображал», что очень скоро был предоставлен девочке почти в полное владение. Оксане некогда было не только приласкать дочку Пылаева, но даже и просто пожалеть. Она воспринимала болтающуюся в магазине страшненькую Наташеньку как некую издержку ее бизнеса, с которой хочешь не хочешь, а приходится мириться. А девочка иногда открывала дверь ее кабинета и подолгу смотрела на нее в образовавшуюся щелку. Оксана иногда подмигивала ей и тут же погружалась в свои дела, мгновенно забывая о дочери товароведа.

Алексей Пылаев иногда бросал на Оксану странные взгляды, всерьез задуматься о значении каковых ей тоже было недосуг. Это во-первых. А во-вторых, после красавца Корнеева странно было бы всерьез воспринимать не слишком высокого Пылаева, рыжего, до умопомрачения веснушчатого и обремененного необыкновенно некрасивой и довольно-таки нахальной дочерью. В-третьих, на Алексея всерьез претендовала Нелька. Она строила ему глазки, наведываясь в магазин чуть ли не каждый день. Сейчас, в довольно-таки прохладном июне, она ежедневно рядилась в тот самый открытый сарафан с маками, который ее, несомненно, здорово украшал, как украсил бы любую женщину. Оксана уже сто раз пожалела, что продала его подруге. Сарафан купил ей Корнеев в одну из тех самых памятных поездок в Анталию и остался единственной из вещей, которые были с ним связаны. Каждый раз, когда Нелька его надевала, на Оксану накатывали ненужные воспоминания и мешали работать.

Наташенька по старой памяти называла Никодимову тетей Муравьем, хотя она, скорее, была похожа на хорошенькую кругленькую божью коровку. Алексей, который давно понял, что от него хочет тетя Муравей, при виде Нельки покрывался нервным малиновым румянцем и прятался за первый попавшийся манекен или компьютер. Никодимова старалась этим не смущаться. Надеясь приручить непокорного товароведа через дочь, Нелька закармливала ее пирожными, конфетами и прочими сладостями. Наташенька трескала их так, что за ушами трещало, но от этого Алексей Пылаев почему-то никак не делался ближе тете Муравью.

– Знаешь, подруга, я считаю, что ты должна мне как-то помочь, – заявила однажды Никодимова.

– Как ты себе это представляешь? – спросила Оксана, понимая, что речь идет об Алексее.

– Ну-у-у… не знаю… Может, организовать какую-нибудь корпоративную вечеринку, куда я буду приглашена в качестве своего человека для вашего «Нового взгляда» и личной твоей подруги.

– Так нечего праздновать. Лето же, – отозвалась Оксана.

– Можно всегда придумать, что праздновать. Было бы желание. Вот посмотри, в этом журнале написано… – и Нелька шлепнула на рабочий стол подруги очередной пестрый журнал и принялась зачитывать подчеркнутую фразу: – «На корпоративных вечеринках служебные отношения сотрудников принимают более непринужденный характер и при умелом ведении дела всегда могут перерасти в нечто большее…»

– Ты же не сотрудница моей комиссионки.

– Знаешь, Оксана, последнее время я стала подумывать: не перейти ли мне к тебе работать. Твои девчонки из торгового зала наверняка получают больше, чем я в заводской медсанчасти, ведь правда?

«Девчонки из торгового зала», конечно, получали больше, но «Новый взгляд» вовсе не нуждался в дополнительной продавщице. Штат был укомплектован. А Нелька со своей бешеной любовью к Пылаеву может внести в работу излишнюю нервозность. Хватит с нее, с Оксаны, лягушонка Наташеньки! Если по ее магазину каждый день будет разгуливать еще и тетя Муравей в красных маках, то все, что с таким трудом создавалось годами, может с треском развалиться в один момент от усилий толстеньких Нелькиных ручек и под пристальным взглядом ее голубеньких глазок.

– Ты же презираешь комиссионную торговлю! – пыталась ухватиться за соломинку Оксана.

– Это я раньше презирала по недомыслию и недальновидности, – охотно бичевала себя Нелька. – А теперь, глядя на твои несомненные успехи и очень хорошие вещи на полках, я полностью пересмотрела свои взгляды. Так как?

– Что как? – пытаясь оттянуть неприятный момент отказа, пробормотала Оксана.

– Ну… ты же берешь меня на работу! – В голосе Нельки не слышалось никаких вопросительных интонаций. Она была уверена, что лучшая подруга не сможет не взять ее к себе в магазин. Если не возьмет, тогда вообще непонятно, зачем нужны лучшие подруги.

– Понимаешь, Неля… штат у меня полностью укомплектован…

– Ну и что? Ты же частное лицо, а не отдел кадров заводской медсанчасти. Возьми и придумай для меня какую-нибудь новую должность. Кто тебе сможет помешать?!

– Но мне больше никакая должность не нужна… – как можно ласковее пыталась втолковать ей Оксана, но Нелька ничего не хотела понимать.

– Мало ли, что не нужна! Я же не бездельница какая! Да я уколы делаю лучше, чем все остальные! Ты же знаешь! Ко мне специально ходят…

– Нель, но здесь же не надо делать уколов…

– А вдруг какой-нибудь старушке станет плохо? Она принесет тебе на комиссию свою вазочку, которую ей в начале прошлого века подарил собственный ее возлюбленный, и все! Удар на нервной почве от потери драгоценной для нее вещи! А тут как раз я со шприцем!

– Неля! Ну что ты несешь? Если кому-нибудь станет плохо у меня в магазине, я всегда могу вызвать «Скорую помощь»! И потом… никакие бабушки с вазочками ко мне больше не ходят. У меня теперь совсем другая специализация!

– Ну хорошо! К черту шприц! Например, я могла бы обзванивать клиентов! Зачем тебе на это дело отвлекаться? Ты… ворочай делами по-крупному… а я просто буду на подхвате! Я же вчера видела, как ты изнемогала, когда разговаривала по телефону с одной навязчивой особой, когда тебе надо было срочно бежать в банк!