– А вам не кажется такое утверждение заведомой ложью? – продолжал я настаивать на своей невиновности. Прекрасно понимая, что запись, в отличии от показаний продажных свидетелей, автоматически оправдала бы меня от статьи за убийство несовершеннолетнего, в пользу убийства вооружённого преступника при задержании. А значит, что вместо восьми лет строгого режима за превышение служебных полномочий, мне грозило бы максимум два года условно.

– Кажется…, но все показания и улики против тебя…Ты – попал, сынок! Крепко попал! Мне очень жаль. На тебя уже заведено уголовное дело и назначено внутреннее расследование. Единственное, что я смог для тебя сделать, так это оформить подписку о невыезде и домашний арест до суда. И вот еще что…тебе лучше признаться в том, что ты стрелял в безоружного гражданина в состоянии аффекта. Это поможет скостить срок.

– Я не буду признаваться в том, чего не делал! Мне нужен адвокат!

– Будет, будет тебе адвокат, только назначенный государством, так как все частные конторы получили негласный приказ – не браться за твое дело. Ступай домой, и хорошенько подумай, кому нужна твоя правда, сынок.

Следователем по моему делу был назначен мой ровесник Леха Бурза. Он поступил на службу в МВД после окончания ВУЗа. Мы не один час провели с ним в комнате для допросов, беседуя один на один. Я снова и снова рассказывал ему о событиях того злосчастного вечера, вспоминая все до мельчайших подробностей и безуспешно пытался понять, кому я мог так помешать, что этот кто-то решился на такую изощрённую месть. Но мои попытки оказались бесплодными. Леха с ребятами повторно выезжали на место преступления. Они провели тщательный обыск в помещении бара и всей прилегающей к нему территории, неоднократно вызывали на допрос его хозяина и свидетелей происшествия, но все оперативные действия тоже не увенчались успехом и след записи с камеры видеонаблюдения так и не удалось обнаружить. Перед судом моя мать сказала мне: «Знаешь ли, сын, ничто плохое в нашей жизни не происходит просто так, всё происходит из-за чего-то и в этом всегда кто-то виноват»!

Меня осудили на восемь лет строгого режима в одну из северных колоний нашей Родины. Я не люблю рассказывать про время, проведенное там. Скажу только, что выжить в этих нечеловеческих условиях мне помогла армейская служба в ВДВ и книги тюремной библиотеки. Я перечитал все детективы, какие там только были и по ночам, лежа в душной камере, ни раз примерял на себя образы частных сыщиков из романов Чейза, Стаута или Гарднера и мечтал о том, что когда выйду на свободу, то обязательно стану частным детективом, поймаю и накажу того мерзавца, который сыграл со мною эту злую шутку. Спустя три года отсидки, в мою камеру заглянул виртухай:

– Бакс, с вещами на выход! – крикнул он пропитым хриплым голосом.

Я растерялся, ничего не понимая, быстро сгреб свои нехитрые пожитки и, в сопровождении охранника, вошел в кабинет хозяина колонии, где меня дожидался мой неопытный адвокатишка.

– Гражданин Бакеев, вы свободны!

– Не понял, – только и смог выдавить я из себя!

– Я вам все объясню по дороге домой, а пока подпишите документы и получите справку о досрочном освобождении.

Мы трое суток тряслись по железной дороге в плацкартном вагоне скорого поезда и постоянно пили водку. После второй бутылки адвокат виновато рассказал мне, что месяц назад умер папа мэра нашего города и оставил все свое наследство его младшему брату, то бишь отцу того парня, которого я застрелил в баре. И уже бывший мэр, решив хоть как-то насолить ему, передал запись с камеры видео наблюдения в полицию, где его племянник в наркоманском бреду целился в меня из пистолета своего отца. Он признался, что в тот вечер, когда погиб его несовершеннолетний родственник, с ним связался хозяин «Доллара» и предложил выкупить ее вместе с оружием. Он так и сделал, чтобы в тот момент избежать малейшего скандала вокруг своей персоны, тем самым подставив меня. Но большие деньги не принесли счастья продавцу, и он вскоре разбился на своем новом автомобиле, усевшись пьяным за руль. Тогда я впервые задумался о цене информации, которой владеет человек, и о том в какие руки она попадает, потому что от этого может напрямую зависеть жизнь и благополучие других людей.

Мое дело быстро пересмотрели и меня оправдали. Перед самым освобождением я получил единственное письмо от матери, в котором она сообщала, что встретила любовь всей своей жизни и переезжает жить в Прибалтику. По прибытию из мест заключения, я прямо с вокзала отправился домой, в свою трехкомнатную квартиру в центре Станкограда. Зайдя в подъезд, мне сразу бросился в глаза ряд почтовых ящиков, один из которых, с номером моей квартиры, был доверху набит квитанциями и судебными повестками. Мать даже не удосужилась, оплатить свои долги за ЖКХ. Поэтому, чтобы не лишиться жилья, я в первую очередь поменял ее на небольшую студию с хорошей доплатой. Этих денег мне хватило на погашение всех долгов, а на оставшиеся я мог прожить еще год нигде не работая. Возвращаться в полицию я не собирался, хоть и не держал на нее зла. После того, как мне пришлось испытать на своей шкуре несовершенство нашей законодательной системы, я больше не хотел вариться в ее рамках. Пару месяцев я зажигал в ночных клубах и тратил деньги на стильную одежду, дорогую выпивку и доступных куколок. Но когда понял, что моя веселая жизнь может скоро закончится, то решил, что снятие судимости и пятилетний срок службы в полиции позволяют осуществить мою тюремную мечту. Тогда я купил лицензию частного сыщика и оформил в аренду скромный офис для работы моего детективного агентства, которое я, не задумываясь, назвал «БАКС».

В тот день, когда я впервые перешагнул порог своего офиса, услышал, как с треском хлопнула дверь соседнего кабинета, на табличке которого было написано «Клининг +». От такого шума я вышел в коридор и в дверях столкнулся с Эдькой. Она провалила собеседование на должность секретарши. Мы несколько секунд удивленно смотрели друг на друга, а потом за бутылкой виски весело делились последними событиями жизни, вспоминали школу и перемывали косточки одноклассникам. Наша встреча закончилась тем, что я принял Эдиту в свое агентство секретарем. Именно секретарем, а не секретаршей, потому что последнее определение никак не вязалось с ее внешним обликом. Но мне это было только на руку, так как автоматически исключало малейший флирт на рабочем месте. Чему мы были обоюдно рады.

Мое агентство занимается кражами, бракоразводными процессами, сбором информации на частных лиц, слежкой за неверными супругами и всякой подобной неприятной работой, кроме убийств. Как и любой другой конторе, имеющей отношение к частному сыску, мне приходится плотно работать с правоохранительными органами. И если, дело вдруг касается убийства, то я обязан, в течении трех дней, передать все материалы в полицию, начальником которой, вот уже более десяти лет служит все тот же, но уже полковник Лолуа.

Мини-отель «Париж» за год весьма похорошел. Он украшал улицу своей подстриженной живой изгородью и цветущими клумбами, несмотря на то, что осень уже вступила в свои полные права. На стоянке перед отелем машин практически не было, и я подумал, что по пятницам вечер начинается позднее, чем в обычные дни. Видимо, потому что основной контингент человеческого планктона, чей долгожданный выходной приходится именно на это время, прежде чем отправиться по барам и клубам, сначала стремиться придать своему внешнему облику презентабельный вид. Несмотря на то, что он уже через три часа потеряет его от действия алкоголя, обилия еды, громкой музыки и гормональных скачков эстрогена и тестостерона в поисках сексуального партнера на ночь.

Поднявшись на три ступеньки крыльца одним прыжком, я остановился у стойки с вывеской «Réception», за которой сидела сама мадам Люсьен и курила через мундштук тонкую длинную сигарету под табличкой «У нас не курят». Как бы она не старалась выглядеть благообразной матроной, все равно из нее получалась только Мадам. В Люсьен было всего слишком. Слишком рыжий цвет крашенных волос, слишком яркий макияж, слишком глубокое декольте и чрезмерное количество золотых украшений.

– Баксик, как давно мы не виделись! «И слава Богу!»– подумал я, но в слух сказал:

– Бонжур, дорогая! Чем могу быть полезен?

Люсьен заметно нервничала, но понимая, что все-равно объяснений не избежать, достала из стола початую бутылку XO, и два стакана из толстого стекла. Налила в них коньяк, подождала пока я выпью, а свой отодвинула в сторону, да так неловко, что со стойки чуть не упала хрустальная статуэтка Эйфелевой башни.

– Понимаешь ли, Бакс, месяц назад в номер 19 поселился Игорь Иванович Бутко.

– Бутко, Бутко… – это не наш ли бывший городской депутат, который так проворовался пару лет назад и сбежал из страны, что его до сих пор безуспешно разыскивает Интерпол? – спросил я, присвистнув, и уже жалея, что согласился приехать.

Люсьен поняла мое настроение и поторопилась с ответом:

– Не совсем так. Это сын депутата Ивана Игоревича Бутко. Он программист. Номер для него оплатила за три месяца вперед компания «777», для того чтобы он написал им какую-то новую программу. Я улыбнулся:

– Программу для производителей портвейна!?

– Если бы. Эта фирма устанавливает букмекерские терминалы в спорт-барах. В них люди делают ставки на спортивные соревнования. Как ты понимаешь, дело беспроигрышное и весьма прибыльное! – совершенно серьезно ответила Мадам.

– А зачем сыну, пусть и бывшего депутата понадобился номер в отеле? Он что не может заниматься этим в другом месте? Неужели абсолютно все имущество отца под арестом? – спросил я, все еще сожалея о своем поспешном решении.

– У сына с отцом давний конфликт. Бутко младший никогда не принимал помощи от отца. Он всего добивался в своей жизни сам. Поэтому его двухкомнатная квартирка и маленький ребенок не позволяли сосредоточиться и сделать работу как можно быстрее. Но я знаю это только со слов его супруги, она сейчас в его номере и попросила меня посоветовать какого-нибудь частного детектива. Я сразу подумала о тебе, мой мальчик.

Я задумался, вынул из ее мундштука остаток сигареты, сделал глубокую затяжку и затушил его в пепельнице.

– Она пообещала хорошо заплатить за твой труд, если ты согласишься взяться за ее дело, не считая тех пятнадцати тысяч, которые я, все отправила тебе и ни копеечки не взяла за посредничество!

– Похоже, ты опять вляпалась, Люсьен! – процедил я сквозь зубы, прекрасно зная, что за бесплатно она даже не наклониться, чтобы поднять рубль.

– Будь зайкой, Бакс, сходи в 19-й номер, она ждет тебя там.

– Так что все-таки случилось? – с раздражением спросил я.

Мадам залпом выпила коньяк из своего стакана и, внимательно разглядывая свои безупречно наращённые ногти красного цвета, ответила, не поднимая на меня глаз:

– Похоже, самоубийство…

– Похоже??? – повысив голос переспросил я и присвистнул еще раз.

Не спрашивая разрешения, взял со стола распечатанную пачку «Мальборо», но потом вернул на место, уперся локтями в стойку и, глядя в ее хитрые ярко накрашенные глаза, серьезно спросил:

– Почему не вызвали скорую помощь и полицию? Ты же прекрасно знаешь, Люсьен, что самоубийства – это не мой хлеб.

– Девочка попросила, чтобы до их приезда я дала ей возможность побеседовать с частным детективом.

– Видимо, очень убедительно попросила, – завершил я разговор, и Мадам облегчённо вздохнула, когда я покинул рисепшен.