Великокняжеская мудрость

Он стал первым русским князем, признанным всеми европейскими государями: Киевская Русь в его правление была вполне европейским государством, статус которого подкреплялся многочисленными брачными союзами княжеских сыновей и дочерей.

Он оставил завещание, в котором предостерегал сыновей от междоусобиц и убеждал жить в тесной любви. Если бы сыновья выполнили отцовскую волю, возможно, Русь избежала бы и татаро-монгольского ига, и нашествия рыцарей Тевтонского ордена, а Петру Первому не пришлось бы «рубить окно в Европу», ибо Россия входила бы в число крупных европейских государств.

Но у истории нет сослагательного наклонения…

Ярослав Владимирович или Яросла́в Му́дрый (978 – 1054) – сын крестителя Руси князя Владимира Святославовича и полоцкой княжны Рогнеды, отец, дед и дядя многих правителей Европы; в крещении получил имя Георгий (или Юрий).

Впервые упоминание о нем встречается в «Повести временных лет», где он назван третьим сыном из четырех, родившихся у Владимира от Рогнеды. Так что перспективы, как бы теперь сказали, у княжича Ярослава были весьма скромными. Помимо родных братьев, у него было еще семь или восемь сводных – от других жен его отца.

Достигнув более или менее зрелого возраста, Ярослав получил в удел от отца Ростовское княжество, где ничем себя не прославил и вел обычную жизнь удельного князя. Единственным исключением можно считать основание города Ярославля, названного в честь князя, который по легенде секирой убил священную медведицу и приказал срубить на неприступном мысу над Волгой небольшую деревянную крепость, названную по его имени – Ярославль.

Эти события нашли отражение на гербе города. Предполагают, что Ярославль был основан в 1010 году не как город, а как крепость на Стрелке – месте слияния Волги и Которосли – для защиты Ростова. Впервые о Ярославле, как у городе, упоминается в летописях лишь семьдесят лет спустя в связи со вспыхнувшим там восстанием смердов.

После смерти своего старшего брата Вышеслава Ярослав был в 1011 году посажен своим отцом на княжение в Новгороде – в обход тоже старшего, но сводного брата Святополка, который тогда был в немилости у Владимира и даже одно время находился в заключении. Рассудительный и спокойный Ярослав импонировал своему отцу гораздо больше, чем амбициозный и склонный к внезапным припадкам гнева Святополк. Но старый князь жестоко ошибся.

Став князем новгородским, Ярослав решил ликвидировать давнюю зависимость Новгорода от Киева и стать совершенно независимым государем обширной Новгородской области. Главной причиной этого решения было недовольство решением Владимира посадить на киевский престол одного из своих младших сыновей – Бориса, а выразилось во вполне конкретном действии: после трех лет своего княжения Ярослав отказался платить отцу ежегодную дань в 2000 гривен, как делали все новгородские посадники.

Новгородцы, славившиеся своим независимым и бунтарским нравом, да к тому же еще тяготившиеся зависимостью от Южной Руси и налагаемой на них данью, с восторгом поддержали своего князя.

Неизвестно, чем закончился бы бунт сына против отца (разгневанный Владимир готовился лично идти против него и велел уже исправлять дороги и строить мосты), но внезапно великий князь заболел и скончался. Великокняжеским столом завладел старший в роде Святополк, которого освободили из темницы и объявили своим князем взбунтовавшиеся киевляне.

В этом моменте, однако, существует много противоречивых версий. Согласно одной из них, опасаясь любимого киевлянами Бориса и желая сделаться единодержавным правителем всей Руси, Святополк умертвил трех братьев – Бориса, Глеба и Святослава. Но во многих других источниках упоминается о том, что князь Борис, например, всегда признавал старшинство Святополка и не мыслил о том, чтобы сделаться в обход его великим князем. Про князя Глеба упоминаний меньше, но суть их та же. А уж Святослав вообще, по-видимому, как сказали бы сейчас «попал под раздачу». Судя по всему, его убили «на всякий случай».

Так что до сих пор неясно, кто именно «подсадил» на киевский стол Святополка, которого киевляне, мягко говоря, недолюбливали, по чьему приказу были умерщвлены его братья, и что спасло Ярослава от той же участи: Святополк не скрывал своего намерения расправиться и с этим сводным братом. Правда, не с помощью наемных убийц, а силами своей дружины. Но к этому следует добавить, что женат Святополк был на дочери польского короля Болеслава Храброго, правда недолго – всего три года, и имя принцессы, умерший в возрасте восемнадцати лет, в летописях и хрониках даже не указывается.

Ярослав не стал дожидаться, подобно Борису и Глебу, когда его отправят следом за братьями. Он срочно помирился с новгородцами, которые имели все основания быть недовольными своим князем: женатый на шведской принцессе Ингигерде (в святом крещении – Ирине) он отдавал явное предпочтение наемной варяжской дружине.

Варяги же, никогда не отличавшиеся особой гуманностью нравов, да еще чувствовавшие себя под надежной защитой, возбуждали против себя население жестокостью и насилиями; дело доходило до кровавого возмездия со стороны новгородцев, а Ярослав в таких случаях обыкновенно принимал сторону наемников и однажды казнил многих граждан, заманив их к себе хитростью.

Тем не менее, новгородцы довольно легко согласились помириться с Ярославом, поскольку отказать ему в помощи в войне против Святополка означало бы вынудить своего князя к бегству. Следовательно, опять возобновилась бы зависимость от Киева, нужно было бы принимать нового посадника – а какого, неизвестно. Кроме того, Ярослав мог вернуться из-за моря с варягами и отомстить Новгороду, что, принимая во внимание характер князя, было очень реальной перспективой. В общем, почти по поговорке: «лучшее враг хорошего», какой бы там князь ни был, а к нему уже успели привыкнуть, равно как и к независимости от Киева.

Так что, собрав тысяч сорок новгородцев и несколько тысяч варяжских наемников, которых он нанял раньше для войны с отцом, Ярослав двинулся против Святополка. Тот, помимо поддержки тестя – польского короля – заручился еще помощью печенегов, что в глазах русских, прежде всего, киевлян, было откровенным предательством.

В 1016 году Ярослав разбил войско Святополка близ города Любеча и поздней осенью занял Киев. Он щедро наградил новгородскую дружину, оделив каждого воина десятью гривнами. В летописях сказано:

«… И отпусти их всех домой, – и дав им правду, и устав списав, тако рекши им: по се грамоте ходите, якоже списах вам, такоже держите…»

Увы, на этом братоубийственная война не закончилась. Два года спустя собравшийся с силами Святополк осадил Киев. С помощью войск польского короля ему удалось разбить войска Ярослава и захватить Киев, но тут Болеслав Храбрый совершил ошибку: вместо того, чтобы передать киевский стол Святополку, сам сделал попытку утвердиться в нём. Но киевляне, возмущённые неистовствами его дружины, начали убивать поляков, и Болеслав должен был поспешно оставить Киев, лишив Святополка военной помощи.

А Ярослав, вернувшись в Новгород после поражения, счел за благо не искушать более судьбу и приготовился бежать «за море». Но новгородцы изрубили суда князя, а ему заявили о своей прежней готовности биться за него с Болеславом и Святополком. Более того, новгородцы собрали деньги, заключили новый договор с варягами конунга Эймунда и сами вооружились.

Весной 1019 года это войско во главе с Ярославом осуществило новый поход на Святополка. В битве на реке Альте Святополк был разбит, его знамя захвачено, сам он ранен, но бежал. Конунг Эймунд спросил у Ярослава: «прикажете ли убить его, или нет?», – на что Ярослав витиевато ответил:

«… – Ничего этого я не сделаю: ни настраивать никого не стану к (личному, грудь на грудь) сражению с Князем Святополком, ни порицать кого-либо, если он будет убит».

Святополк бежал в Польшу и по дороге умер, причем место его погребения так и осталось неизвестным, а в историю он вошел под зловещим и красноречивым прозвищем «Окаянный». Хотя его сводный брат, получивший впоследствии прозвище «Мудрый», с одинаковым успехом мог бы тоже называться окаянным, но… победителей, как известно, не судят, а возвеличивают. В том числе и прежде всего – летописцы.

Успевший уже овдоветь, проведя несколько лет в бездетном браке, Ярослав в 1019 году женился на дочери шведского короля Олафа Шётконунга, тоже Ингегерде, и тоже без затей крещеную Ириной. За эту принцессу сватался конунг Норвегии Олаф Харальдсон, но вынужден был удовлетвориться рукой ее младшей сестры – Астрид. По-видимому, шведский король посчитал киевского князя более выгодным и «перспективным» зятем.

В качестве свадебного подарка от Ярослава Ингегерда-Ирина получила город Альдейгаборг (теперь – Ладога) с прилегающими землями, которые и носили с тех пор непонятное большинству потомков название Ингерманландии (земли Ингегерды).

Четыре года спустя Ярославу пришлось выдержать еще одно вторжение «братских войск» на киевские земли. Его сводный брат, тмутараканский князь Мстислав, взяв в союзники воинов из племен хазар и касогов, захватил Чернигов и все левобережье Днепра. После этой победы Мстислав перенёс свою столицу в Чернигов и, направив послов к бежавшему в Новгород Ярославу, предложил разделить с ним земли по Днепру и прекратить войны:

«Садись в своем Киеве, ты – старший брат, а мне пусть будет эта сторона».

Ярослав был вынужден согласиться, впервые проявив то, что впоследствии восславят, как его мудрость. Левобережье сохранялось за Мстиславом, а правобережье за Ярославом, который больше десяти лет после этого, будучи великим князем Киевским, предпочитал находиться в Новгороде, пока в 1036 году не скончался Мстислав.

Но за эти десять лет сводные братья в трогательном единстве завоевывали все новые земли и сохраняли прежние владения: Ярослав помог Мстиславу подавить мятеж в Тьмутаракани и восстановить спокойствие в княжестве, а Мстислав, в свою очередь, поддержал Ярослава в походе на племя чудь, когда был заложен город Юрьев (ныне Тарту в Эстонии).

В том же 1030 году против короля Мешко II в Польской земле поднялось восстание, народ убивал епископов, священников и бояр. При активном содействии обоих братьев и их дружин на польский престол был посажен король Безприм, а заодно отобраны города Пермышь и Червен с немалыми территориями вокруг них.

Добычу разделили по-братски: множество пленных поляков расселили по обоим берегам Днепра. Как принято считать, в этой военной кампании участвовал Харальд III Суровый, будущий король Норвегии и зять Ярослава. Грозный викинг влюбился в старшую дочь киевского князя – Елизавету – прозванную «шелковинкой» за тонкий стан. Но Елизавета была еще слишком молода, а Харальд был всего лишь претендентом на норвежский трон, так что сватовство было вежливо отклонено – до лучших времен.

В 1036 году во время охоты скоропостижно и по непонятным причинам умер Мстислав. Реакция Ярослава была молниеносной и вполне логичной: он взяд под свою руку земли скончавшегося брата, а последнего и самого младшего сводного брата – псковского князя Судислава – заточил в темницу.

Только после этого Ярослав в 1036 году окончательно перебрался со всем своим двором, дружиной, чадами и домочадцами из Новгорода в Киев. Со дня смерти его отца, Владимира Крестителя, прошло больше двадцати лет. Мудрый Ярослав не торопил события.

Сам он больше не воевал: подросли сыновья, которым Ярослав и доверил руководство дружиной и походами. Зато собственноручно в честь победы над печенегами заложил знаменитый собор Святой Софии в Киеве, причем для росписи храма были вызваны художники из Константинополя. Своих достойных мастеров в Киевской Руси тогда еще не было.

Зато уже появился и рос авторитет Киева в Европе. Именно в Киев к Ярославу бежал английский принц Эдуард Изгнанник, к нему же обратился за помощью очередной претендент на польский престол Казимир I, внук Болеслава Храброго. Ярослав помог потомку бывшего врага занять польский трон, причем сестра Ярослава Мария стала польской королевой. Этот брак был заключен параллельно с женитьбой сына Ярослава Изяслава на сестре Казимира – Гертруде, в знак союза с Польшей.

Княжение Ярослава ознаменовалось последним враждебным столкновением Руси с греками. В 1043 году один из русских купцов был убит в ссоре с греческим. Не получив удовлетворения за обиду, Ярослав послал к Византии большой флот, под начальством старшего сыны Владимира Новгородского и воеводы Вышаты. В 1046 г. был заключен мир; пленные с обеих сторон возвращены, и дружественные отношения скреплены браком любимого сына Ярослава, Всеволода, с греческой царевной Анной.

В дальнейшем Ярослав все реже прибегал к силе оружия и все чаще – к заключению брачно-политических союзов. Благо дети в его семье рождались едва ли не ежегодно и многие из них, как Всеволод, уже достигли брачного возраста.