Рыжий прижмурился, непроизвольно тронув кончиком языка сделавшиеся на секунду видимыми птичьи когти:

– Чёрт, нет, ну мне прямо даже жаль иногда, что он не смертный…

– Держу пари, со смертным тебе было бы лень так долго возиться ради пары глотков крови, – вполголоса заметил Тео, не оборачиваясь.

– Это было не только ради энергии, ты же знаешь, – улыбнулся Вильф. – Я же всё-таки его делатель. А научиться ему предстоит ещё о-очень многому…

Тео задумчиво хмыкнул и снова перевёл взгляд на уползающую к горизонту древнюю стену. Зимний закат затухал, и стена напоминала в сгустившихся сумерках исполинского дракона на коротких лапах, который крадётся куда-то вдаль; даже свистящие шорохи ветра между холмами, казалось, походили на яростное змеиное шипение.

Вильф опустился на прохладную каменную кладку позади блондина и оперся спиной о его спину, обхватывая руками колени:

– Что сказал Сегун, Тео?

– Он сказал, что нам нельзя позволять врагу объединять свои силы во время боя, – отозвался тот. – И он прав, воин. В масштабной схватке кто-нибудь из ни-шуур обязательно выживет.

– Да… – хмуро согласился Вильф. – Они же все очень… очень живучие твари. Особенно Хаук. Не-на-ви-жу эту паскудную шелудивую лисицу…

Сквозь исказившую его лицо гримасу внезапно проступили очертания хищного орлиного клюва; прищуренные немигающие глаза Вильфа рдяно полыхнули в полумраке. Медноволосый медленно провёл по ним ладонью и глубоко вздохнул:

– А вот как здорово было бы, если бы можно было однажды сделать всё наоборот, правда, Тео? Собрать всех вместе – и накрыть сразу одним ударом, а? – он мечтательно зажмурился. – Среди них нет ведь никого, кто мог бы совершать слияние, как мы с тобой… а наши младшие теперь уже тоже кое на что способны. А потом, когда на нашей стороне будет ещё и Гарм…

– Музыкант пока что не принял Владетеля, Вильф, – негромко напомнил блондин.

– Гарм сам без малейших подсказок послал ни-шуур с их проповедями к чертям уже в самом начале, как только он впервые принял зверя, разве не так? – Вильф пренебрежительно тряхнул спутанными от ветра рыжими кудрями. – С кем же ему ещё быть, если не с нами? Дело времени, я считаю…

Тео помолчал, прислушиваясь к неторопливому биению силовых потоков на поверхности далёкой земли – глуховатому и как будто бы сонному, словно шум прибоя.

Отсюда до этих потоков было ещё почти невозможно дотянуться – но само их присутствие приятно щекотало несколько точек у основания затылка и теплом растекалось глубоко в ямочке между ключиц. Ещё бы, столько отданной в прежние времена крови… Очевидное доказательство того, что смертные вполне способны пробивать достаточно мощные энергетические каналы, если, конечно, согнать достаточное количество тех вместе и потом правильно использовать их силы.

Само собой, во всём мире было не так уж и мало подобных уголков, но здесь, в Цзянько́у, Тео всегда нравилось больше, чем где бы то ни было ещё. Наверное, потому что именно это место стало первым, что показали им с Вильфом Правители когда-то давно, много десятилетий тому назад.

«А ведь если верить Сегуну, каналов давно уже можно было бы открыть и гораздо больше», – в очередной раз подумалось Тео. Уж в чём-чём, а в смертной швали для подобных манипуляций недостатка на Земле сейчас точно никакого не наблюдалось, скорее наоборот.

Если бы только эта проклятущая шайка возомнивших о себе невесть что отщепенцев не путалась постоянно у тули-па под ногами и раз за разом не мешала бы им все карты…

– Насколько проще было бы, существуй у ни-шуур что-нибудь вроде штаба, м-м? – беловолосый опёрся ладонью о почти полностью превратившуюся в землю ступеньку.

– А ты знаешь, Правительница как-то рассказывала мне, что несколько сотен лет назад, когда она сама ещё была среди наших врагов, всё ведь именно так и было, – откликнулся рыжеволосый. – Они скрывались, конечно, но зато потом, после того как донья Милис приняла сторону тули-па, Владетелю удалось уничтожить разом целую ораву.

– Осталось теперь только найти среди ни-шуур того, кто готов будет повторить её путь, – Тео усмехнулся уголком рта. – Сущая безделица, как ты думаешь?

– Вообще-то у меня, наверное, есть одна идея, – задумчиво произнёс Вильф. – Я, правда, пока не вполне уверен в её работоспособности, но думаю, что попробовать стоит.

Беловолосый ничего не ответил, ожидая продолжения, но молчание затягивалось, и он неслышно фыркнул, поняв, что в этом месте у Вильфа была запланирована длинная многозначительная пауза. Подобные игры тому не надоедали, кажется, вообще никогда; впрочем, за сотню с лишним лет Тео давно уже успел к ним привыкнуть и иногда, под настроение, даже подыгрывал.

В конце концов, у всякого из нас водятся свои маленькие недостатки.

– И что же это за идея, орлиное сердце? – прервал молчание Тео, задавая полагавшийся ему вопрос.

– Чёрт, у Правителя точно нашлась бы на это какая-нибудь заба-авная японская поговорочка… – протянул в ответ Вильф, прикрывая глаза. – Что-нибудь навроде… орёл видит мышь, но мышь не видит орла… например. Звучит, м-м? – рыжий запрокинул голову и прижался горячим затылком к затылку Тео.

– Осталось косу тебе заплести, будет вылитый Сегун, – проворчал тот, ощущая, как ровный ритм плещущихся совсем рядом чужих сил понемногу обретает привычное созвучие с вибрациями его собственной воли.

Вильф довольно улыбнулся в темноте:

– В общем, надо всегда стараться знать о противнике больше, чем он знает о тебе, и…

– И нет зрелища более приятного глазу, чем спина твоего врага, – в голосе Тео вновь мелькнула усмешка. – Рассказывай, воин. Ты меня ужасно заинтриговал.

* * *

– Я вам так завидую иногда, если честно, Алекс. Вы с Дианой такие люди мира, – Руби покрутила на пальце подаренное кольцо. – А я… всего лишь продавщица в обувном магазине. Ну, допустим, уже старшая смены, ну и что с того…

Они сели на металлическую скамейку под поникшим от жары клёном, увешанным аляповатыми шариками рождественских украшений. Руби убрала со лба лезущую в глаза чёлку, запрокинула голову и стала вглядываться в тёмно-лиловые сумерки, пересыпанные стеклянной крошкой звёзд. В них так и тянуло окунуться, раскинув руки, словно в глубокие океанские волны. «Шестёрка кенгуру, шестёрка бе-ло-снеж-ных… вскачь Санту понесла по жарким не-бе-сам…» – весело доносилось из киоска с пляжными шмотками за её спиной.

Руби рассмотрела прямо над собой четырёхугольную брошку Южного Креста, необыкновенно яркую на фоне всех остальных созвездий, и в который раз поймала себя на том, что воображает девчонку, которая запрыгивает на спину белому кенгуру и вместе с ним взмывает в бархатисто-душное небо, и они мчатся далеко-далеко, на самый край света. Пока Руби была маленькой и ещё верила в Санту, она любила фантазировать о том, как тот прилетает к детишкам, которые его об этом просят, и забирает их с собой. Ей тогда ужасно хотелось куда-нибудь деться из дома, пока отец с матерью не развелись.

Особенно под Рождество…

– Единственный раз в жизни побывала в Европе, да и то школьницей, – договорила она, продолжая смотреть вверх. – И уже, наверное, никогда не придётся… так и проторчу до самой своей смерти здесь, в Блэктауне, и ничего, кроме Сиднея, не увижу…

Руби вдруг необыкновенно отчётливо представила себе всё это. Череда бестолковых дней, бесконечных и бессмысленных, словно пустые обувные коробки. Приём товара, списание товара, инвентаризация по отделам, уборка торгового зала… а каждому клиенту – обязательная лучезарная улыбка («Привет-солнышко-как-твои-дела-чем-я-могу-тебе-помочь?»), и так миллион раз подряд, в нелепом пустопорожнем водовороте, неделю за неделей, месяц за месяцем… И ещё эти вечера после работы, заполненные вечными мамиными воспоминаниями об отце («Найдёшь себе кого-нибудь, вот тогда и съедешь от меня, а сейчас-то зачем снабжать деньгами всех этих жилищных кровопийц, правда ведь, милая?»).

А тем временем вся настоящая жизнь, полная тайн, любви и приключений, стайкой пёстрых бабочек всё летит и летит мимо…

Некоторое время Руби молчала, потому что в носу у неё всё ещё продолжало противно щекотать.

– Да ладно тебе, малыш, какие твои годы. Всё ещё впереди… – ободряюще сказал ей Алекс, и той отчего-то сразу сделалось чуть легче, как будто темнота вокруг немного расступилась.

И опять вспомнилась та их далёкая школьная поездка сразу после выпускного – с шумными вечеринками, с напутственными словами от разных университетских профессоров, которые все как один говорили по-английски с каким-то невероятно милым резковатым акцентом… А в промежутках были ещё бесконечные прогулки по сказочным, удивительно нарядным улочкам, и филигранные готические соборы, и старинные дома с уютными, увитыми цветными фонариками балкончиками. И фата-морганы шумных рождественских рынков, похожих на ряды ярких деревянных шкатулок, и запахи сладкого глинтвейна и сушёных фруктов со всех сторон – волшебные дни и вечера, сладкие и тягучие, точно поджаренные на костре зефирные конфетки.

Тогда, в девятнадцать лет, Руби впервые в своей жизни увидела настоящий снег – в Сиднее тот в последний раз видели, кажется, как раз в год её рождения. А вот на юге Европы тем летом (то есть там-то, конечно, в декабре была зима, а вовсе не лето) выпало необычайно много снега, даже местные удивлялись. И оказалось, что снег может громко хрустеть и поскрипывать, когда на него наступаешь, а в кино этого почему-то почти никогда не показывают…

– Знаешь, я иногда вспоминаю, как мы с тобой познакомились… тогда, в Италии, – тихо произнесла Руби, не поворачивая головы. – Если честно, ты мне тогда показался похожим на викинга из старых сказок… прямо как в сегодняшнем кино. А потом ты ещё рассказывал, как кто-то из твоих студентов гаметы всё время называл «га́млетами», а все в зале смеялись…

– Ну да, помню такого, – фыркнул Алекс. – Он, между прочим, потом всё-таки бросил биологию и поступил на факультет истории искусств…

– Если честно, мне всегда было так интересно, как там всё устроено… где-нибудь в колледже, – девушка расправила складки на чёрной кожаной юбке.

– Так ещё не поздно начать, – улыбнулся Алекс. – Если не на бакалавра, так на ассоциат, его ведь, кажется, даже можно совмещать с работой…

– Да брось ты, – скривилась Руби. – Куда мне теперь… Я и тогда по баллам ни за что бы не прошла, если честно. Да и деньги…

Она мрачно уставилась на картинку на мусорном бачке, изображавшую уродливого грифа с костью в клюве. Рисунок был заключён в красный перечёркнутый круг и увенчан надписью «Не кормите жилищные кооперативы!»

– А иногда думаю, что было бы, если бы я тогда всё-таки решилась… – ладонь девушки опустилась Алексу на колено, и тот тут же мягко отвёл её руку, нахмурившись:

– Не надо, Руби. Пожалуйста, не надо.

Из-за ярко освещённой двери, над которой мигала большая зелёная цифра семь, показалась знакомая женская фигура, и Руби поспешно поднялась на ноги.

– А как тебе, кстати, понравился фильм, Диана? – спросила она неестественно оживлённым голосом.

– Не в моём вкусе, по правде говоря, – слегка поморщилась та, щёлкая зажигалкой. – Многовато крови, а крови ни за что люди вполне достаточно проливают и в реальной жизни… А потом – мне всегда нравились живые съёмки, а там почти все второстепенные герои – это просто чья-то оцифровка…

– И подложку, кстати, явно тоже делали не вручную, – добавил Алекс, вставая. – Вот, по-моему, не слишком разумный подход для исторической саги. Если бы в те времена у каждого северного бедняка и впрямь водилось по собственному мечу… – он не договорил, усмехнувшись. – Ну да ладно, спасибо, что хоть викинги обошлись без рогатых шлемов.

– Ну хватит тебе придираться к деталям, Алекс, – капризно наморщила носик Руби. – Можно подумать, что ты всё это тысячу лет назад лично проверял…

Они перешли через дорогу и зашагали вдоль испещрённого рекламными растяжками заборчика, за которым виднелись железнодорожные пути. Здесь было уже совсем темно, лишь платформа, около которой как раз остановился серебристый поезд с ядовито-жёлтыми дверьми, была подсвечена льдистым неоновым светом.

– Вам бы надо посмотреть тот фильм про слепую, – сказала Руби. – Вообще, если честно, я давно уже хочу его кому-нибудь показать, он у меня даже в филинг-стриме сохранён…

– Про слепую? – переспросил Алекс. – Какая-нибудь там социальная драма? Не знал, что ты…

– Нет-нет, это анимация такая, японская, – возбуждённо пояснила та. – В стиле нью-фэнтези, это когда программа сама компилирует и сюжет, и картинку… В общем, там про девочку, которая с рождения была слепой. Её так и прозвали – Слепое Дитя, даже когда она выросла, поэтому и фильм так называется. Никто её никогда не любил и не понимал, все обзывали слепой простушкой за то, что она вечно всем верит, и считали, что ни на что в жизни она не способна…

Руби на секунду приостановилась, чтобы набрать воздуха в грудь. Глаза у неё незаметно разгорелись:

– А потом она знакомится с колдуном из Страны Вечной Ночи… то есть, вернее, тот её сначала спасает от смерти, а потом говорит, что ему даже нравится её слепота, потому что он никогда не стал бы иметь дела со зрячими…

– Вот после такой фразы я на месте девушки крепко бы задумалась, стоит ли продолжать с ним общаться, – хмыкнула Диана.

– Нет, ты не понимаешь! Это жутко красивая история. Там весь смысл в том, что Страна Вечной Ночи – это на самом деле Страна Зрячих… и он потом даёт ей магическое зрение, берёт в свои ученицы и, в конце концов, постепенно влюбляется в неё, потому что…

– Потому что этого требует сценарий, – насмешливо договорила Диана.

– Ну тебя, – Руби обиженно поджала губы. – Ничего-то ты не понимаешь в настоящей романтике. А люди со сверхспособностями, между прочим, действительно очень избирательны, потому что они все связаны со своими космическими покровителями…

– Вот про космических, не к ночи будь помянуты, покровителей – это просто мерзкие сектантские байки, Руби, – Алекс почему-то помрачнел, переглянувшись с Дианой. – Не стоит ими увлекаться, прошу тебя.

Девушка насупилась.

– Вообще-то это было из последнего выпуска «Поединка Псиоников», – сердито сказала она.

– Послушай, зайчик, но ведь в «Поединке Псиоников» задействованы сплошь подставные актёры, – Диана бросила потушенную сигарету в переполненный мусорный бак. – Нельзя же настолько всерьёз воспринимать этот спектакль…

– А вот и нет, подруга мужа бывшей одноклассницы моей мамы говорила, что она однажды сама написала туда заявку и…

– Ну естественно, их же всегда сперва связывают контрактом, чтобы не болтали лишнего, – пожал плечами Алекс.

– Если честно, я просто не понимаю, как можно быть таким зашоренным скептиком, – укоризненно произнесла Руби. – Я вот глубоко убеждена, что мы знаем о мире далеко не всё. И что есть люди, которые имеют талант и к ясновидению, и к управлению всякими там астральными проекциями, и к…

Откуда-то из-за эскалатора, над которым светилась большая голографическая буква «Т» в оранжевом круге, неожиданно послышался надрывный женский визг.