Людмила едва сдерживала раздражение. Захотелось напомнить мужу про сыр и мышеловку. Но не стала. Или Руслан не желал замечать этого странного интереса к ним доктора Шталя, или у нее действительно просто пошаливали нервы.

Избавившись от вычурного и неудобного наряда, Людмила почувствовала себя лучше. Еще раз критично оглядела себя в зеркале. Уложила волосы в высокую прическу. Чуть тронула ресницы тушью, губы – темно бордовой помадой. Капелька любимых духов «Маленькое черное платье» от Герлен.

В крови бурлила острая смесь возбуждения и неясного страха. Сердце замирало, дыхание сбивалось.

Маска спряталась в кружевную черную сумочку-кисет. Людмила осторожно затянула тесемки, словно маска была живой и могла выбраться наружу.

– Милая, такси будет через пятнадцать минут!

Руслан вошел в спальню, уже одетый в смокинг, и Людмила невольно залюбовалась мужем. Раздражение и страх отступили. Улыбнулась, провела кончиками пальцев по гладко выбритой щеке.

– Отчего мужчинам так идет смокинг?

– Оттого же, отчего женщинам – красивые платья. Ты само совершенство, – ответил он, осторожно целуя ее в щеку.

Антошка, серьезный и обиженный, сидел на пуфике в прихожей, уже одетый и с рюкзаком. Исподлобья глянул на родителей и вдруг заулыбался, восторженно и удивленно.

– Мам… ты такая… прям королева фей!

– Спасибо сынок, – Людмила взъерошила его русые вихры. – И, кстати…

Открыла сумку, достала оттуда свой мобильник.

– Держи. У меня безлимитный интернет подключен. Пользуйся.

Антон благодарно просиял.

Руслан подал ей пальто.

«Хорошо, что сегодня нет дождя, – подумала Людмила. В октябре на улице в легких туфлях на высокой шпильке было странно.

Таксист – пожилой интеллигентного вида дядечка в смешной лыжной шапочке, посмотрел на Людмилу в зеркало заднего вида и вдруг подмигнул. Или ей показалось?

Антошку высадили на углу Английского проспекта и улицы Декабристов, напротив Дома-Сказки. Мама Людмилы уже стояла у края тротуара, всплеснула руками, попыталась отобрать у него рюкзак, правда безуспешно, помахала рукой Людмиле и Руслану. Людмила махнула ей в ответ и невольно покосилась на темные окна офиса доктора Шталя. Опять глухо и больно стукнуло сердце.

– Теперь куда? – спросил таксист, – запамятовал что-то…

– Клуб «Синий Попугай», на Литейном, сорок семь, – ответил Руслан.

– Отлично, – отозвался весело таксист. Веселость показалась Людмиле вовсе неуместной.

Над тяжелыми дверями из непрозрачного черного стекла в медных рамах светился неоном большой ярко-синий попугай. Швейцар в цилиндре и черном плаще, бесстрастный и молчаливый посмотрел на приглашения, протянутые Русланом, и распахнул двери. Людмиле показалось, что сердце ее перестало биться, когда она судорожно вцепившись в руку мужа, шагнула через порог.

Двери закрылись за ними с негромким стуком. Полумрак холла звучал негромкой музыкой, не то джазом и не то свингом, обволакивал сдержанными ароматами: кофе, изысканной еды. Вплетались как разноцветные ниточки, женские и мужские духи, то строгие, то тяжеловатые, легкий запах хорошего табака. Темно-красный ковер на полу и стены, обитые мягким черным бархатом, скрадывали шаги. Бра из молочного стекла в виде лепестков подсвечивали потолок ровно настолько, чтобы этот полумрак перестал быть темнотой. Единственным ярким пятном в интерьере было красное платье на женщине лет тридцати. Женщина радушно сверкнула белозубой улыбкой:

– Добро пожаловать!

Шаги до высокой стойки из лакированного черного дерева дались Людмиле непросто. Непривычно высокие каблуки норовили подвернуться на мягком ковре.

Руслан выложил на стойку приглашения. Женщина просияла:

– Счастливы принять особых гостей. Прошу меня простить, но прежде чем пройти в зал, необходимо заполнить анкету гостя. Мы должны быть твердо уверены в ваших предпочтениях, чтобы доставить максимум удовольствия.

Она положила перед Русланом листок дорогой мелованной бумаги с эмблемой клуба в верхнем левом углу и ручку. Людмилу удивило, что анкета была только одна. Она вопросительно посмотрела на женщину-портье, но та лишь таинственно улыбнулась.

Заглянув в листок, она попыталась прочитать вопросы анкеты. Текст расплывался перед глазами. Людмиле очень хотелось достать очки из сумочки и прочесть, что там написано, но ей показалось это неудобным.

Руслан, наконец, закончил ставить галочки и протянул листок портье.

Женщина мельком взглянула на анкету, и произнесла:

– Теперь прошу надеть маски. Ваш столик под номером восемь. Приятного отдыха.

Людмила, вздохнув, распустила завязки сумочки и достала маску Летучей мыши. Руслан помог ей завязать ленты на затылке. Сам достал из внутреннего кармана простую черную бархатную полумаску. Опять у Людмилы сбилось дыхание от непривычных ощущений – мир сузился до прорезей маски, шелковая подкладка ласково льнула к коже, чувство несвободы и страх неизвестности добавил адреналина, заставил задрожать.

Портье вышла из-за стойки и отодвинула занавесь.

Зал оказался небольшим. Такой же приглушенный свет, интерьер, выдержанный в черно-бордовых тонах. Официант во фраке с белой манишкой и черной бабочкой молча проводил их к столику рядом с полукруглым подиумом. Осторожно присев на услужливо пододвинутый стул, Людмила осмотрелась.

Почти все столики были заняты. Мужчины как один в смокингах, женщины в изысканных вечерних нарядах. Лица скрыты масками: простыми, как у Руслана или вычурными: с перьями и сверкающими камнями. Негромкая музыка, хриплый волнующий голос саксофона и медленные, глубокие, отдающиеся толчками внутри перекаты ритма.

Меню им никто не подал. Столик был уже сервирован, и Людмила удивленно заметила, что выбор блюд и напитков был явно специально подобран. Руслан, оглядел стол и тоже казался слегка растерянным.

Бесшумно появился молчаливый официант с бутылкой вина. Склонился к Руслану, показывая этикетку. Тот кивнул и указал на Людмилу. Официант плеснул в ее бокал немного рубиновой жидкости. Людмила пригубила и едва не зажмурилась от удовольствия. Вино оказалось превосходным – в меру терпким, слегка вяжущим, с богатым фруктовым вкусом. Она кивнула, соглашаясь с выбором. Официант немедленно наполнил оба бокала и, поставив бутылку на стол, снова растворился.

Какое-то время они ужинали молча, осторожно разглядывая зал, публику и посматривая друг на друга. Хотя музыка звучала так, что совершенно не мешала разговору, отчего-то нарушить молчание никто из них не решался. Официант появлялся все так же беззвучно, чтобы подлить вина или сменить тарелки.

Но хорошее вино, спокойная и приятная атмосфера в зале делали свое дело. Нервное напряжение отпускало, даже ощущение шелковой подкладки маски на лице перестало тревожить Людмилу. Руслан, наконец, нарушил молчание, похвалив выбор вина и кухню. Людмила в ответ – изысканный интерьер и безупречное обслуживание.

Какое-то время они перебрасывались короткими фразами, а вскоре разговор стал и вовсе непринужденным. Руслан начал вспоминать, когда же они в последний раз были в ресторане, а Людмила сразу припомнила корпоративную новогоднюю вечеринку два года назад, когда они участвовали в танцевальном конкурсе и выиграли главный приз – бутылку шампанского.

Постепенно музыка стала громче, ритм – более четким. Добавилось света. Девушки с зажженными свечами на раскрытых ладонях в полупрозрачных туниках встали у каждого столика и замерли будто статуи. Бесстрастные лица, опущенные глаза живо напомнили Людмиле Еву – покорную подружку Шталя.

– Добрый вечер, друзья! – низкий грудной голос, усиленный динамиками, прорвался сквозь рваный ритм свинга.

На полукруглом подиуме возник женский силуэт, освещенный со спины.

– Время начинать. Сегодня не совсем обычный вечер. Среди нас особые гости. Поэтому напомню. Все что вы увидите – происходит по доброй и осознанной воле участвующих. Если действо кажется гостю неприемлемым – он должен молча покинуть зал. Вмешиваться в представление недопустимо.

Людмиле вдруг стало жутко. Она посмотрела на лицо Руслана. Под маской невозможно было угадать его чувства. Он напряженно смотрел в сторону подиума, комкая в руке салфетку.

Сцену залило кроваво-красным светом. Зловещий и трагичный хор «Кармина Бурана» заполнил пространство, загрохотал рокочущий ритм барабанов. Появился мужчина в длинном темном плаще, который он скинул эффектным жестом, оставшись в обтягивающих кожаных штанах и белой рубахе с отложным воротником и манжетами. На лице – бархатная полумаска.

Больше всего он напоминал фокусника. Театральным жестом взмахнул плащом, и вдруг под ним оказалась девушка. Босая, с рассыпавшимися по плечам светлыми волосами. Тоненькая, хрупкая. На ее личике, бледном, застывшем, маски не было. Из одежды – лишь прозрачная туника, как на тех, что замерев, так и стояли в зале со свечами на раскрытых ладонях. Сквозь пронизанную лучами софитов тонкую ткань просвечивала обнаженная грудь и узенькие полоски стрингов. Людмила почувствовала, как к ее щекам приливает кровь, а в висках начинает стучать. Но девушку, похоже, ее наряд ничуть не смущал.

Щиколотки охватывали кожаные широкие браслеты с металлическими кольцами. Такие же, немного уже – на тонких запястьях, а изящную высокую шею – кожаный ошейник с кольцом.

Мужчина обошел кругом застывшую на месте девушку. Откинул назад ее волосы, погладил по щеке. Склонившись к самому уху, что-то шепнул. Девушка медленно спустила с плеч тунику, позволив ей соскользнуть к босым ступням.

Людмиле казалось, что у нее пылают даже уши, она тяжело дышала, и сцепила пальцы, чтобы они не дрожали.

Откуда-то сверху спустили цепи, и мужчина закрепил их концы внизу. Потом пристегнул карабинами руки и ноги девушки к цепям, практически распяв ее между ними. Медленно, почти нежно, будто наездник, успокаивающий лошадь, мужчина оглаживал ладонью ее вздрагивающее тело. Потом взял из рук поднявшегося на сцену помощника черный кожаный хлыст. Вроде тех, что используют жокеи.

Людмила начинала понимать, что за представление предстоит им увидеть. Снова она вспомнила лицо Евы, ласкавшей себя в гостиной Шталя и ее срывающийся шепот: «Пожалуйста, Мастер».

Ее разрывало на части жгучее любопытство и страх. Хотелось убежать, но она не могла оторвать глаз от этой странной пары. Острая жалость к беззащитной наготе жертвы и страх перед ее мучителем мешались вместе, закручивались в тугую спираль возбуждения.

Людмила вздрагивала всем телом вместе с этой девушкой, когда на ее белую кожу опускался черный кожаный хлыст, и на месте удара проявлялся багровый след, будто нарисованный губной помадой. Людмиле казалось: это она, нагая, безвольно распята на цепях. Смятая страхом и диким животным возбуждением, смешавшимися в одно чувство без названия, она едва сдерживалась, чтобы не закричать.

В тот миг, когда девушка забилась в сладких судорогах, она чуть не разрыдалась.

Больше не в силах сдерживаться, Людмила оторвала, наконец, взгляд от сцены и вдруг с ужасом поняла: она одна. Руслана за столиком не было. Вскочила, едва не опрокинула стул и бросилась вон из зала.

За стойкой портье никого не было. В растерянности, едва не теряя сознание от охватившего ее страха, Людмила метнулась к лестнице, ведущей куда-то наверх. Будто в том своем сне увидела призрачный голубоватый свет и наверху в полутьме коридора фигуру старика в шляпе с высокой тульей. Нестерпимо захотелось убежать. Но вдруг вспомнился грустный ломкий старческий голос: «Ты можешь его вернуть, если сделаешь правильный выбор». Поняла, что должна найти Руслана. Похолодев от ужаса, начала подниматься по ступенькам…

Безумный ритм барабанов, сливался в унисон с ее пульсом, подчинял его себе. Она шла по коридору, безнадежно и отчаянно дергала ручки закрытых дверей. Предпоследняя оказалась приоткрытой. Несколько шагов на слабеющих ногах…

Сердце казалось, выпрыгнет из груди. Дышать было тяжело, воздух стал густым и горячим. Дрожащими пальцами сжала холодную ручку двери. Шагнула вперед, в полутьму, пропитанную запахом вербены и горящих свечей.

Дверь захлопнулась, отрезав пути к отступлению. На фоне освещенного окна чернел силуэт… Незнакомец медленно повернулся к ней. Маска… черная полумаска…Людмила вдруг поняла, что ноги ее больше не держат, и упала на колени…

Ее подхватили сильные руки, уложили на кровать, она чувствовала тонкий запах лаванды и нежное прикосновение шелка, и видела сквозь полузакрытые веки приглушенный свет. Она не хотела знать, чьи руки снимают с нее одежду. Задрожала от прохладного воздуха и холодящей кожу ткани, и тут же попала в плен горячих, настойчивых, страстных прикосновений. Кусала губы, чтобы не кричать, и ее ухо обжигал хриплый шепот.

Где-то на самом дне сознания она была уверена, что это ее муж, любимый, родной. Но не узнавала его. Его руки, губы, тело словно стали другими – незнакомыми, властными, почти грубыми, и от того еще более возбуждающими. Греховность этой близости придавала ей особый жгучий и горький оттенок, доводила до исступления.

Она уже не понимала сон это или явь, потеряла ощущение реальности.

Ей снилось, что ее тело лижут языки адского пламени, и проснулась от собственного крика и прикосновения горячих сухих губ.

Она распахнула глаза и облегченно выдохнула.