Сокрушительное поражение в Азии

Продиктованная геополитикой необходимость насаждать атрибуты современного государства обходилась России еще дороже вследствие ее географического положения. Британские попытки сдержать экспансию России провалились: Крымская война, в ходе которой Россия потерпела поражение на собственной территории, способствовала стремительным российским завоеваниям в Средней Азии (1860–1880-е годы) в дополнение к аннексии бассейна реки Амур у Китая (1860). Но эти земельные захваты лишь усугубили такие российские проблемы, как обширная территория и сложности с соседями. Российская империя – в отличие от другой великой континентальной державы мира – отнюдь не была безопасно расположена между двумя большими океанами и двумя безвредными соседями, Канадой и Мексикой. Россия одновременно граничила с Европой, с Ближним Востоком и с Дальним Востоком. Такая ситуация взывала к осторожности во внешней политике. Но Россия склонялась к экспансионизму именно по причине своей уязвимости: лояльные царю силы, захватывая новые территории, воображали, что тем самым предотвращают нападения на страну. А после того как Россия силой присоединяла к себе те или иные земли, ее должностные лица неизменно начинали требовать дальнейших захватов ради обороны прежних приобретений. Ощущение предопределенности и угрозы влекло за собой опрометчивые шаги.

Россия вышла к Тихому океану еще в XVII веке, но не занималась развитием своих азиатских территорий. Мечты о торговле с Дальним Востоком оставались мечтами из-за отсутствия надежного и недорогого транспорта ^[307]. Но затем Россия построила Транссибирскую железную дорогу (1891–1903), связавшую столицу империи с Тихим океаном ^[308]. (В США первая трансконтинентальная железная дорога была сооружена в 1869 году.) Строительство этой магистрали проходило под знаком военно-стратегических соображений: его требовали военные круги, опасавшиеся не Японии, а Китая. (Противники железной дороги выступали за наращивание флота ^[309].) Однако некоторые должностные лица выдвигали идеи о форсированном экономическом развитии Сибири (в 1890 году по всей Сибири насчитывалось 687 промышленных предприятий, по большей части кустарных и в 90 % случаев относившихся к пищевой промышленности или связанных с обработкой продукции животноводства) ^[310]. На тот момент Транссибирская магистраль являлась самым дорогостоящим проектом мирного времени в истории человечества, отличаясь в том числе колоссальными растратами, широким применением ручного труда и принудительным привлечением крестьян и каторжников в качестве рабочей силы – всем тем, что наблюдалось и на строительстве сооружавшегося в те же годы Панамского канала (и предвещало сталинские пятилетки с их фараоновским размахом) ^[311]. Русских инженеров в 1880-е годы отправляли на стажировку в США и Канаду, но вернувшись домой, они не применяли полученных там уроков, диктовавших необходимость в более прочных рельсах и тяжелом балласте ^[312]. И все же, вопреки внутренней оппозиции и неравным шансам, магистраль была построена благодаря настойчивости и хитроумным манипуляциям министра финансов Сергея Витте.

Витте родился в 1849 году в Тифлисе в семье шведа-лютеранина, перешедшего в православие и служившего русскому государству на невысоких должностях на южных рубежах империи. Мать Витте происходила из более высокопоставленного семейства. Витте окончил кишиневскую гимназию и университет в Одессе, где и начал свою продолжительную карьеру в качестве управляющего одесскими железными дорогами, обеспечив их прибыльность. В 1892 году, после голода 1891 года, он получил должность министра финансов в Санкт-Петербурге. 43-летний Витте, начавший службу в невысоких чинах, сталкивавшийся с пренебрежительным отношением к себе как к «купцу» и говоривший по-русски с украинским акцентом, тем не менее стал главной фигурой в политической жизни Российской империи на рубеже веков, сделав даже внешнюю политику сферой деятельности своего министерства финансов ^[313].

Разумеется, Витте не имел полной свободы действий. В том, что касается исполнительной власти империи, ему приходилось считаться с министерством внутренних дел, которому подчинялась как охранка, так и обычная полиция. Во многих отношениях власть в России и даже российская политика были завязаны на два больших министерства, внутренних дел и финансов, и на соперничество между ними. Оба они стремились к разрастанию на столичном уровне и к расширению своих полномочий на местах ^[314]. В 1902 году, по случаю их общего 100-летнего юбилея, каждое из них опубликовало свою историю. В жизнеописании министерства внутренних дел излагался рассказ о насаждении и поддержании порядка, особенно в сельской России; в жизнеописании министерства финансов – о продуктивной эксплуатации естественных и человеческих ресурсов России, служивших источником поступлений ^[315]. Несмотря на то что Россия была преимущественно крестьянской страной, в ней не было отдельного министерства сельского хозяйства как такового, хотя до 1905–1906 годов в стране существовало относительно небольшое, подвергавшееся реорганизациям министерство, отвечавшее за обработку земель, большая часть которых принадлежала государству или императорской семье ^[316]. Министерство путей сообщения (железных дорог), а также Министерство торговли и промышленности существовали в качестве сателлитов могущественного Министерства финансов. К началу XX века бюджетные средства, которыми распоряжалось Министерство финансов, своим объемом в несколько раз превосходили средства, выделявшиеся Министерству внутренних дел и подчинявшейся ему полиции ^[317]. Министерство финансов представляло собой огромную бюрократическую империю в рамках Российской империи ^[318].

Кроме того, Витте приходилось вести борьбу со двором. Он происходил из средних слоев общества, не обладал изящными манерами и был женат на еврейке, из-за чего его терпеть не могли в придворных кругах. Однако физически внушительный Витте, при коротких ногах отличавшийся массивными головой и торсом, привел в порядок бюджет империи и набил сундуки казначейства деньгами, учредив монополию на алкоголь ^[319]. Помимо этого, он резко расширил масштабы с недавних пор практиковавшегося Министерством финансов энергичного поощрения индустриализации и привлекал для этого иностранный капитал, играя на разногласиях между французами и немцами. Витте видел в зарубежных кредитах способ ускорить накопление отечественного капитала. В то же время он заботился о государственном аппарате. Но в первую очередь Витте подчеркивал геополитическое значение индустриализации. «…как ни велики уже достигнутые результаты, тем не менее и по отношению к потребностям населения и по сравнению с иностранными государствами наша промышленность еще очень отстала», – писал он в 1900 году в докладной записке, призывая Николая II учредить протекционистские тарифы. К этому Витте добавлял, что «даже боевая готовность страны определяется не одним уровнем ее военной организации, но и степенью развития ее промышленности». Он предупреждал, что в отсутствие энергичных действий «медленный рост нашей промышленности затруднит выполнение великих политических задач монарха». Соперники России одержат над ней верх за рубежом и осуществят экономическое, а может быть, и «триумфальное политическое проникновение» в саму Россию ^[320]. Как впоследствии поступал и Сталин, Витте отдавал приоритет однобокому развитию тяжелой промышленности и крупных предприятий за счет легкой промышленности и благосостояния преимущественно сельского населения. Министерство Витте публиковало сознательно преувеличенную статистику по потреблению, чтобы скрыть тяготы, испытываемые народом ^[321]. Интересно, что Витте тоже писал резолюции карандашом прямо на докладах подчиненных («Обсудите это еще раз», «Напишите краткое изложение») и работал до поздней ночи – и то, и другое впоследствии считалось отличительными чертами будущего советского диктатора. Кроме того, Витте предвосхитил привычку Сталина расхаживать по кабинету, в то время как прочие присутствующие сидели.

Витте воображал себя русским Бисмарком, вдохновляясь тем, как «Железный канцлер» использовал государство для содействия экономическому развитию, а также его реализмом во внешней политике. При этом Витте также выступал, по крайней мере на словах, за то, что он называл бисмарковской «социальной монархией» – то есть за консервативную программу социального обеспечения с целью предотвращения социализма ^[322]. Витте обладал громадными административными способностями, а также сильнейшим чувством самоуважения, необходимым для крупного политика ^[323]. Помимо ордена Святой Анны первой степени – аналога советского ордена Ленина, – он получил более девяноста государственных наград от зарубежных правительств (что было немыслимо при советской власти). В свою очередь, используя фонды Министерства финансов, он раздавал награды, служебные квартиры, дачи, деньги на дорожные расходы и «премии» своим фаворитам, союзникам, придворным кланам и журналистам (в обмен на благосклонное освещение своей деятельности). Из здания Министерства финансов на Мойке открывался замечательный вид на Зимний дворец и Дворцовую площадь, но Витте также прилежно посещал салоны в дворцах знати, выстроившихся вдоль Фонтанки. При самодержавии министру было почти невозможно стать подлинно независимым действующим лицом. Витте во всем зависел от доверия царя. Он понимал, что еще один ключ к власти – хорошая осведомленность в условиях, когда государственные учреждения сознательно не делятся друг с другом информацией ^[324]. А для этого требовались широкие неформальные связи, пронизывающие все верхние слои общества. («Министру, – писал преемник Витте в должности министра финансов, – остается лишь играть соответствующую роль при дворе и в петербургском обществе, без чего невозможно защищать интересы своего ведомства и свое положение» ^[325].) Иными словами, в царском правительстве непрерывные интриги носили не персональный, а структурный характер, а Витте был мастером интриги: он завел тесные связи с сомнительными персонажами из охранки, которых использовал в самых разных целях, но его подчиненным в министерстве финансов также поручалось подслушивать и записывать разговоры между его соперниками, эти записи Витте редактировал и переправлял царю. В 1903 году, после того как Витте десять лет занимал влиятельную должность на вершине государственной власти, где он подвергался неустанным нападкам со стороны конкурентов и общественности, критиковавшей его жесткую налоговую политику, Николай II наконец потерял к нему доверие, назначив его на должность председателя Комитета министров, носившую в основном церемониальный характер (как выражались современники, Витте «упал вверх»). Тем не менее он продержался во главе Министерства финансов целое десятилетие, что делает его одним из главных предтеч Сталина.

Витте подражал не только Бисмарку, но и его британскому современнику из Африки, алмазному магнату Сесилу Родсу (1853–1902), и смотрел на Дальний Восток как на свое личное имперское пространство ^[326]. С тем чтобы сократить путь из Санкт-Петербурга в тихоокеанский порт Владивосток, Витте построил южную ветку Транссибирской магистрали прямо через принадлежавшую Китаю Маньчжурию. Витте и прочие русские должностные лица воображали, что под лозунгом «мирного проникновения» они препятствуют расчленению Китая соперничающими с Россией империалистами (Великобританией, Германией, Францией), уже устроившими подобное расчленение африканского материка ^[327]