«В никуда. Я уже видел прежде подобные ворота. Не такие большие, наверное. Но… до чего же они странные. И сделаны явно не из камня. А из чего? О господи, да это же тела, голые человеческие тела. Может, скульптуры? Нет… настоящие».

Тела шевелились, стонали, медленно извивались на месте. Кожа почернела, словно покрытая торфом, глаза распахнуты, рты открыты в слабом, бесконечном стоне.

Паран поднялся было на ноги, но зашатался, поскольку у него закружилась голова, и снова рухнул на землю.

– Уж больно он нерешительный, – произнес чей-то равнодушный голос.

Моргая, Паран перекатился на спину. Над ним стояли юноша и девушка, очень похожие друг на друга, – близнецы. Молодой человек был одет в свободное шелковое одеяние белого и золотистого оттенков; узкое лицо было бледным и абсолютно бесстрастным. Его сестра закуталась в блестящий пурпурный плащ, а в ее светлых волосах вспыхивали рыжеватые пряди.

Юноша невесело улыбнулся Парану и произнес:

– Нам давно нравился твой… – Он удивленно раскрыл глаза.

– Меч, – закончила девушка с самодовольной ухмылкой.

– Его лезвие даже тоньше, чем, скажем, монета, не так ли? – Улыбка юноши стала издевательской. – Большинство тех, кто попадает сюда, – сказал он, оглядываясь на жуткую арку ворот, – тут не задерживается. Говорят, когда-то существовал культ, приверженцы которого топили свои жертвы в болотах… Я полагаю, Худ находит такое эстетически привлекательным.

– Ничего удивительного, – протянула девушка, – у Смерти нет вкуса.

Паран попытался сесть, но не преуспел. Он уронил голову и почувствовал странную тяжесть во всем теле.

– Что случилось? – прохрипел он.

– Тебя убили, – беззаботно ответил юноша.

Паран закрыл глаза:

– Но почему тогда я не прошел во врата Худа?

– Потому что вмешались мы, – пояснила молодая женщина.

«Да ведь это же Опонны, Близнецы Удачи. И их заинтересовал мой меч, неопробованный клинок, который я купил столько лет назад и самонадеянно назвал…»

– И чего же двуединые Опонны от меня хотят?

– О, нам нужна только эта жалкая, невежественная сущность, которую ты зовешь своей жизнью, милый мальчик. Беда со Взошедшими в том, что они пытаются мошенничать в любой игре. Но мы, конечно, любим… неопределенность.

В воздухе зазвенел далекий вой.

– Ого! – сказал юноша. – Я бы сказал, пора определяться. Нам лучше удалиться, сестра. Прости, капитан, но, кажется, ты все-таки пройдешь через эти врата.

– Может быть, – заметила девушка. – А может быть, и нет.

Брат накинулся на нее:

– Мы же договорились! Никаких драк! До чего же все это грубо и неприятно. Я терпеть не могу столь отвратительные сцены! К тому же те, кто идут сюда, играют нечестно.

– Так мы и не будем ввязываться в драку, – огрызнулась сестра. Она обернулась к воротам и, повысив голос, воскликнула: – Владыка Смерти! Мы хотим говорить с тобой! Эй, Худ!

Паран повернул голову и увидел, как из ворот вышла и медленно приблизилась к ним какая-то согбенная, хромающая фигура. Капитан прищурился. Один образ сменял другой: старуха, ребенок с текущей по подбородку слюной, искалеченная девушка, низкорослый уродливый трелль, иссушенный тисте анди…

– Да определись уже! – буркнула сестра.

Чудовище склонило набок череп с растянутыми в загробной улыбке грязно-желтыми зубами.

– Вы сами не умеете выбирать, – проговорило оно дрожащим голосом, – поскольку лишены фантазии.

– Ты не Худ, – нахмурился брат.

Кости шевельнулись под скрипящей кожей.

– Мой господин занят.

– Занят? Мы не потерпим оскорблений! – возмутилась девушка.

Чудовище захихикало было, но потом резко замолкло.

– Как неудачно. Сладкозвучный хохот, глубокий и гортанный, мне бы подошел больше. Ну да ладно, отвечаю: а мой господин не потерпит того, что вы вмешались в естественный переход этой души сквозь врата.

– Но этот человек погиб от руки бога, – возразила сестра, – что делает его нашим законным трофеем.

Создание закряхтело, подвинулось ближе, чтобы взглянуть на Парана. Глазницы его слабо поблескивали, словно бы в тени прятались старые жемчужины.

– И чего же вы, Опонны, хотите от моего господина? – спросило оно, рассматривая капитана.

– Я – ничего, – сказал брат, отворачиваясь.

– А твоя сестра?

– Смерть должна обождать, когда нет полной ясности. Даже боги боятся неуверенности, – ответила девушка. – Позвольте нам на некоторое время вернуть этого человека к жизни.

Существо опять захихикало и снова резко замолкло.

– Баш на баш?

– Конечно, – отозвалась сестра. – Я найду для вас другую смерть, столь же безвременную. И даже бессмысленную.

Жуткое создание помолчало, потом кивнуло, и голова его при этом скрипнула.

– Ладно, но только в тени этого смертного.

– Договорились.

– В моей тени? – спросил Паран. – Что это значит?

– Увы, большое горе, – ответило чудовище. – Кто-то близкий тебе пройдет через врата Смерти… вместо тебя.

– Нет. Забери лучше меня! Умоляю!

– Замолчи уже! – рявкнуло страшилище. – От пафоса мне становится дурно.

Вой зазвучал снова, на этот раз намного ближе.

– Нам лучше уйти, – сказал брат.

Чудовище приоткрыло было челюсти, чтобы расхохотаться, но потом с треском их захлопнуло.

– Нет уж, – пробормотало оно, – с меня довольно.

После чего заковыляло обратно к воротам и остановилось только один раз, чтобы обернуться и помахать на прощание.

Девушка закатила глаза.

– Нам пора, – тревожно произнес брат.

– Да-да, – протянула сестра, разглядывая Парана.

Капитан вздохнул и отвел взгляд.

– Не оставляйте меня одного с загадками, – попросил он.

Но Опонны, когда он снова посмотрел на них, уже исчезли. Молодой человек снова попробовал встать. И опять безуспешно.

В воздухе вновь запахло опасностью, капитан почувствовал, что атмосфера накалилась. Тяжело вздохнув, Паран завертел головой. Он увидел двух Гончих Тени – огромных мускулистых тварей, которые сидели и смотрели на него, высунув темные языки.

«Это они перебили тогда солдат в Итко-Кане. Вот эти проклятые, ужасные звери».

Оба пса замерли, наклонив к капитану головы, словно заметили ненависть в его глазах. Паран почувствовал, как сердце холодеет от их жадного взгляда. И не сразу заметил, что сам оскалил зубы.

Пятно тени отделилось от двух Гончих, пятно в форме полупрозрачного человека.

Тень заговорила:

– Так это ты посланник Лорн? А я, признаться, ожидал кого-то более… толкового. Хотя, следует признать, умер ты достойно.

– Судя по всему, я пока еще не умер, – возразил Паран.

– Ну да, – проговорила тень, – и теперь мне придется заканчивать работу. Столько дел, столько дел.

Паран подумал о том, что Опонны сказали прислужнику Худа. «Даже боги боятся неуверенности…»

– В день, когда ты умрешь, Престол Тени, – тихо произнес он, – я буду ждать тебя по ту сторону этих ворот. С улыбкой. Боги же могут умереть, не так ли?

Что-то громко треснуло под аркой ворот. Престол Тени и Гончие Тени вздрогнули.

А Паран, удивляясь собственной отчаянной храбрости, продолжил поддразнивать самих Взошедших.

«Я же всегда презирал начальство и власть, не так ли?»

– Учитывая, что я застрял на полпути между жизнью и смертью, я ничем не рискую, давая подобное обещание.

– Ты лжец. Единственный магический Путь, который может теперь тебя коснуться, – это…

– Смерть, – сказал Паран. – Правда, – добавил он, – кое-кто… вмешался – и поспешил уйти, прежде чем ты и твои громогласные псы прибыли сюда.

Король Высокого дома Тени метнулся вперед:

– Кто это был? Что он задумал? Кто противостоит нам?

– Сам ищи ответы на свои вопросы, Престол Тени. Ты же понимаешь, не так ли, что если сейчас отправишь меня через эти врата, то твой… противник начнет использовать другие средства. Не зная, кто станет очередным инструментом, как ты вычислишь его следующий шаг? Будешь шарахаться от каждой тени.

– Да, легче проследить за тобой, – согласился бог. – Мне нужно поговорить со своим спутником…

– Как хочешь, – перебил Паран. – Если бы только я мог встать…

Бог хитро усмехнулся и расхохотался:

– Если ты встанешь, то пойдешь. И только в одну сторону. Тебе дали отсрочку; и если Худ явится, чтобы поднять тебя на ноги, тебя поведет его рука, а не наша. Великолепно. А если будешь жить, моя тень последует за тобой.

Паран хмыкнул:

– Сколько народу теперь собралось в моей тени.

Его взгляд снова упал на Гончих Тени. Псы пристально смотрели на него, а их глаза мерцали, как угольки.

«Я еще до вас доберусь».

Алый свет стал ярче, как будто его раздуло это мысленное обещание.

Бог снова заговорил, но мир вокруг Парана вдруг потемнел, поблек и угас. Голос пропал, а вместе с ним – все чувства и ощущения, кроме одного: капитан отчетливо слышал возобновившийся звон вертящейся монеты.

* * *

Неизвестно, сколько прошло времени. Паран бродил по лабиринтам воспоминаний, казалось бы давным-давно утраченных: вот он маленький ребенок, который цепляется за платье матери и делает первые неуверенные шаги; вот ночью, когда на дворе бушует гроза, он бежит по холодным коридорам в спальню родителей, шлепая крохотными ножками по каменным плитам пола; вот он держит за руки двух своих сестер, они стоят все вместе на мощеном дворе и кого-то ждут. Образы рассыпа́лись у него в голове, и картина представала под иным углом. И вовсе не за мамино платье он цеплялся, а за подол старой служанки. И мчался, перепуганный бурей, не в спальню родителей, а в комнату слуг; да и там, во дворе, они с сестрами простояли чуть ли не целое утро, ожидая приезда матери и отца, по сути малознакомых людей, которые почти не уделяли своим детям внимания.

В его сознании проплывали отдельные сцены, мгновения, исполненные таинственного смысла, скрытой значимости, фрагменты загадки, которую он не мог распознать, собранные чужой рукой с неведомой целью. Паран мысленно содрогнулся от ужаса, когда почувствовал, что кто-то перебирал важнейшие события его жизни, переворачивая их и бросая в новую тень настоящего. Чья-то уверенная рука… играла. Ну да, играла с ним, с самой его жизнью.

«Какая странная у меня смерть…»

Тут он услышал голоса:

– Вот проклятие! – Перед открытыми, пустыми глазами Парана возникло чье-то лицо. Да это же капрал Хватка. – Не повезло парню, – сказала она.

Рядом заговорил сержант Мураш:

– Никто в Девятом взводе его бы так не отделал. Да и в городе нападать бы не стали.

Хватка протянула руку и коснулась раны на груди капитана, ее пальцы на удивление осторожно пробежали по его разорванной плоти.

– Это точно не работа Калама.

– Ты тут побудешь? – спросил Мураш. – Я схожу приведу Колотуна, Молотка и всех, кого еще найду.

– Валяй, – ответила женщина, обнаружив вторую рану в восьми дюймах под первой. – А этот удар, не такой сильный, ему нанесли уже потом, правой рукой.

«Вот уж действительно, до чего странная смерть», – вновь подумал Паран.

Что его здесь задержало? Ведь он был… там? Не почудились же ему жара и жгучий желтый свет, не имеющий источника? И говорящие фигуры – призрачные, едва различимые – там, под аркой из… из человеческих тел с закрытыми глазами и распахнутыми ртами. Хор мертвецов… Получается, Паран побывал где-то в другом месте, но вернулся к этим настоящим голосам, настоящим рукам, касавшимся его тела? Как он вообще что-то видит сквозь пустые, стеклянные глаза? Почему чувствует мягкие руки Хватки на своем теле? И откуда эта боль, которая поднимается из глубин, словно левиафан?

Женщина убрала руку и, опершись локтями на бедра, присела на корточки рядом с Параном:

– Ну не странно ли, капитан, что у тебя до сих пор идет кровь? Ранили-то тебя по меньшей мере час назад.

Боль всплыла на поверхность. Паран с трудом разомкнул липкие губы и попытался сплюнуть. Его челюсть щелкнула, и он рывком втянул в себя воздух. А потом закричал.

Хватка молниеносно отскочила, и в ее руке, словно по волшебству, оказался меч. Она отступила к дальней стене переулка.

– Милостивая Шедунуль!

Сапоги застучали по мостовой справа от нее, и Хватка рывком повернула голову:

– Целителя! Этот ублюдок еще жив!

* * *

Часы на городской башне пробили три часа ночи. Гудение колокола звучно разносилось над пустыми улицами покоренной Крепи, где был введен комендантский час. Начал моросить дождь, и все вокруг затянуло мутной дымкой, сквозь которую кое-где пробивался золотистый свет фонарей. В двух кварталах от старого дворца, перед большой, просторной усадьбой, в которой расквартировали Вторую армию, двое караульных, закутавшись в непромокаемые плащи, стояли на посту у главных ворот.

– Ну и паршивая ночка нынче выдалась, – поежился первый часовой.

Другой переложил пику на левое плечо и харкнул в канаву.

– Какая проницательность! – Он покачал головой. – Если вдруг совершишь еще какое-нибудь потрясающее открытие, ты уж поделись со мной, ладно?

– Да что я не так сказал? – обиделся первый.

Второй солдат вдруг замер.

– Тихо, кто-то идет.

Стражники напряженно ждали, сжимая в руках оружие. С противоположной стороны улицы появилась какая-то фигура и шагнула в круг света от факелов.

– Стой! – прорычал второй часовой. – Подходи медленно и давай без глупостей. Ты кто такой?

Человек сделал шаг вперед.

– Калам, сжигатель мостов, Девятый взвод, – тихо произнес он.

Часовые по-прежнему держались настороженно, но сжигатель мостов спокойно стоял на месте, даже и не думая приближаться. Его темное лицо поблескивало под дождем.

– Чего тебе тут надо? – спросил стражник.

Калам хмыкнул и бросил взгляд назад на улицу.

– Возникло у нас одно дело, но лучше бы Тайскренну о нем не знать. Понимаешь, солдат? Нужна ваша помощь.

Часовой ухмыльнулся и снова сплюнул в канаву.

– Калам, говоришь? Так ты, выходит, капрал из взвода Скворца? – В его голосе прозвучало уважение. – Ладно, тебе мы поможем.

– Ясное дело, поможем! – пробурчал другой стражник. – Я и сам воевал в Натилоге. Так что тебе нужно? Если хочешь, чтобы дождь ослепил нас на часок, только скажи.

– Мы пронесем внутрь одного человека, – ответил Калам. – Но если вас вдруг спросят, ничего такого на вашем дежурстве не было.

– Клянусь вратами Худа, мы ничего не видели и не слышали, – откликнулся второй часовой. – Тихо было и спокойно, только дождь накрапывал.

Издалека послышались шаги. Калам жестом позвал кого-то за собой, а потом скользнул внутрь, как только первый стражник отпер ворота.

– Как по-твоему, что они задумали? – спросил он, когда Калам исчез.

Его товарищ пожал плечами:

– Надеюсь, приготовили какую-то пакость Тайскренну, чтобы этому убийце и предателю пусто было. От сжигателей мостов всего можно ожидать. – Стражник замолчал, когда подошли два товарища Калама, которые несли раненого.

Глаза второго солдата широко раскрылись, когда он увидел, в каком чине раненый, и заметил пятна крови на его перевязи.

– Опонново счастье! – присвистнул караульный, обернувшись к одному из сжигателей мостов, человеку в потрепанной кожаной фуражке. – Это кто же так отделал вашего приятеля?

Сжигатель мостов сурово посмотрел на него:

– Если следом за нами появится девушка, не стойте у нее на пути, ясно?

– Какая еще девушка? Горожанка?

– Нет, она тоже из Девятого взвода и сегодня, кажется, хочет крови, – ответил человек в фуражке, когда они с товарищем вносили капитана в ворота. – Если что, забудьте про пост, – бросил он через плечо. – Просто постарайтесь спасти собственные шкуры.

Когда сжигатели мостов прошли внутрь, караульные растерянно уставились друг на друга. Потом первый солдат потянулся было запереть ворота, но другой его остановил.

– Не закрывай, – пробормотал он. – Давай-ка отойдем куда-нибудь в тенечек, да подальше от ворот, чтобы нас не заметили.

– Ну и паршивая ночка нынче выдалась! – вновь сказал первый часовой.

– Да сколько уже можно твердить одно и то же! – раздраженно произнес его товарищ и двинулся прочь от ворот.

Первый солдат беспомощно пожал плечами и поспешил вслед за напарником.

* * *

Рваная Снасть долго и пристально смотрела на карту, которая лежала в центре поля. Чародейка выбрала спиральный расклад, прошлась по всей Колоде Драконов, и вот она – самая последняя карта, которая могла полностью изменить всю картину, в зависимости от того, как ляжет.

Спираль превратилась в колодец, этакий тоннель, уводивший вниз, и на дне, которое казалось далеким и укрытым тенями, колдунью ждало изображение Пса. Она чувствовала, что это гадание пришлось очень ко времени. Если раньше Опонны вели свою игру, то сейчас Высокий дом Тени вмешался и бросил им вызов. Взор Рваной Снасти притягивала первая карта, которую чародейка поместила в самом начале спирали. Каменщик Высокого дома Смерти занимал скромное положение среди других карт, но сейчас выгравированная на дереве фигура приобрела вес и значение. Брат Солдата из того же Дома, Каменщик был изображен как худой седеющий мужчина в поношенной одежде. Его могучие руки со вздувшимися жилами сжимали инструменты каменотеса, а вокруг поднимались грубо обработанные менгиры. Рваная Снасть обнаружила, что может различить на камнях полустертые знаки. Правда, этого языка она не знала, но символы походили на письменность Семиградья. В Доме Смерти Каменщик был строителем курганов, воздвигателем камней, обещанием смерти не одной или двум, но многим особам. Послание на менгирах не предназначалось ей: Каменщик вырезал эти слова для самого себя, а время сгладило резьбу – даже его собственное лицо было покрыто сетью трещин, серебристая борода поредела и спуталась. Такую роль принял на себя человек, который когда-то работал с камнем, но потом оставил это занятие.

Сегодня чародейка зашла в тупик. Расклад сбивал ее с толку: такое чувство, словно бы началась совершенно иная игра и на сцену каждый миг поднимаются новые актеры. В центре спирали лежал Рыцарь Высокого дома Тьмы, который уравновешивал начало и конец. Как и в прошлый раз, когда колода открыла ей эту фигуру – наполовину человека, наполовину дракона, – что-то парило в чернильно-черном небе над Рыцарем, невидимое и неуловимое. Рваной Снасти иногда даже казалось, что это темное бельмо на ее собственных глазах.

Черный меч Рыцаря указывал в сторону Пса на вершине спирали, и внезапно чародейка поняла, что это означает. Будущее сулило столкновение между Рыцарем и Высоким домом Тени. Подобная перспектива напугала Рваную Снасть, но одновременно она и испытала облегчение – грядет битва. Эти Дома не заключат союза. Редко можно было увидеть такую ясную и прямую связь между ними: представив масштаб возможных разрушений, колдунья похолодела от страха. Кровопролитие на таком высоком уровне силы вызовет отголоски, которые прокатятся по всему миру. Неизбежно пострадают люди. И эта мысль снова привела ее к Каменщику из Высокого дома Смерти. Сердце Рваной Снасти гулко забилось в груди. Она сморгнула пот с глаз и с трудом несколько раз глубоко вздохнула.

– Кровь, – пробормотала она, – всегда течет вниз.

«Каменщик строит курган – он ведь служитель Смерти, в конце концов, – и он коснется меня. Неужели этот курган… мой? Может, нужно отступить? Оставить сжигателей мостов на произвол судьбы, сбежать от Тайскренна, сбежать от империи?»

Старые воспоминания, которые она подавляла вот уже почти два века, нахлынули, словно бурный поток. Эта картина потрясла ее. Рваная Снасть снова шагала по грязным улочкам родной деревни – дитя, рожденное с даром, малышка, которая увидела вооруженных всадников, скакавших, чтобы растоптать их тихую жизнь. Девочка, которая убежала от этого знания, никому не сказав ни слова, – а потом и впрямь настала та страшная ночь, полная криков и смерти.