Они вступили под почти лишенные листьев кроны деревьев. Омс держал в руках арбалет. Заводь следовала за ними, отставая на дюжину шагов. Колдун дикарей был где-то рядом, но хорошо маскировался, вероятно окутав себя призрачным сплетением ветвей остатков древнего леса, когда-то покрывавшего большую часть севера этого континента. Достаточно было иметь глаза, чтобы увидеть на всех возделанных землях в этих краях призраки деревьев, и здешняя роща, состоявшая из осин, вязов и ольхи, похоже, была чем-то встревожена. Заводь подозревала, что тысячи прошедших через рощу карибу и несколько сот все еще остававшихся там оленей принесли с собой нечто первобытное, возмутившее изначальное спокойствие.

Главная проблема для Заводи, однако, заключалась в том, как перебраться через груду валунов в том мире, где она сейчас путешествовала. Покрытые мхом камни были скользкими и черными, будто глазницы Вдовы. Взобравшись на них сбоку, Заводь шепотом выругалась. Ей довелось разграбить немало курганов, и она сразу же поняла, что эта груда камней – клятый могильник.

«Могильник в мире Тени. – Остановившись, Заводь облизала губы. – Как часто такое случалось? Да, пожалуй, вообще никогда».

Могильник даже не выглядел слишком старым. Любую наваленную груду камней за короткое время поглотили бы торф и почва. Трава, потом кусты, затем деревца. Да через каких-нибудь три столетия никто бы даже и не догадался о его существовании. Но даже мху, через который Заводь сейчас продиралась, вряд ли было больше нескольких лет.

«Разграблен? Вряд ли! Это мир Тени, где полно демонов, оживших мертвецов и Гончих!»

Продолжив подъем, Заводь быстро добралась до вершины. Меньше чем в двадцати шагах впереди на небольшой поляне стояли Штырь и Омс, а вокруг них, будто взявший след пес, кружил призрак с огненной гривой. У ног сержанта лежало то, что осталось от Бенгера, – утыканный стрелами труп, оскальпированный и выпотрошенный, с перерезанным горлом и вырванными глазами.

«Бедняга Бенгер. Что ж, похоже, мне тут больше нечего делать. А эти двое живы и все так же хорошо, ну просто прекрасно выглядят, особенно если учесть, что вокруг, будто шлюха, которая отирается возле казарм, бродит гигантская когтистая ведьма. А вот колдуна нигде нет – ничего поблизости не светится. Наверняка сбежал с окровавленным скальпом на поясе, катая во рту, будто речные камешки, парочку глазных яблок, – да уж, день у него сегодня удался. Бедняга Бенгер, вот же не повезло».

Тем временем кто-то навалил прямо у нее на пути этот громадный могильник. Вряд ли это могло быть случайностью. Вселенная так не работает.

«Ну прямо как в эпической поэме про всех этих Взошедших, богов и прочих. Схождение сил в одной точке. Прямо здесь и сейчас. Я… и этот могильник».

Заводь проползла вдоль каменного хребта к более высокому его краю, где, как и ожидалось, нашла массивную продолговатую каменную перемычку, нависавшую над дверной плитой. Спрыгнув прямо перед ней, женщина помедлила. Преграда выглядела тяжелой, а кирки у нее не было.

Что ж, это временные трудности. Заводь быстро огляделась. Штырь и Омс стояли к ней спиной, ведьма внезапно исчезла – и скатертью дорога. Отлично. Заводь покинула магический Путь, сделала два быстрых шага вперед, а затем, совершив торопливый жест, прыгнула обратно в Тень.

И оказалась в темноте. Ее окружал заплесневелый запах смерти, но не настолько древний, каким он казался бы, если бы гробница не была новой.

«Я внутри!»

– Привет, господин мертвец, – пробормотала Заводь. – Я пришла за товаром.

Вперед уходил низкий проход, вынудивший ее пригнуться. Сухой земляной пол опускался с каждым шагом все глубже. Женщина поняла, что добралась до края туннеля, когда обе ее расставленные в стороны руки, которыми она ощупывала каменные стены, внезапно ощутили пустоту.

Заводь остановилась. Присев, она прошептала несколько слов и подождала, пока изогнутые стены гробницы окрасятся слабым сиянием.

В центре стояли погребальные носилки на четырех ножках, грубо отесанные и скрепленные кожаными ремнями вместо железных гвоздей. С их боков свисали амулеты из перьев и крысиных хвостов. На носилках ногами к входу в туннель лежал рослый худощавый мертвец, завернутый в мешок из оленьей шкуры. Лицо покойного закрывала лакированная деревянная маска с вырезанными на ней чертами, которые были искажены гримасой; по бокам от нее свисали длинные седые волосы. В маске отсутствовали отверстия для глаз – широко раскрытые глаза были нарисованы прямо на ней.

– Смотри-ка, – прошептала Заводь. – Свинцовая краска.

Сбоку от головы на трехногой подставке покоилась маленькая, окованная железом шкатулка. Крышка ее была запечатана лентой из воска, к которой прилипли мотыльки и прочие мертвые насекомые. По другую сторону лежал шлем с посеребренными щечными пластинами, наполовину смятый.

– Эх, приятель, надо было вовремя пригнуться, – пробормотала Заводь.

Под носилками оставалось пространство высотой с табурет. Опустившись на колени, Заводь наклонилась и заглянула в темноту.

Вдоль носилок лежал меч в ножнах – полуторный, с гардой из гнутого железа и рукояткой из чего-то похожего на янтарь.

Заводь подтащила меч ближе, чтобы рассмотреть получше. Немного поработав ножом, она отковырнула камень от рукоятки и быстро спрятала его в мешочек на поясе. Из любопытства на треть извлекла меч из ножен, восхищаясь узором на клинке. Но от такого оружия ей самой не было никакой пользы, да к тому же меч выглядел чересчур большим, чтобы заинтересовать кого-нибудь из сослуживцев, а потому Заводь затолкала его обратно под носилки. Вряд ли меч был особо ценным, хотя, имейся у нее такая возможность, она забрала бы оружие с собой, чтобы потом продать – может, в Серебряном Озере.

Стоя на коленях, Заводь снова пригляделась к завернутому трупу, затем разрезала шкуру вдоль и развернула ее. В складках окутывавшего тело шерстяного плаща блеснуло золото. Брошь. Срезав украшение с ткани, Заводь добавила его к янтарной рукоятке. Нашлось и ожерелье, сделанное из сотен крошечных клыков. Крысиных? Точно она определить не могла, не в силах припомнить, когда в последний раз разглядывала зубы крысы. Вот Плед мог бы сказать наверняка – он знал все на свете. Покрутив ожерелье, женщина отыскала застежку и добавила его к своей добыче.

После чего подняла ближайшую к ней руку трупа. Раздался треск.

– Ого, неплохой наплечник, – пробормотала Заводь, отстегивая доспех. Левая рука мертвеца заканчивалась чуть выше локтя. – Эх, приятель… надо было вовремя увернуться. – Но похоже, рана была старой. Этот воин явно не входил в число любимцев Госпожи Удачи. Заводь даже нашла след от меча, который, вероятно, и убил его – вместе с проломленной головой и свинцовой краской, – чуть левее грудины, горизонтальный разрез от клинка, скользнувшего между ребер и пронзившего сердце. – Да уж, надо было вовремя отскочить.

Обычная история – люди умирали, поскольку никогда не слушали ничьих советов. Будь Заводь рядом с этим бедолагой, он, вероятно, остался бы жив. Тупо таращился в стену и пускал слюни из-за краски, но был бы жив.

Ладно. Браслетов нет – весьма жаль. Перстней тоже, но, поскольку покойник был воином, вряд ли стоило этому удивляться. Всем известно, как это больно, когда в разгар поединка на ножах вдруг защемит кольцо.

Заводь еще раз взглянула на маску. Довольно-таки интересная – неплохо раскрашенная, но без инкрустации. Какой-нибудь богач мог бы купить ее, даже не задумываясь о том, какие мерзкие духи таятся внутри. Повесить на стену и забыть, пока весь его род не придет в упадок и не вымрет. Скорее всего, покупатель немало бы заплатил за эту маску. Идиотов полно.

Заводь сняла маску с трупа. Иссохшее лицо под ней не принадлежало представителю человеческой расы.

«Тисте. Следовало догадаться». Заводь нахмурилась.

Обтягивавшая острые скулы кожа была серой – неудивительно, учитывая, что воин был мертв. И действительно, правый висок его был проломлен, а разорванная кожа покрыта черными пятнами застарелой крови.

«Вот видишь, приятель? Нужно было вовремя пригнуться, увернуться, отскочить. Да я могла бы целое состояние заработать на подобных советах».

Она сунула маску под рубаху, ощутив холодное прикосновение к левой груди.

Наконец-то пришло время для той симпатичной шкатулки.

Острие ножа с легкостью рассекло воск. Слегка скрипнув, откинулась крышка.

Золотые монеты. Лежат столбиками, каждая приклеена к соседним все тем же воском. Заводь насчитала двенадцать столбиков, по двенадцать монет в каждом. Получалось… немало.

– Вот что я скажу тебе напоследок, приятель, – обратилась она к трупу. – Поскольку ты мертв, эти монеты все равно тебе не нужны. А вот я жива, так что мне они вполне могут пригодиться. В мир мертвых тебе их все равно с собой не забрать. Зато я могу забрать их куда захочу. А ты просто сидел на них, словно курица на яйцах, и все без толку, потому что теперь ты покойник.

Заводь достала мешочек побольше, из мягкой кожи. В лучшие времена в нем хранились сладости, какие ей удавалось найти на ближайшем рынке. Но после Кульвернской переправы мешочек был пуст. А вот теперь снова пригодился.

Столбики монет, для извлечения которых пришлось приложить определенные усилия, быстро заполнили дно мешочка. Завязав тесемки, Заводь взвесила его в руке. Он оказался чертовски тяжелым. Монеты были большие, больше, чем даруджийские «советы» или старые унтанские соверены. И толстые. Судя по весу, каждая из чистого золота.

– Я теперь богата. Причем свое богатство я добыла честно – тяжким трудом и без чьей-либо помощи, а не унаследовала, как некоторые. Похожа я на изнеженную наследницу? Толстую, расплывшуюся, надушенную и высокомерную? Нет, это точно не про меня. Так что это мой заслуженный заработок, и никто не вправе…

Льняной платок у нее на шее слегка натянулся. Заводь нырнула в сторону, едва успев увернуться от кинжала, резанувшего наискосок между лопаток. Лезвие даже не коснулось кожи – падая на колени, она повалилась на нижнюю часть трупа, короткие деревянные ножки носилок треснули, по крайней мере две из них, и мертвец скатился на женщину, весьма удачно оказавшись между нею и татуированным дикарем, который прыгнул к Заводи, замахиваясь клинком.

Кинжал пронзил мертвую грудь.

– Мимо! – Высвободившись, Заводь нанесла удар своим ножом, почувствовав, как острие зацепило подбородок нападавшего; голова его отдернулась назад. – Колдун! Вот ведь хитрая сволочь, он, оказывается, тут прятался!

Противник снова попробовал напасть, и она пнула его в лицо, отбросив на полуразвалившийся помост.

Пока чародей пытался подняться на ноги, Заводь швырнула мешочек с монетами ему в висок. Послышался хруст, на каменную стену брызнула кровь, и колдун отшатнулся, приземлившись на задницу.

Заводь прыгнула на него, повалив на спину и ударив ножом. Лезвие вонзилось чуть выше левой ключицы.

В ответ он нанес удар сбоку. Острие кинжала скользнуло вдоль левой лопатки.

– Ой! Больно, мать твою!

В ближнем бою от мешочка с монетами не было никакой пользы, и Заводь, бросив его, воткнула большой палец в правый глаз колдуна. Глаз лопнул, будто виноградина.

Колдун попытался ударить ее коленом между ног, но она блокировала удар правым бедром.

– Не сработает – я ведь не мужик! Ха! – (Он попробовал еще раз и угодил ей в промежность.) – Ой-ой! Все равно больно! Даже очень! – Корчась от мучительной боли, Заводь откатилась в сторону, вслепую размахивая ножом. Клинок что-то рассек, и на руку женщины хлынула кровь. – Ага, попала! – Ее левое бедро пронзила острая боль. – Ой! Твою мать!

Лягнув противника правой ногой, Заводь вогнала ему пятку глубоко в живот. Чародей шумно выдохнул. Она пнула его еще, на этот раз в челюсть, вывихнув ее.

Заводь бросилась на врага, дважды ударив его ножом в грудь. В рот ей воткнулся соленый большой палец, и она откусила его, а затем начала жевать. Несколько мгновений спустя женщина поняла, что колдун под ней не шевелится. Выплюнув измочаленный палец, она села.

И тут обутая в мокасин нога врезалась ей в висок, повалив на бок и оглушив.

– Тебе пора бы уже сдохнуть, сволочь, – пробормотала Заводь, поняв, что выронила нож. – Почему ты еще жив? – Шаря в поисках ножа, она услышала, как колдун поднимается на ноги и, шатаясь, уходит по коридору. – Сбежать решил? Невероятно! Нет уж, не выйдет! – Пальцы нашарили нож, но не с того конца. – Ой! Проклятье! – Другой рукой она схватила мешочек с монетами. Каждый раз, когда женщина ступала на левую ногу, ее бедро пронзала мучительная боль. – Эй, ты, вернись, урод неубиваемый!

Она нырнула в коридор. Колдун уже почти добрался до входа, и закрывавшая его массивная плита была отодвинута в сторону.

«Кто ее сдвинул и когда?»

Заводь увидела, как силуэт чародея заслонил падавший снаружи бледный свет, который затем исчез.

Послышались какие-то странные звуки. Чувствуя, как кружится голова и сводит шею, она начала карабкаться вверх по склону, пока наконец не вывалилась из отверстия могильника.

Меньше чем в пяти шагах от нее стоял Пес Тени; из пасти у него торчала нижняя часть колдуна – верхняя, вероятно, уже была внутри. Заводь поняла, что за звуки она слышала: хруст человеческих костей. Огромный зверь слегка наклонил голову, глядя на женщину светящимися глазами.

– Ну и видок у тебя! – рассмеялась она. – Что, обожрался? Теперь не… – (Пес дернул головой, и обе татуированные ноги мягко скользнули в его глотку, будто лишенные костей.) – Ого…

Заводь открыла в магическом Пути неровный, испускающий энергию разрыв и нырнула в него буквально за мгновение до того, как Пес Тени устремился следом.

Она почувствовала, как ее внезапно дернули за край кожаного плаща, а затем покатилась по устланной перегноем земле под облачным, но теплым небом.

Услышав шорох покидающего ножны меча, она подняла обе руки:

– Сдаюсь!

– Заводь! – Омс присел рядом с ней, положив арбалет. – Ты кошмарно выглядишь!

– Меня били ножом, – рявкнула она в ответ, – пинали в голову, чуть не сломали шею, а вместо мягкого места у меня теперь сплошной синяк! Как, по-твоему, я должна выглядеть? Только посмотри на меня! Я вся в крови!

– Синяк вместо мягкого места? – переспросил Омс.

С другой стороны появился Штырь с коротким мечом в руке.

– Это не только твоя кровь, – сказал он.

– Гребаный колдун прятался в клятом могильнике. В мире Тени! Ничего себе храбрец!

– Где он сейчас? – осведомился Омс.

– Мертв. И должна вам сказать, это было нелегко. – Она осторожно села. – Ох, у меня на спине открытая рана, и взгляните только на дыру в ноге!

Омс все еще сидел на корточках, чуть позади нее.

– У тебя низ плаща оторван, Заводь. Что там случилось? Большая дыра прямо на…

– Появился Пес Тени. Едва меня не сожрал.

Штырь не сводил с нее взгляда.

– Мир Тени, могильник, колдун, а теперь еще и Пес Тени. Я ничего не пропустил?

Она придвинула поближе к себе кожаный мешочек с монетами, подозрительно щурясь.

– Не-а. Это все, сержант.

– И все без толку, мать твою, – пробормотал Омс, выпрямляясь и подбирая арбалет.

– Почему? – нахмурилась Заводь. – Я ведь убила этого клятого колдуна, так? Ладно, может, для бедняги Бенгера и было уже слишком поздно, что в самом деле досадно – кто теперь меня исцелит? Но в любом случае тот колдун не замышлял ничего хорошего, скорее всего, он собирался убить вас обоих. – Она утерла лицо, измазав ладонь кровью и ошметками кожи с трупа. – К тому же этот колдун страдал какой-то кожной заразой.

– Омс? – вопросительно проговорил Штырь, убирая меч в ножны.

– Не знаю точно, сержант. Где-то рядом. – Омс повернулся в сторону поляны и повысил голос. – Эй, Бенгер! Колдун мертв, можешь выходить!

На вершине близлежащего дерева затрещали ветки, а затем с нее проворно спустился Бенгер.

Заводь взглянула туда, где до этого в большой луже крови лежал другой Бенгер, и увидела, как тот бледнеет и исчезает.

– Так я и знала, – объявила она. – Утыканный стрелами, оскальпированный, выпотрошенный, с перерезанным горлом и вырванными глазами. Ты кем себя возомнил, тисте, что ли? – Она махнула Бенгеру рукой. – Эй, целитель! Быстрей сюда, я умираю!

Балк и ехавшая рядом с ним лейтенант Ара молча смотрели, как из-за деревьев появляется небольшая группа малазанцев – четверо верхом и один пешком. Женщина, ехавшая на последней лошади, похоже, была вся в крови.

– Торговля тут ни при чем, вовсе не это заставило меня передумать, – вдруг сказал Балк. – Любое племя с радостью отдаст связку шкур или что-то вроде того за железный котелок, нож или топорик. Полезные вещи. Намного прочнее и действеннее того, что было у дикарей раньше. Вполне разумно, но входит в привычку, а вместе с ней появляются и вещи куда менее приятные.

Ара промолчала. Судя по тому, что Балк ощущал потребность оправдывать свои решения, у него до сих пор еще оставались определенные сомнения. Малазанцы явно враждовали с ганрелами – естественно, без всякой к тому нужды, хотя, учитывая все обстоятельства, удивляться вряд ли стоило. Никто из них не пришел сюда, чтобы торговать, и здесь были имперские земли. В отношении непокоренного лесного народа имелись свои правила. К тому же маги из числа морпехов наверняка пронюхали, что происходит нечто необычное.

– Но именно в селениях, что располагались глубже в Диких землях, – помедлив, продолжил Балк, – я обнаружил первого натианского беженца, низкорожденного крестьянина, жившего в тяготах и нищете, пленника системы, державшей его под гнетом, который затем неизбежно унаследовали бы его дети. Он сбежал от всего этого. Беднягу повергла в ужас мысль, что я пришел, дабы вернуть его назад в цивилизацию. Но я не собирался этого делать. Мне было просто любопытно, и я выслушал его историю. А когда он рассказал мне, что в глубине Диких земель есть и другие такие же деревни, где люди живут без денег и деления на сословия, без необходимости тяжко трудиться и страдать от убогого быта, – что ж, признаться, это меня не просто удивило.

Ехавший вдали Штырь развернул лошадь и легким галопом направился к ним.

– Для меня это стало откровением, – заключил Балк.

Ара, прищурившись, взглянула на Штыря. Она по-прежнему желала смерти этому человеку, ибо все так же ненавидела его за то, к чему сержант ее вынудил.

– Он наверняка хочет знать, что за хрень тут творится, капитан.

– Ничего особенного здесь не творится.

– Это пока.

Они молча смотрели, как Штырь натягивает поводья, поравнявшись с Балком.

– Лейтенант Балк!

– Да, сержант?

– Некий колдун пробуждал духов этих земель.

Балк пожал плечами:

– Порой местные этим занимаются. Так проще выслеживать дичь.

– Если бы они преследовали дичь, лейтенант, им не потребовалась бы никакая магия. В этих лесах и двадцати шагов не пройти, не наткнувшись на карибу. Ганрелы забрались далеко вглубь нашей территории, но, как я понимаю, вы не раз имели с ними дело в Дурневом лесу.

– В торговый сезон – конечно.

Штырь коротко кивнул, похоже прекрасно чувствуя себя в седле. И сказал:

– Получено множество донесений со всего северного пограничья. Дикари пришли в движение. Собирают силы. Местами происходят стычки. И торговля тут совершенно ни при чем.

– Значит, в этом и состоит наша задача в Серебряном Озере, сержант? Изгнать дикарей с имперских земель? – В голосе Балка прозвучали негодующе-презрительные нотки. – Будем насаживать их головы на колья? Или просто снимать скальпы?

– Это не в обычае малазанцев, лейтенант, – спокойно ответил Штырь. Щурясь в лучах наконец проглянувшего сквозь тонкие облака послеполуденного солнца, он пристально смотрел на что-то впереди. – Мы здесь для того, чтобы защищать поселенцев, поддерживать в порядке имперские дороги и патрулировать границы.

– Когда вы въезжали в тот лес, сержант, вас было трое конных, а четвертую лошадь вели в поводу. Потом из леса появились один пеший и четверо всадников. В том числе раненая женщина.

– Колдун, общающийся с духами земли, может с их помощью отслеживать передвижения вражеских войск.

– Разве мы сейчас с кем-то воюем, сержант?

– Думаю, кое-кто воюет, – парировал Штырь и, пожав плечами, взял поводья. – Не важно. Тот колдун мертв. Не совсем то, чего бы нам хотелось, но он оказался не склонен к разговорам.

И, пришпорив лошадь, сержант ускакал.

– Нистилаш мертв? – после долгой паузы прошептала Ара. – Не верю.

Балк смотрел на идущих по дороге морпехов, к которым присоединились всадники.

– Их меньше двадцати, – пробормотал он, – и все же среди них есть некто крайне опасный.

– Но как же Нистилаш, капитан? Ганрелы после такого никогда уже не оправятся. – Она показала на малазанцев. – Проклятье, эти сволочи только что вырвали их сердце.

– Да, его смерть ослабила ганрелов, – кивнул Балк, – но и разозлила их не меньше.

– Штырь тебе не доверяет, капитан.

Балк сплюнул в сторону.

– Взаимно.

– Сугал, Палка и Ревун вполне могут устроить Штырю ночь ножей, – подумав, сказала Ара. – С моего благословения.