Оказавшись за забором, Ликида молниеносно спрыгнул в траву и скользнул в кусты рядом с домом. Теперь он был скрыт от любого, кто мог выглянуть во двор или прогуливаться вдоль оставшихся позади забора густых зарослей камелий. Прячась в их тени, он проскочил за дом. И остановился на полпути. Рукой в перчатке нащупал изрезанную глубокими бороздами поверхность из стеклопластика на том, что оказалось деревянными перилами лестницы. Вся внешняя часть дома, каждая его деталь сверху донизу, была сделана из изящного и стильного стекловолокна. Все эти детали были плотно подогнаны друг к другу явными мастерами своего дела. Тот, кто поработал над этим, наверняка прежде трудился в одной из студий Голливуда. Все это было сделано для того, чтобы создавать иллюзии.
Он поднялся на верхнюю ступень. Прежде на верхнем этаже в задней части дома он видел сломанную балюстраду. Она дополняла общее фальшивое ощущение неустроенности. Зазор в перилах по периметру этажа был покрыт светлым листом акрила, неким подобием щита, встроенным сюда в целях безопасности. Никто и не увидел бы его здесь, разве что специально приблизился бы к этому месту или заметил луч солнца в момент, когда тот падает на акриловый щит.
Ликиде потребовалось менее полминуты для того, чтобы достать из кармана набор отмычек и загнать штыри в цилиндр намертво прикрученного болта задней двери. Осторожно работая гаечным ключом и отмычкой, он подогнал штыри, расположив их в пустотах замка, а затем стал поворачивать цилиндр до тех пор, пока жестко прикрученный болт не сдвинулся с места и не открыл замок. Не прошло и минуты, как он уже находился внутри темной кладовой.
Ликида знал внутренний распорядок. Хозяин был холостяком. Горничная и кухарка приходили и уходили, никогда не оставаясь в доме надолго. Горничная приходила трижды в неделю и всегда покидала дом не позже четырех часов пополудни. Кухарка бывала в доме каждый день, появляясь незадолго до завтрака и уходя сразу же после ужина. Не было ни одного случая, когда она задерживалась позднее семи тридцати вечера.
Сейчас было чуть позже десяти часов вечера, и это означало, что в доме находятся только хозяин и его единственная гостья. Эта женщина также входила в контракт, но лишь потому, что была в доме вместе со стариком. Он знал о ней по фотографиям, сделанным фотоаппаратом с телескопическим объективом.
Присутствие женщины осложняло задание. Об обоих следовало позаботиться по отдельности, без шума и в разных комнатах. В противном случае убийца рисковал, что кто-то из его жертв сумеет добраться до телефона или до двери или, что было бы еще хуже, до заряженного пистолета. Никто не предупредил его о наличии в доме огнестрельного оружия, но он предпочел думать, что в доме мог быть один пистолет, а то и больше. Это было логично, принимая во внимание то рискованное ремесло, которым занимался хозяин дома.
Ликида замер, превратившись в каменное изваяние, прислушиваясь к звукам. Похоже, на кухне работал какой-то мотор, возможно, был включен вентилятор. В отдалении слышались голоса, приглушенные, почти неслышные. Он не был уверен, но создавалось впечатление, что разговаривали где-то наверху, на лестнице.
Он быстро заглянул через приоткрытую дверь на кухню. Там никого не было, но на столешнице стояли две грязные тарелки, десертные блюдца, вилки и кофейные чашки. Должно быть, обитатели дома решили перекусить в это позднее время. Источником шума, который он слышал из кладовой, была посудомоечная машина, которая продолжала мерно пыхтеть где-то неподалеку.
Несмотря на то что ближайший соседний дом располагался отсюда примерно в сотне шагов, Ликида низко пригнулся, чтобы быть ниже линии окон над раковиной. На столе в центре кухни он увидел то, что хотел, а именно тяжелый деревянный блок с гнездами, из которых торчали ручки восьми ножей. У убийцы был свой нож, складной, с острым как бритва лезвием. Но он предпочел бы воспользоваться подручными предметами, чтобы убийство выглядело так, будто оно произошло в результате нелепой оплошности преступника во время кражи со взломом.
Опустившись на одно колено, он пошарил рукой в перчатке по столешнице и попробовал на ощупь ножи. Он доставал их один за другим до тех пор, пока не остановился на десятидюймовом ноже шеф-повара. Нож имел острое лезвие волнистой формы и массивную деревянную ручку, что выделяло его среди своих собратьев. Когда трупы будут обнаружены, должно быть найдено и орудие убийства. По узору на металле убийца смог определить, что нож изготовлен из высокоуглеродистой стали. Он попробовал лезвие одним пальцем руки в перчатке. Кухарка, несомненно, следила за тем, чтобы нож всегда находился в отлично заточенном и отполированном состоянии.
Наконец убийца покинул освещенную яркими огнями с улицы кухню и направился в темноту холла в сторону гостиной, расположенной ближе к фасаду дома. Он запомнил по схеме, что лестница должна была находиться слева. Голоса сверху становились громче. Ему даже удалось разобрать несколько слов. Обитатели дома громко спорили. Женщина не кричала, но в ее голосе явственно ощущалось раздражение.
Ликида прислушался, пытаясь ухватить смысл разговора наверху. Наверное, поэтому он не предполагал увидеть горничную до тех пор, пока не обогнул угол и не оказался у нижних ступенек лестницы. С первого же взгляда на нее глаза убийцы широко распахнулись, став похожими на блюдца. Этой женщины не должно быть здесь! Повернувшись к нему спиной, она направлялась в другую сторону, вниз, к холлу и гостиной. Ликида замер на месте, а затем отклонился назад и попытался скользнуть обратно в темноту холла. Но в последнюю секунду, когда казалось, что это ему удастся, женщина внезапно обернулась и увидела его. Должно быть, почувствовала движение позади себя. На какие-то доли секунды застыла с выражением недоумения на лице и, вероятно, пыталась сообразить, кто или, скорее, что такое стояло перед ней. Появление Ликиды часто производило такой эффект. Он всегда носил легкий неопреновый костюм с капюшоном, который позволял при необходимости быстро удалять следы крови. Убийца мгновенно сократил дистанцию, и, прежде чем женщина успела вместе с выдохом испустить крик, его левая рука, затянутая в перчатку, зажала ее рот. Поток теплой крови рекой устремился из груди жертвы, стекая по ручке ножа и по неопреновой перчатке ныряльщика, надетой на правую руку Ликиды. По сильной пульсации крови убийца определил, что ему удалось перебить главную артерию. Он продолжал держать руку у рта жертвы до тех пор, пока колени женщины не подогнулись, а тело не забилось в конвульсиях.
– Подруга, что же ты делаешь здесь в этот час? – пробормотал он ей на ухо. Ликида убивал не потому, что имел необузданно жестокий характер, или из пренебрежения к человеческой жизни. Просто это была его работа. Он собирал жатву людских жизней, как фермер убирает свой урожай. Ведь ему платили за это. Если же случалось так, что чья-то жизнь попадала под его нож просто по капризу судьбы, он всегда сожалел об этом. Но такова была судьба тех, кому было суждено оказаться на его пути в неподходящий момент. Горничную привела к смерти сложная пространственно-временная коллизия.
Хромая судьба привела эту женщину в его руки. Он посмотрел ей прямо в глаза: ее зрачки были открыты, как линзы в камере. Всем весом она повисла на ручке ножа, не дававшей ее телу упасть. Убийца опустил тело на пол и вынул из него нож.
Глядя на Эмерсона, расположившегося за зеленым сукном стола, Катя думала только об одном. На столе было разбросано штук двадцать золотых монет разного размера и формы. Было видно, что некоторые из них явно отлиты вручную. Здесь были золотые эскудо из старых рудников майя в Перу, двадцатидолларовая монета «дабл игл» с корабля «Центральная Америка», затопленного у Восточного побережья США в 1857 году. Все это богатство сияло в мягких лучах света большой студии.
Утром он должен отправиться на встречу с клиентом в Ла-Джолла, местечко, расположенное в нескольких милях отсюда. Он намерен взять Катю с собой и заставить сидеть в машине, дожидаясь его возвращения. Он уже поступал так прежде. Если повезет, он вручит ей несколько долларов и отправит в поход по близлежащим магазинам. Но денег, которые он давал ей, ни в коем случае не хватило бы на дальнюю поездку.
Он уложил большую часть образцов монет, которые намеревался захватить с собой, в специально предназначенный для этого небольшой кейс, который стоял на полу у стола. Монеты были ценны уже тем, что были золотыми. Но для коллекционеров они стоили гораздо дороже. Эмерсон рассказывал ей об этом. Оставшиеся монеты, упакованные в два пластиковых конверта, лежали на столе возле телефона и узкого острого ножа для вскрытия конвертов, который по ошибке можно было принять за византийский кинжал. Но Катя точно знала из его рассказа, что кинжал подлинный. Клинок изготовлен из лучшей дамасской стали в XV веке, когда пал Константинополь. Три года назад на аукционе в Греции Эмерсон заплатил за этот кусок металла больше сорока тысяч долларов. Он хотел произвести впечатление на девушку, но единственный вывод, который она для себя сделала из его рассказа, заключался в том, что у Эмерсона Пайка денег было больше, чем он мог истратить.
– Мне жаль, что я вышла из себя, – сказала она, – прости меня. Я не знаю, почему так случилось. Должно быть, я просто устала.
Он зевнул в ответ.
– Да, конечно. Послушай, я собираюсь принять душ, чтобы хоть немного взбодриться и закончить с делами. А потом намерен пойти спать. Почему бы тебе тоже не пойти в постель? Я приду всего через несколько минут.
Он снова обнял Катю за плечи. На этот раз девушка не стала вырываться. Сейчас было не время выводить его из себя. Пусть он и впредь продолжает доверять ей.
Эмерсон наклонился и поцеловал ее в лоб, назвав дорогушей. Она ненавидела, когда он так к ней обращается.
Это напоминало ей о Твити, глупой желтой птичке из мультфильмов. Но все же девушка улыбнулась ему ослепительной улыбкой. Ведь притворяться умел не только он один.
– Да, ты прав, – сказала Катя, – я устала. Но сначала я хотела бы выпить стакан молока. Принести тебе что-нибудь?
– После ужина? Ты, должно быть, шутишь. Мой желудок набит битком. Я валюсь с ног, спать хочу. Но все было очень вкусно. Никогда не верь тому, кто скажет, что ты не умеешь готовить.
– Ладно.
Он снова зевнул, постоял немного на месте, потом с улыбкой посмотрел на нее.
По этому удовлетворенному взгляду Катя поняла, что Эмерсон решил, будто девушка снова у него в руках, по крайней мере на какое-то время. Пусть тешит в душе свое самолюбие, поздравляя себя с очередной выигранной битвой. Эмерсон решил, что не надо будет запирать Катю в отдельной спальне.
Катя повернулась и направилась прочь из студии, стуча каблуками по деревянному полу. Затем звук ее шагов заглушил ковер в холле. Эмерсон последовал за ней. Катя повернула к лестнице на первый этаж. Эмерсон пошел другой дорогой в сторону ванной хозяина, чтобы принять душ.
– Увидимся через пару минут, дорогуша.
– Хорошо. – Ей удалось сказать это преувеличенно бодрым тоном, наступив на горло своей гордости. И все же Катя боялась, что после кофе и душа Эмерсону снова удастся взбодриться. Ей предстоит провести без сна долгую ночь, пока она не убедится, что он заснул и не проснется, стоит ей только пошевелиться. А еще он может убрать монеты со стола и запереть их. Она спустилась на две ступени вниз, а затем вдруг остановилась и повернулась. Она ждала, когда Эмерсон исчезнет в длинном коридоре и войдет в хозяйскую ванную.
Несколько секунд Ликида простоял над телом горничной в десяти футах от лестницы. Затем он перешагнул через труп, тщательно следя, чтобы не оставить за собой кровавые следы, и задумался над ситуацией. Да, возникли некоторые затруднения, но не произошло ничего непоправимого, просто придется внести некоторые коррективы в первоначальный план, слегка изменив детали. По-прежнему было важно, чтобы власти поверили в ту версию, которую он намеревался им предложить. Он быстро прикинул ее в голове.
Потом на лестнице послышались женские шаги, стук каблуков по дереву, который затем утих. Только в последний момент убийца сообразил, что женщина просто ступила с деревянного пола на ковер, что она все еще продолжает довольно быстро передвигаться в его сторону. Она была прямо над ним, несколько в стороне, в верхнем коридоре у лестницы.
Он снова скользнул в темноту столовой, подальше от нижних ступенек лестницы, и осмотрелся. Если она увидит тело горничной прежде, чем ему удастся приблизиться к ней, пока она еще будет на ступеньках, все придется менять. Если ему придется гнаться за ней с окровавленным ножом вверх по лестнице, план можно будет смело выбросить в окошко. В этом случае придется поджечь дом, чтобы уничтожить все то, что могло бы послужить уликами против него. Если она закричит, а старик схватится за пистолет, то коронер на утреннем катафалке повезет его, Ликиды, тело, а не трупы хозяев.
Она показалась на площадке сверху, спустилась на пару ступеней вниз, а затем внезапно остановилась, как будто вспомнив о чем-то. Адреналин запульсировал в венах убийцы. Он был уверен, что она увидела тело. Он удобнее перехватил нож. Мысленно он уже мчался вверх по ступеням, как вдруг до него дошло: она ничего не заметила, она просто не смотрела в ту сторону. Все ее внимание было сосредоточено на чем-то, что находилось позади нее, выше по лестнице. Она постояла так две-три секунды, а затем так же внезапно, как появилась, исчезла, отправившись назад в сторону холла.
Он прождал почти двадцать секунд, уверенный в том, что вскоре она снова должна будет вернуться. Однако этого не произошло.
Он напряженно вслушивался, но не слышал ничего, кроме тишины. Затем раздался звук льющейся воды, дробно стучавшей по твердой поверхности где-то в глубине дома. Должно быть, включили кран в ванной или душ. Наверное, парочка устраивалась на ночь. Это упрощало ему задачу.
Убийца бесшумно вернулся в холл нижнего этажа рядом с кухней. С ножа на ковер в холле капала кровь, но это было не важно. Поскольку он пока не наступал на него, возвращаясь назад, и не собирался оставлять за собой следы наверху, пока все шло прекрасно.
Катя замерла на минуту на лестнице, а затем развернулась, снова направилась наверх и вошла в одну из гостевых комнат рядом с холлом. В темноте она извлекла из-под матраса дорожную сумочку, в которой хранились ее паспорт и виза. Она нащупала свои туфли на каблуках и сбросила их в сумку, а затем переоделась в свободные брюки на бедрах и блузку, обула кроссовки и надела куртку. Ей было невыносимо жаль бросать всю одежду и некоторые другие вещи, купленные для нее Эмерсоном, но теперь было не время думать об этом. Как бы то ни было, небольшая дорожная сумка была заполнена.
Когда она закончила, вода в душе, где находился Эмерсон, лилась в полную силу уже примерно пять минут. Девушка беззвучно прокралась в хозяйскую спальню. Она успела все тщательно продумать. Это был только первый этап ее плана. Сегодня днем ему пришлось ехать в банк за наличными. Она видела, как он пересчитывал банкноты, прежде чем положить их в карман брюк. Он оставил брюки на стуле. Катя достала из заднего кармана бумажник и быстро пересчитала деньги. Всего там оказалось двести шестьдесят долларов двадцатками и несколько более мелких купюр. Девушка облегченно вздохнула. В результате поиска в Интернете она уже знала, что этого хватит, по крайней мере, на первую часть ее путешествия. Она забрала все деньги и бросила пустой бумажник на кровать.
Катя сняла с пояса сотовый телефон Эмерсона, а затем с перекинутой через плечо сумкой направилась обратно в сторону холла. На этот раз она почти бежала. Катя нырнула в студию и направилась прямо к столу, сгребла в сумку все монеты, которые смогла обнаружить на столе. Захватила и те, что хранились в пластиковых конвертах, и тоже отправила в сумку.
Затем девушка схватила лист бумаги – именной бланк Эмерсона. Ее глаза скользнули по столу в поисках ручки, но ничего похожего там не оказалось. Это было очень типично для Эмерсона: на его столе было множество ненужных безделушек, но не нашлось ничего, чем можно было бы написать письмо. Девушка покопалась в своей сумке, вынула оттуда ручку и набросала короткую записку на испанском языке. Она знала: он поймет, что там написано. Но вряд ли содержание этой записки придется ему по душе:
«Я возвращаюсь домой в Коста-Рику. Мне пришлось взять несколько монет, но только для того, чтобы оплатить перелет. Пожалуйста, не пытайся следовать за мной. Я больше не хочу тебя видеть. Если ты появишься рядом, я обращусь в полицию».
Она подписала письмо заглавной буквой «К», бросила на записку ручку, а затем положила поверх записки для дополнительного веса византийский кинжал.
О проекте
О подписке