Но я не могла. Язык не поворачивался. Он как будто прилип к небу. За время самостоятельной жизни отвыкла говорить то, что от меня хотят, научившись жить так, как хотела я.

Алекс начал рычать от недовольства, причиняя мне невыносимую боль. Расслабиться, надо расслабиться, и тогда будет легче. Может быть, попытаться представлять хорошее? Но как? Если сознание заполняет боль.

Да когда же он кончит?

Сил лежать без движения, пытаясь расслабить тело, тогда когда оно напряжено, словно натянутая струна, уже практически не оставалось.

– Да сколько можно надо мной издеваться? – крик сорвался до того, как я успела осознать, что творю.

В тут же секунду мужская ладонь с силой сжала мое горло, да так сильно, что я стала задыхаться. Алекс всегда был быстр на расправу, если что не по его. Перед глазами начал меркнуть свет. Хрипы застревали где-то глубоко внутри, не находя выхода. Я забилась в конвульсиях, слыша сквозь пелену ускользающего сознания отборную брань, обращенную в мой адрес, вот только ответить не могла.

И, когда я уже практически отключалась, хватка мужчины внезапно ослабла. Мою шею отпустили так же резко, как и сдавили, а, кроме того, я почувствовала, что и руки оказались на свободе.

Глухой мужской стон, словно крик раненого животного, вспорол пространство комнаты, затерявшись в мягком ковре на полу.

– Ивашка, что он с тобой сделал? – крик-боль, сквозивший в каждом слове, выдернул меня из блаженного полузабытья, заставил очнуться и разобраться в происходящем вокруг. У меня как будто сняли пелену с глаз, разом очистив сознание.

Я распахнула глаза и в немом изумлении уставилась с черные омуты боли, с состраданием смотревших на меня.

– Ивашка, ты слышишь меня? – надо мной нависал все тот же мужчина, с которым я встретилась в баре несколько недель назад, вот только что-то неуловимое в знакомом облике буквально кричало, что внутри него уже совсем не Алекс.

С облегчением вздохнула.

Похоже, что я что-то упустила в процессе своей отключки.

Ивашка, так звал меня Лешка, когда болезнь еще не расщепила сознание мужа. Лешка, которого я любила больше жизни, с которым мечтала встретить свою старость, от которого хотела иметь детей. Лешка, с кем не удалось создать такую семью, которая виделась перед глазами в день свадьбы.

– Лешенька, это ты? – одними губами спросила у мужчины, надеясь, что он меня поймет.

– Да, моя красавица. Это я. Как же я мечтал все эти годы увидеть тебя, обнять, приласкать, – услышала горячечный шепот, сказанный с огромной любовью.

Судя по всему, не только у меня сдавило горло. Вот только мужчине слова давались с трудом от избытка чувств, а не от внешнего силового воздействия.

Я почувствовала, как мою ладошку сжали, а в следующий миг поднесли к губам и начали судорожно целовать. Я с трудом могла отдавать команды своему телу, пошевелить пальцами мне удалось с колоссальным трудом.

– Лешенька, – выдохнула, ощущая нежные и трепетные поцелуи на тыльной стороне руки. Было что-то странное в смене собственных чувств, проступавших на поверхность. Если еще некоторое время я словно замерла, заморозившись изнутри, то теперь стремительно оттаивала, желая, чтобы превращение из ледышки в огненную леди произошло как можно быстрее.

– Да, моя красавица. Да, моя девочка. Это я. Я вернулся. Я пришел к тебе, как и обещал. Ты же помнишь, что я тебе говорил – мы еще встретимся. И мы встретились, спустя долгие годы безвременья, когда тебя со мною не было. Я ждал. Я надеялся. Я мечтал. И моя мечта сбылась. Я с тобой. Ты рядом. Мы вместе, девочка моя. Как же это прекрасно, – бормотал мужчина губами Карла. Вот только, как и в прошлый раз, вместо Карла я видела совершенно другого человека. И это было настоящим счастьем.

– Леша, Лешенька, правда, это ты? Скажи, что ты? – мне нужны были подтверждения. И пусть мое сердце кричало, что это так, но разум, уже раз обжегшийся, требовал доказательств.

– Я. Я. Это точно я, – уверял меня мужчина, гладя по лицу.

Нежность, сквозившая в каждом жесте, была так знакома. Я помнила ее все годы одиночества. Я хранила ее, как зеницу ока.

– А помнишь, что ты мне сказал, когда мы с тобой первый раз поцеловались? – вспомнила давно забытый момент нашей совместной жизни.

– Что у меня кружится голова, выскакивает сердце и душа улетает в небеса, – без запинки произнес мужчина в ответ. – А еще на тебе тогда было голубое платье в мелкий горошек и такого же цвета ленточка. А ленточка почему-то постоянно соскальзывала с головы, а ты ее поправляла, при этом краснея, как красна девица. Я все время сжимал твою ладонь, желая подбодрить, но перестарался от избытка чувств, и у тебя потом на ней были красные отметины.

Я вспомнила тот день и от умиления заулыбалась, возвращаясь в мыслях назад в прошлое, словно села в машину времени и вновь стала юной и восторженной девочкой, в которую до беспамятства влюбился мальчишка с соседней улицы.

– Лешенька, это точно ты, – теперь я была уверена на все сто процентов. – Но как?

– Как такое могло произойти? Очень просто. Наш мир не настолько прост, как кажется. Когда я был рядом с тобой, то тоже думал, что не существует возможности вернуться. На самом деле возможность есть, – рассказывая, мужчина не переставал время от времени меня ласкать, успокаивая, изгоняя демонов.

– Так вернись ко мне. Прошу. Я не могу без тебя. Мне плохо, – с надрывом попросила Лешку. – Я страдаю, – сжала мужскую ладонь, надеясь убедить.

– Я бы и рад, вот только мне некуда возвращаться. Моей одежды уже нет, – услышала я грустные нотки в голосе.

– Как нет? Все есть. Она дома. Я ничего не выбрасывала. У меня все хранится в шкафу. Я даже маме не позволила прикоснуться к ней,– знала о чем говорю, ведь сама же ее паковала в коробки.

– Я знаю. Я все знаю. Но это не та одежда, – с сожалением произнес мужчина.

– А какая? Что ты имеешь в виду? – мысли заметались в голове.

– Я говорю про тело, которое погребли, – теперь мне стала понятна его грусть.

– Но ты же сейчас смог. Почему нельзя навсегда? – я хотела добавить, что ведь можно остаться даже в другом теле.

Идея возникла внезапно. Пусть Лешка останется в «одежде» Карла. Мне будет все равно. Внешность не главное. Я даже обрадовалась, что нашла выход из положения.

– Нет. Так нельзя. За этим очень строго следят и если обнаружат, то наказывают. А сейчас, так получилось. И это ненадолго, пока не истекут условия договора.

– Сколько? Сколько у нас есть времени? – я ухватила главное, то, что Лешка скоро покинет меня.

– Не знаю, может быть час, а может и того меньше, – Лешка никогда не скрывал от меня правды, какой бы она не была. Вот и сейчас не стал, хотя наверняка мог бы. Наверное. И я бы ему поверила. Я всегда ему верила и всегда прислушивалась к его мнению.

– Мало. Как же мало, – разочарованно произнесла в ответ.

– Ивашка, девочка моя, как бы я хотел, чтобы было все иначе, – боль сквозила в каждом слове моего любимого мужчины.

Я желала избавить его от любых страданий, вот только не знала как.

– Леша. Лешенька, милый. Ты даже не представляешь, как бы я хотела все изменить.

Раскрыла объятья, желая привлечь к себе любимого человека, с которым не виделась долгие годы. Мои губы сами нашли губы мужчины. И пусть они были по форме совершенно иными, нежели у того Лешки, которого я помнила сердцем. Ведь, не это главное. Главное, что его сознание, его внутренняя составляющая была со мной.

Лешка ответил на мой поцелуй, стоило нашим губам соприкоснуться. Нежность в каждом движении, радость от того, что мы снова вместе, пусть и на короткое время, заслонила все тяготы и горести, обрушившиеся на меня. Я снова была с любимым человеком, который дарил мне наслаждение. Я же желала вернуть ему сторицей то, что получала. Моя душа рвалась навстречу мужчине, она пела песню любви. Для нее было важно здесь и сейчас. Этот миг, который ни за что уже не повторится. И она впервые понимала, что завтра для нас может не наступить никогда.

– Ивашка, ласковая моя, нежная, как же я скучал, – оторвавшись от моих губ, произнес мужчина.

– Подари мне радость, – вновь потянулась, чтобы поцеловать. – Как жаль, что у нас с тобой так и не родились детки, – с затаенной болью прошептала, даже не надеясь быть услышанной. Ведь я прекрасно понимала, что никогда моей мечте уже не сбыться. Уже слишком поздно. Для всего поздно. Для нашей с Лешкой любви. Для наших отношений. Нашего счастья. А тем более наших детей.

Глупые мы были, когда были вместе. Нам казалось, что еще рано, что все еще будет, что дети нам будут только мешать. Любовь же придется делить на троих, а то и на четверых. А потом оказалось слишком поздно. Стало страшно, а вдруг шизофрения передастся малышу. И это в очередной раз остановило. А после и вовсе, оказалось, невозможно забеременеть, не имея партнера. И лишь спустя годы я поняла, что была слепа. Будь возможность отыграть время назад, я бы ни за что не отказалась от шанса стать матерью.

– Ивашка, нам так мало осталось. Я бы хотел запомнить эти мгновения навсегда, – меня наградили глубоким поцелуем, таким, какой мог достаться только от моего любимого мужчины.

– И я. Давай воплотим наши желания в жизнь, – ответила, перекатывая себя и мужчину на бок, а после и вовсе, оказываясь лежащей на нем.

– С удовольствием, – было ответом.

А дальше мы любили друг друга так, как не любили никогда ранее, отдавая себя до остатка, до самой последней капли, желая подарить партнеру всю ласку и нежность, имеющуюся внутри. За годы совместной жизни мы научились понимать друг друга с полувздоха, полувзгляда. И сейчас это никуда не делось, а, наоборот, позволило не растрачивать впустую оставшееся время. Движения рук, движения губ, все вплеталось в единую мелодию любви. Жар тел, дыхание в унисон, уверенно приближало к естественной развязке. Острое наслаждение, сменившее сильнейшее возбуждение, заставило закричать вначале меня, а после моего любимого мужчину. Наше удовольствие было полным и обоюдным, ведь мы знали, что нужно сделать, чтобы доставить наивысшее счастье другому партнеру.

– Ивашка, это было… это было волшебно, – выдохнул Алешка, устраивая меня на своей груди. Я слышала гулко и часто бьющееся сердце, и млела от удовольствия, совершенно не замечая, что лежащий рядом мужчина внешне совершенно не похож на моего мужа.

Сон сморил меня внезапно. Я даже не заметила, как это произошло. Вроде, мгновение назад я еще думала, а в следующий миг уже проваливалась в вязкий кисель забытья. И что самое удивительное, я понимала, что засыпаю, но ничего не могла с этим поделать.

– Спи, девочка. Спи, – слышала чей-то шепот. Вот только не могла разобрать, кому принадлежит голос.