Глава 3
Перед балом

Господа, я пригласил вас сюда с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие.

Н.В. Гоголь

Все смешалось в доме Ланевских.

Княжна Софья Михайловна достигла семнадцатилетнего возраста, а стало быть, сделалась невестою, и притом весьма желанной. Князь Ланевский, человек богатый и щедрый, давал за дочерью приданое в пятьдесят тысяч рублей и доходное поместье с тысячей приписанных к нему душ. Кроме того, княжна, вопреки своему приданому, была весьма хороша собой.

Софья была любимая дочь в семье, но это было не главное. Превыше всего она хотела быть желанной, и она была. Она мечтала о батальоне поклонников, но получила их целый полк. Она хотела иметь тайных воздыхателей – те ежедневно засыпали ее десятками посланий амурного толка. Софья мечтала о любви и несколько раз в месяц учтиво выслушивала отчаянные признания. Она мечтала быть самой прекрасной дамой на балу, и во время недавнего бала в Михайловском дворце они трижды танцевала с цесаревичем Александром Николаевичем.

Словом, княжна была вполне счастлива.

В свой день рождения она бегала из одной комнаты в другую по всему дому, выслушивала бесконечные комплименты от сестры, княжны Марии Михайловны, смеялась от радости и плакала от волнения.

Княгиня Анна Юрьевна занималась приготовлениями к балу – делу обычному в доме Ланевских. Но поскольку бал был посвящен дню рождения любимой ее дочери, она волновалась, постоянно путалась, давала слугам четкие указания, а через десять минут отдавала противоположные, столь же четкие.

Мария Михайловна, старшая сестра Софьи (ей уже исполнилась восемнадцать), не была столь же красива, хоть и не лишена грации и шарма. В свете она держалась несколько скованно и стеснялась незнакомых лиц. Ухаживания молодых людей были для нее лестны, однако тягостны. Еще ребенком она была сосватана за князя Петра Андреевича и давно уже приучила себя к мысли видеть его своим будущим мужем. Теперь она помогала сестре готовиться к грядущему балу и сама ждала его с нетерпением.

Около восьми часов прибыл брат Анны Юрьевны, князь Александр Юрьевич Демидов. Прибыл он не один, а с дочерью Анастасией и тетушкой – княгиней Марьей Алексеевной.

Княгиня Марья Алексеевна была статная немолодая дама: ей шел восьмой десяток. Нраву строгого и непреклонного, она не признавала иного мнения, помимо собственного, имела огромное состояние и огромное самомнение. Покойный муж ее был человек богатый, благородный, жену любил безумно и потакал ей во всем. Такого доброго и смирного, его княгиня со свету сжила надменным своим нравом за три года. Детей родить они так и не успели, второй раз замуж вдова не вышла и уже полвека жила одна в своем особняке на Миллионной улице. Жила заботами о племянниках Анне и Александре и их детях: Марии, Софье и Анастасии. Княгиня пользовалась уважением и слыла законодательницей мнений Петербурга и Москвы.

С покойным Александром Сергеевичем она была знакома, за взгляды его всегда корила, а шалость легкую ему она простила.

– Sophie, ma chère, tu es très belle!^[7] – воскликнула Марья Алексеевна.

– Grandemaman, grand mersi! Vous êtes très bon!^[8] – улыбнулась в ответ Софья и бросилась в объятия бабушки.

– Семнадцать лет – совсем большая, – произнес князь Александр Юрьевич.

– Да, дорогая, – улыбнулась Марья Алексеевна, – когда мне была семнадцать, я вышла замуж за Алексея Павловича.

Софья слегка покраснела и улыбнулась.

– Сегодня ты особенно прекрасна, моя милая, – продолжала Марья Алексеевна, – я уверена, твоей руки будут добиваться министры, генералы, молодые красавцы – весь Петербург.

– И разумеется, ты найдешь себе достойного кавалера, – подтвердил Михаил Васильевич.

– Oh, Michel! – воскликнула Марья Алексеевна. – Сегодня вечером к ногам вашей дочери падут все холостяки.

– И это может вскружить ей голову, – заметил Ланевский.

– Разумеется, – ответила Марья Алексеевна, – поэтому, дорогая моя, старайся сохранять спокойствие. И если тебе кто-то особенно понравится, сначала приди ко мне за советом.

– Ваше мнение очень важно для меня, бабушка, – сказала Софья с благодарностью.

– Как и для всех нас, – поддержал Ланевский.

Марья Алексеевна улыбнулась, кивнула и продолжила:

– Но чтобы твой успех, Sophie, был полным, я решила прямо сейчас преподнести тебе мой подарок на день рождения.

Княгиня обошла внучатую племянницу со спины и надела на нее небесной красоты жемчужное ожерелье.

– Его подарила мне императрица Екатерина, – внушительно сказала княгиня, – теперь оно твое.

– Спасибо, бабушка! – воскликнула Софья и крепко обняла Марью Алексеевну. – Вы не будете против, если мы с Марией и Анастасией оставим вас ненадолго?

– Ну что ты, дитя мое, – улыбнулась княгиня, – конечно, идите.

Девушки покинули гостиную. Ланевский, Анна Юрьевна, Демидов и Марья Алексеевна расположились в креслах.

– Вчера я был в гостях у графа Воронцова, – произнес Михаил Васильевич.

– Он прекрасный человек, Michel, – ответила Марья Алексеевна, – надеюсь, сегодня он почтит нас своим присутствием.

– О да, конечно, – сказал Ланевский. – Вчера вернулся его племянник, Дмитрий. Он тоже будет на балу.

– Сколько я помню, Дмитрий был влюблен в Софью Михайловну, – заметил Демидов.

– У вас безупречная память, Александр Юрьевич, – кивнул Ланевский, – но, как мы знаем, за тот год, что Дмитрий путешествовал, за Софьей ухаживал Константин Болдинский.

– Но Дмитрий и Константин друзья, – сказал Демидов, – не думаю, чтобы это было проблемой.

– Очень на это надеюсь, – кивнул Ланевский, – но меня куда больше тревожит то обстоятельство, что Дмитрий вернулся не один. Он привез с собой своего друга.

– Друга? – Александр Юрьевич посмотрел на шурина. – Что ж здесь такого тревожного. Он богат, знатен, хорош собой?

– Да, он очень богат, о его древнем происхождении известно всей Европе, и он настоящий красавец, – произнес Ланевский.

– И что же здесь удивительного? Он француз? Не говорит по-русски?

– Опять не угадали, – улыбнулся Михаил Васильевич, – по-русски он говорит блестяще. Он англичанин. Его зовут Ричард Уолтер Редсворд.

– Что?! – воскликнула Марья Алексеевна.

– Маркиз Ричард Редсворд, – повторил Ланевский. – Он тоже будет на балу.

– Это неслыханно! – ответила Марья Алексеевна.

– Больше того, – продолжал Михаил Васильевич, – молодой маркиз остановился в доме Воронцова.

– Это невозможно! – запротестовала Марья Алексеевна.

– Я тоже был удивлен, – согласился Ланевский, – но, когда я спросил, где остановится молодой человек, граф Воронцов сам ответил, что Ричард будет жить в его доме.

– Эти Редсворды всегда отличались своей беспардонностью, – раздраженно произнесла Марья Алексеевна, – вспомните, как двадцать лет назад… Нет! Как же это можно? Потомок Редсвордов! Их сын!

– Да, Марья Алексеевна, – сказал Михаил Васильевич, – Ричард являет собой точную копию отца. Уолтер Редсворд, герцог Глостер, его отец, в этом нет сомнения.

– В таком случае Владимиру Дмитриевичу следовало бы вышвырнуть этого мальчишку вон из своего дома, а его отца вызвать на дуэль! – отрезала Марья Алексеевна.

– Владимир Дмитриевич иного мнения, – заметил Ланевский, – сегодня утром я получил от него письмо.

– И что же? – спросила Марья Алексеевна.

– Он просит отнестись к Ричарду не как к сыну… – начал Михаил Васильевич и осекся.

– …своего врага, – подсказала княгиня.

– …а как к другу его горячо любимого племянника Дмитрия, – закончил Ланевский. – Он просит нас принять молодого маркиза в свой круг.

– Об этом не может быть и речи, – отрезала Марья Алексеевна, – двадцать пять лет назад мы уже приняли одного Редсворда. И что он сделал?

– Так или иначе, – сказал Михаил Васильевич, – граф Воронцов заклинает нас не выдавать Ричарду тайну его отца.

– Но эта тайна принадлежит не только его отцу, – заметила княгиня.

– Она в равной степени принадлежит и Владимиру Дмитриевичу, – подтвердил Ланевский, – и поскольку князь Воронцов настаивает на сохранении этой тайны, и нам следует хранить молчание.

– Ну хорошо, Michel, – согласилась Марья Алексеевна, – но я никогда не смирюсь с тем злом, которое принес его отец.

– Но молодой маркиз производит вид человека честного и благородного, – сказал Ланевский.

– Его отец тоже имел вид благороднейшего джентльмена в мире, – напомнила княгиня. – Из уважения к Владимиру Дмитриевичу я сохраню эту тайну. Но не просите меня быть любезной с отпрыском Редсвордов.

Глава 4
Бал в доме Ланевских

Куда деваться от княжон?

А.С. Грибоедов

Начало бала было назначено на девять часов.

Граф Воронцов, Дмитрий и Ричард прибыли к Ланевским в одиннадцатом часу.

Когда они вошли в зал, почти все гости собрались.

Музыка скрипки и фортепьяно, стук каблуков по паркету, звон бокалов с искристым шампанским, лица прекрасных девушек в атласных платьях, блеск фамильных бриллиантов и золото эполет – высший свет Петербурга предстал перед молодым маркизом Ричардом Редсвордом.

– Владимир, любимый друг мой! – поздоровался Ланевский.

– Здравствуйте, Владимир Дмитриевич, – приветствовала князя Марья Алексеевна.

– Рад видеть вас в добром здравии, Марья Алексеевна, – улыбнулся Воронцов. – Поздравляю вас с днем рождения Софьи Михайловны. А вот и вы, виновница бала! Oh, belle! Vous êtes très belle, mademoiselle!^[9] Будь я моложе, стал бы драться на дуэли, лишь бы добиться права танцевать с вами.

– Дорогой граф, слова ваши мне лестны и приятны, – ответила Софья, – и я буду рада принять от вас приглашение на танец.

– Сударыня, можете быть спокойны, – произнес Дмитрий, – граф Воронцов вас пригласит.

– Я рада, что вы вернулись, Дмитрий Григорьевич! – сказала Софья.

– И я, признаюсь, очень рад, Софья Михайловна, – улыбнулся Дмитрий, – во Франции я видел много, но не видел вас! Александр Юрьевич, мой вам поклон! И вам, княгиня Марья Алексеевна!

– Господа, дамы, – сказал Воронцов. – Разрешите мне представить вам моего гостя, молодого маркиза Ричарда Уолтера Редсворда.

Ричард выпрямился и учтиво поклонился присутствующим.

Музыка смолкла. Молчание. Напряжение. Удивление. Возмущение. Натянутые улыбки. Тишина. Звенящая, могильная тишина наполнила зал. Десятки глаз устремились на Ричарда.

И в тишине по залу эхом раздавался уверенный стук каблуков.

Из толпы вышел молодой человек в поношенном фраке. Он гордо подошел к Ричарду и поклонился.

– Маркиз, рад вас видеть, – произнес он уверенным голосом. – Мой отец – друг вашего отца. И я буду рад назвать вас своим другом. Смею представиться: князь Суздальский Петр Андреевич. – Он протянул Ричарду руку и улыбнулся.

Ричард пожал руку и улыбнулся в ответ.

– Владимир Дмитриевич, – приветствовал Воронцова Суздальский.

– Петр Андреевич, – поклонился Воронцов, – как здоровье вашего батюшки?

– Papа здоров, но мучится подагрой, – солгал Петр Андреевич, – потому он шлет привет и ждет вас в гости.

– Нижайший поклон Андрею Петровичу, – сказал Владимир Дмитриевич.

– Марья Алексеевна, все ждут мазурку, – заметил Суздальский. – Вы не окажете мне честь?

– Петр Андреевич, вы, право, издеваетесь! – улыбнулась Марья Алексеевна. – В моих летах – мазурку танцевать!

– Но вы, кажется, всего на три года меня старше, – улыбнулся Петр Андреевич.

– Ах, Петр Андреевич, вы обольститель и наглец, – рассмеялась Марья Алексеевна, – пригласили бы на мазурку Марию Михайловну: она скучает без вашего внимания.

– Вы позволите, Михаил Васильевич? – спросил Петр Андреевич.

– Буду счастлив видеть свою дочь в вашей компании, – ответил тот.

Петр Андреевич удалился, кивнув Ричарду и подмигнув Дмитрию. Последний протянул руку имениннице. Та приняла его приглашение, и они отправились танцевать.

– Рад знакомству, маркиз, – сдержанно поздоровался Демидов.

– Ричард, это мой друг, князь Александр Юрьевич Демидов, – представил товарища Воронцов.

– Взаимно, князь, – кивнул Ричард.

– Моя супруга, Анна Юрьевна, – сказал Ланевский, – сестра Александра Юрьевича.

Анна Юрьевна подала Ричарду руку, которую тот поцеловал.

– Княгиня Марья Алексеевна Ланская, – продолжал Михаил Васильевич.

Руки Редсворду Марья Алексеевна не протянула, но сделала реверанс. Молодой маркиз ответил ей поклоном.

– Прошу прощения, маркиз, я вас оставлю, – с улыбкой произнесла княгиня и, сделав легкий реверанс, ретировалась.

– А что же, маркиз, вы не танцуете? – поинтересовался Демидов.

– Я умею танцевать, – ответил Ричард.

– Когда я был в вашем возрасте, – вспомнил Александр Юрьевич, – я танцевал до упаду.

– Я не знаком с русским этикетом, – улыбнулся Ричард.

– Не стесняйтесь, маркиз, – ответил Демидов, – свет Петербурга похож на лондонский. Отчасти.

– В таком случае я вас оставлю. – Ричард поклонился и покинул их.

Он отошел от них немного и остановился. Щеки его пылали. Неприкрытая заносчивость была ему знакома, но явная враждебность, сокрытая под маской учтивости, вызывала у него недоумение. А та настойчивость, с которой Демидов пытался избавиться от него, казалась Ричарду просто-напросто грубой. Он медленно шел по залу, встречаемый улыбками молодых людей и провожаемый взглядами людей в возрасте.

И вдруг Ричард увидел ее. Она стояла в компании Дмитрия и Софьи Михайловны. Она была в белом атласном платье, обнажавшем мраморные ее плечи, на которые спадали несколько золотых локонов, выбившихся из-под безупречно собранных волос. Тонкие черты ее лица, прямой царственный нос, лебединая шея и темно-синие, цвета морских глубин, глаза. Без сомнения, это была она. Beauty. Нет, это слишком слабое слово для описания такой девушки.

Дмитрий о чем-то возбужденно рассказывал. Было видно, что он говорит для Софьи, но она слушала – о, с каким видом она слушала его друга! Какое царственное спокойствие в ее осанке, какое непередаваемо прекрасное выражение застыло в синих ее глазах!

Ричард уже почти подошел к ним и мог расслышать, о чем рассказывает Дмитрий. Он говорил о путешествии. Рассказывал о Пруссии, Бельгии, Франции.

– Париж – самый прескверный город на земле, – заявил молодой граф Воронцов, – пребывание там сделалось бы для меня совсем невыносимым, если бы не общество моего друга… да вот же он! Рик, друг мой, позвольте же я вас познакомлю!

Ричард подошел и поклонился.

– Княжна Софья Михайловна Ланевская, – говорил Дмитрий, – виновница сегодняшнего бала.

Княжна сделала Ричарду реверанс. Он поклонился в ответ.

– Рада знакомству с вами, маркиз, – улыбнулась Софья, – мы с Дмитрием – очень близкие друзья.

– Сударыня, я уже завидую Дмитрию, удостоившемуся чести стать вашим другом, – сказал Ричард.

– Ричард, позволь мне представить тебе кузину Софьи, княжну Анастасию Александровну Демидову, дочь Александра Юрьевича, – продолжил Дмитрий. – Анастасия Александровна – мой близкий друг, маркиз Ричард Редсворд.

– Mademoiselle, j’ai venue а Petersbourg, la ville très froide et maussade, mais maintenant je le vois très ravissant, parce què j’ai vois reconnu, – произнес Ричард. – La fille très belle et…^[10]

– Beauty? – подсказала Анастасия.

Ричард густо покраснел. Тонкие губы Анастасии Александровны шевельнулись в улыбке, ее глаза выражали симпатию, и он улыбнулся в ответ.

Редсворд думал, что может ей сказать, но их внезапно прервал звучный голос Петра Андреевича:

– Sophie, ma chère, votre soeur dance trop vite!^[11] Под руку он вел ее старшую сестру, Марию Михайловну.

– Marie dance vite, c`est vrait^[12], – согласилась Софья.

– Анастасия Александровна, безумно рад вас видеть! – произнес Суздальский. – Вы, как всегда, стремитесь быть очаровательной! Лорд Ричард, и вы здесь!

– Да, князь, я наслаждаюсь обществом богинь, – ответил Редсворд.

– Верно подмечено, маркиз! – согласился Петр Андреевич. – Вы выбрали общество едва ли не первых красавиц Петербурга.

– Петр Андреевич, ты не прав! – возразил Дмитрий. – Я объехал пол-Европы, но нигде не видел столь прекрасных дам! Первые красавицы Европы – это правда.

– Дмитрий Григорьевич, вы нам льстите, – заметила Софья.

– Куда деваться от княжон! – рассмеялся Суздальский. – Думаю, вы не сильно проклянете меня, если я заберу у вас нашего дорогого маркиза на несколько минут.

– С вашей стороны будет невежливо лишать нас общества столь блестящего человека, – вмешалась Мария Михайловна.

– Это вы обо мне? – усмехнулся Петр Андреевич. – Мы вернемся мигом.