«Мы приближаемся к развязке этой истории», – пробормотал Дмитрий, пока Марина была занята расчетами с официантом.

От ресторана «Доминикос» до Красноармейской улицы, где жил Дмитрий в четырехкомнатной шикарной после ремонта квартире, они взяли такси.

Марина в машине прижалась к нему.

– Обними меня.

Эта просьба отмела все умственные «нет» по отношению к Марине. Его сдержанности пришел конец и потому он, не раздумывая о последствиях, приник к ее губам. Голова закружилась от поцелуя, и в ней, теперь, была только одна мысль, добраться скорее до кровати.

– Марина, что ты со мной делаешь? – прошептал он, целуя ей шею, глаза, и впиваясь вновь в губы.

Дмитрий забыл, когда он так терял голову от женщины. Минуты расчета с таксистом, а потом подъем на лифте с ручным закрытием до квартиры, показались ему вечностью.

В квартиру они вбежали. Захлопнув дверь ногой, Дмитрий подхватил Марину на руки и понес в спальню. Он поставил ее на ноги возле кровати и стал торопливо снимать с нее пальто, затем платье. Марина в это время расстегивала пуговицы на его пиджаке, рубашке. Молча, без лишних слов, они поняли желание друг друга. Одежда, срываемая с них, летела в разные стороны. «Это, какое- то сумасшествие», – мелькнула мысль у Дмитрия. Но, когда рухнули они на кровать и он вошел во влажную глубину Марины, разум его померк. Взрыв страсти произошел у обоих так быстро, что некоторое время казалось, сознание партнеров погасло.

– Прости, что обошелся так резко, – шевельнулся, наконец, Дмитрий.

Он зарылся лицом в ее волосы и прошептал:

– Я мечтал об этом, но происшедшее превзошло мои ожидания.

Он вновь начал ее покрывать поцелуями, начиная с губ и кончая пальцами на руках и ногах. Он целовал ее так нежно, что у Марины на глазах выступили слезы.

– Я тебя обидел? – с тревогой спросил Дмитрий, почувствовав соленую влагу на ее лице.

– Нет! Нет! Целуй меня, люби меня! – страстно проговорила Марина.

Чувства Дмитрия так обострились, что он забыл все свои принципы. Он крепко обнял женщину и впервые в своей жизни сказал сам себе:

« К черту мой разум!»

Лишь под утро уснули утомленные любовники, так и не разжимая объятий.

Утро для Дмитрия было тяжелым. Сегодня в суде была защита его клиента, он не выспался, и еще приходилось оставлять Марину. Она выглядела такой желанной, что Дмитрий боялся сам себя, своих мыслей, желающих на все плюнуть и остаться на целый день с Мариной в постели.

«Боже, – пробормотал он, бреясь в ванной, – неужели, когда чувства начинают преобладать над разумом, все мужчины как я тупеют?»

Еще 15 минут, пока он пил чай и одевался, Дмитрий боролся с сам с собой, – выставлять чувства на показ или скрывать. Закончилось поражением цинизма, чувства пришлось припрятать глубоко–глубоко до вечера, так как разумные мысли одержали верх.

– Марина, – нежно погладив по щеке, позвал Дмитрий. Увидев, что она с трудом, но открывает глаза, он договорил, – мне пора на работу.

Заметив Дмитрия в деловом костюме, глаза Марины изумленно раскрылись.

– Уже?

– Да, уже утро.

Дмитрий наклонился к ней и поцеловал нежно в губы.

– Я хочу попросить тебя, чтобы ты никуда не уходила. Поживи эту неделю у меня.

– Хорошо, – сонно прошептала Марина и свернулась калачиком. – До вечера, Дим.

Неделя пролетела мгновенно. День за днем у них проходили в посещениях театров, ресторанов, а ночи в жарких объятиях. Говорить на серьезную тему или обсуждать будущее они не успевали, слишком были заняты посещением общественных мест, так как желала Марина. Когда же оставались вдвоем, то уже были в постели, а тут умные слова теряли всякий смысл.

Дмитрий заметил Марине на третий день, что он о ней до сих пор не узнал ничего нового, кроме того, что она жена Топоркова – банкира.

– Давай останемся сегодня вечером дома, устроим ужин на двоих при свечах и посвятим его разговорам друг о друге, – предложил он ей. – Я хочу знать, чем ты занимаешься, что тебя больше всего интересует. О твоих планах на будущее.

– Я приехала отдохнуть, а не киснуть в квартире, – заявила она недовольным тоном, но тут же попыталась сгладить напряжение, возникшее между ними, – дорогой, – она провела нежно рукой по его щеке, вплела пальцы в его густые волосы на затылке, – ведь ночью мы одни и никто нам не мешает. Тогда и поговорим.

Но ночью было вновь не до разговоров, в эти часы между ними диалог состоял из неполноценных слов и звуков. В приглушенном свете звучали лишь стон и восклицания от удовлетворения их плотских желаний.

Марина выезжала в свет экипированная по последнему писку моды. Чемоданы, привезенные из гостиницы, содержали ворох яркой, насыщенной цветами одежды. Каждый вечер она надевала новый костюм или платье. Надо отдать должное, выглядела она весьма соблазнительно. Марина знала свои достоинства, умела, как лучше их преподать, потому "не хотела свою красоту хоронить в четырех стенах". К приходу Дмитрия с работы у нее был запланирован весь вечер по минутам, где и как его провести.

– Такую красоту грех было бы держать взаперти, – соглашался с ней ее спутник, разглядывая ее в новом наряде. Она в них была так умопомрачительно хороша, что у Дмитрия было одно лишь желание, сорвать эту одежду и завалить ее в постель. Но Марина знала, как себя вести, и все попытки Дмитрия заканчивались тем, что он, хоть и с проклятиями, отправлялся туда, куда она надумала.

Где бы Дмитрий с ней не появлялся, Марина притягивала все взгляды. Эта провинциалка могла дать фору знаменитым Петербургским модницам по одежде и макияжу. Он равнодушный к женщинам, не позволявший себе встречаться с одной и той же больше двух раз, ходил с Мариной только под руку и зорко следил за ней, когда ей надо было отойти в дамскую комнату. Как хищник, следящий за своей жертвой, так и Дмитрий наблюдал за Мариной. Откуда – то в нем появилось чувство ревности, он сам даже не понял. Ему было неприятно, когда Марина соблазнительно улыбаясь, разговаривала с его знакомыми. Дмитрию так и хотелось тут же увести ее от них, что он и делал, стараясь при этом, не обострять внимания на их уходе. Его чувства, до сих пор дремавшие в нем, проснулись. Но не спокойно, они напоминали взрыв вулкана. Ему хотелось эту женщину носить на руках, целовать бесконечно и бесчисленное количество делать приятное для нее. Все ее пожелания выполнялись беспрекословно, Дмитрий был околдован ей.

Только работа Дмитрия шла механически, как обычно, а сердце было рядом с Мариной. Впервые он мог сказать себе, что счастлив с женщиной и старался не думать о расставании с ней.

«Лови момент», – говорил он, когда все же такая мысль посещала его.

– Но, что же ты будешь делать, когда она соберется уйти от тебя? – нашептывал ему разум, – нужны ли тебе такие взрывоопасные чувства, при котором счастье будет длиться недолго.

Дмитрий каждое утро мрачно замечал, что еще один день с Мариной прожит, и был не доволен тем, что время так быстро бежит. На седьмой день утром, перед уходом на работу, он спросил Марину:

– Может, останешься еще на неделю?

– Вечером поговорим об этом, – сонно пробормотала она и уткнулась в подушку.

Этот день для него казался длиннее, чем все остальные. Для него раньше не хватало 24 часов в сутках, а теперь 8 часов для него длились, как год.

Ирина заметила нетерпение шефа, при диктовке последнего на сегодня документа. Он так часто смотрел на часы, что она не выдержала и съязвила:

– У Вас свадьба?

– Поговори еще, уволю, – мрачно отшутился Дмитрий.

Домой Дмитрий летел. Он ощущал себя семнадцатилетним юнцом и предвкушал радость от этого вечера. Он был уверен, что Марина останется еще на неделю, а там может быть и навсегда. Ведь теперь у него есть все, что раньше в юности ее прельщало в Топоркове.

Но дома его ждало разочарование. Войдя в квартиру, он увидел упакованные чемоданы возле двери. Марина ожидала его. Она была в пальто и в дорожных туфлях.

Дмитрий с удивлением смотрел на нее и не мог поверить увиденному.

– Ты же сказала, что мы поговорим, – смог он только выдавить из себя, чувствуя себя каким-то размазней.

Он проклинал свою нерешительность, на его месте другой мужчина ни за что не отпустил бы от себя любимую женщину. А любил ли он ее или это было желание собственника, наконец- то сумевшего получить то, что хотел и вновь теряющего, Дмитрий об этом не глубоко задумывался.

– Да, Дима, поговорим, и я уйду.

– И о чем же? – едко усмехнулся он, поняв, что был пешкой в ее игре.

– Ну, зачем же таким тоном со мной говорить? Ведь я тебе ничего не обещала, – с возмущением в голосе произнесла она.

– Не обещала, но дала надежду.

– Дима, ты мне нравишься!

– Какое великое признание! – с сарказмом заявил он. – Больше ничего не хочешь добавить после таких бурных ночей и мятых простынь? – грубо напомнил он.

– Да! Но это не говорит, что после этого я должна бросить мужа.

– Ах, вот как! – в голосе Дмитрия сквозило презрение. – Это, значит, было маленькое развлечение богатой сучки.

– Не надо утрировать. То, что было между нами, это было прекрасно.

– Вот и хорошо, если так было, по твоему мнению. Тебя подвезти до аэропорта? – язвительно предложил он, – я к Вашим услугам.

Дмитрий театрально поклонился. Марина с печалью в глазах смотрела на его паясничанье.

– Нет, спасибо. Дима! Я не хочу, чтобы мы с тобой, так плохо распрощались, – воскликнула она.

– А как ты хотела? – со злостью спросил Дмитрий, – чтобы я счастливо улыбаясь, посадил тебя в самолет.

Он отвернулся от нее. Молчание повисло между ними.

– Прости, ты права, – глухо произнес он, – ты ничего не обещала. Я даже должен быть благодарен тебе за эту неделю.

Марина подошла к нему и обняла его.

– До свидания, Дима.

Дима припал к ее волосам, и крепко прижал к себе.

– До свидания, – с горечью произнес он слова прощания. Помолчал, – а ведь мы совсем не думали о твоем предохранении. Мне было не до этого, – мрачно усмехнулся Дмитрий.

– Зато я позаботилась, – счастливо улыбнулась она, – мне надо идти.

Она освободилась от его объятий. Дмитрий протянул руку, чтобы поднять ее чемоданы, но она остановила его жестом.

– Подожди. Таксист должен подняться, чтобы их забрать.

– Да? – глупо спросил Дмитрий, потому что после всех прощальных слов, не о чем было говорить, не о чем просить. Связывавшая их юношеская мечта обладать друг другом, сбылась. Осуществилась за счет страсти, а она долгой не бывает.

Звонок в дверь прекратил их пристальное разглядывание друг друга и молчаливый обмен мыслями. Дмитрий открыл дверь.

– Такси заказывали?

– Да, – встрепенулась с большой радостью Марина, тяготившаяся обществом мрачного Дмитрия. – Возьмите, пожалуйста, чемоданы.

Таксист, молча, прихватил их и ушел.

– Не надо меня провожать. Расстанемся здесь, так будет лучше.

Она привстала на цыпочки и поцеловала в губы. На пороге обернулась и помахала шаловливо пальчиками, неподвижно стоявшему Дмитрию.

– Прощай. Дверь сама захлопну, счастливо оставаться, Дима, – весело пропела она.

Но в ее глазах Дмитрий заметил слезы. « Расставания или радости отъезда?» – подумал он.

Дверь захлопнулась, Дмитрий вздрогнул от щелчка замка. Этот звук громко прозвучал в пустой квартире. « Пустая? Да здесь же есть я и мебель» – иронизировал он, – и сводящий с ума запах духов Марины. Вот, что осталось очень осязаемое и чувствительное после нее.

Дмитрий подошел к окну, посмотрел вниз. Как приговорённый к смерти не может надышаться, он не хотел расставаться с любимой женщиной. Марина вышла из подъезда и направилась к стоящему возле тротуара такси. Весенний ветер разметал её волосы. Небрежно откинув их, Марина оглянулась на окна дома и заметила Дмитрия. Он поднял руку, делая прощальный жест, Марина на секунду замерла и, ответив ему небрежным взмахом руки, села в такси.

Дмитрий мрачно смотрел вслед уходящей машине, увозившей его первую и последнюю любовь.

« Что она нашла в этом Топоркове? – метался вопрос в его мыслях, – что!?»

Он сжал виски ладонями и прислонился лбом к холодному стеклу. А потом он бросил взгляд на себя, как бы со стороны, и его это поразило.

«Боже, – усмехнулся он, – да я же похож на больного человека. А скорее, я уже болен. Так сходить с ума по женщине? Я отупел от чувств. Я похож на маразматика, у которого не все в порядке с головой».

Дмитрий громко расхохотался и воскликнул вслух зло и жестко:

– Я жил без нее и буду жить!

«Маленькая меркантильная дрянь, – проклинал в душе он Марину, – и что прекрасного я ней нашел? Нет, это все воспоминания юности, вот что меня в ней привлекло, – сделал он вывод, – будь проклята моя увлеченность ею». Он стал анализировать прошедшие дни. С его памятью легко было восстановить их. Он припомнил, что Марина так и не рассказала, чем она занимается. Она ничего у него не просила, не требовала подарков. Вела она себя, правда как отдыхающая женщина. Она не контролировала его опоздания, на работу не звонила, в квартире не старалась переставлять мебель, изображая из себя хозяйку. Так же не давала ни разу никаких советов и не пыталась ухаживать за ним. Короче, подвел итог своему анализу Дмитрий, она была очень независима, самостоятельна, мне не надоедала., меня не опекала.

– Я, наивный дурак, потому и купился. Недоступность ее привлекла. Страсть и ревность принял за любовь. А что такое любовь? Любви нет! Кругом одна ложь! Я, решающий судьбы других людей, не могу разобраться в своей. От того, что она не посягала на мою свободу, я и решил, что влюблен в эту женщину, не претендующую ни на что. Что это самая прекрасная женщина. Боже, какой я дурак! Какой дурак! – как сумасшедший бормотал он про себя.

Только после такого анализа и подведения итогов своей безрассудной недельной жизни, успокоилась его смятенная душа. Дмитрий вынул из кейса документы, требующего внимания, и, разложив их на столе, погрузился в них. Этим жестом он перечеркнул встречу с Мариной, как пройденный этап.

Но эти дни все же оставили свой след. Они добавили еще больше цинизма в отношениях с женщинами, проявляющими к нему интерес. Их щебетанье раздражало его, внимание вызывало на лице брезгливую усмешку. Сердце его покрылось большой ледяной коркой. Чем больше он отталкивал от себя женский пол, тем сильнее притягивал их к себе. Холодные голубые глаза, сдержанность в общении и циничная усмешка, иногда мелькавшая на лице, сводили с ума многих женщин. Желающих познать этого мужчину среди них не убывало.

«Летят бабочки», – усмехалась Ирина, когда прекрасно выглядевшие женщины, просились на прием к шефу, не желая говорить о причинах для встречи.

А Дмитрий, молча, проклинал свет, в который надо выходить, чтобы не терять связей «и отряхивать с себя липнущих женщин»,– заканчивал за него жалобу–монолог его брат Роберт.