– Похожая пасть хотела сожрать Майкла Дугласа в финале «Челюстей», – пробормотал Лев, радуясь, что вокруг чужая страна и в ней не говорят по-русски.

– Что б вы понимали! Там играл Рой Шайдер, – с легким акцентом, но вполне сносно изложила мысль билетерша.

– Простите, я не…

– Захотите нахамить кому-то еще в Хельсинки, выбирайте людей помоложе. Наше поколение еще помнит советский язык.

И опять зевнула.

Лев постыдно сбежал в сторону бара. Тот притулился в маленькой нише, чуть левее кинозала. Тесное местечко. Всего три высокие табуретки и узкая стойка, покрытая россыпью неоттираемых пятен. Или правильнее сказать – разливом?

Он кивнул финке необъятных размеров, невесть каким чудом втиснувшейся в закуток за стойкой. Барменша долго всматривалась в его щетину, бормотала неодобрительно. Но пиво выдала, смахнув стикер и деньги под прилавок: две пол литры в удобной таре. Лев отхлебнул, не отходя от кассы и утопая носом в пене.

К окошку билетерши возвращался с осторожностью, чтобы не расплескать. Да и почву прощупать, может она уже все забыла… Нет, судя по поджатым губам. Старушка молча выдала билет, оторвала контрольную полоску и отвернулась. Обиделась. Подумаешь! Через пару часов он уйдет отсюда и забудет про этот эпизод.

Когда несешь в руках две пол литры, билет держать уже неудобно. Выскользнет из пальцев, придется наклоняться за ним, или в кинозале потребуют предъявить. Лев сунул картонку в рот и слегка прикусил. Ненадолго же, всего три шага шагнуть.

Возле занавески, прикрывающей вход, топтались подростки. Смотрели заискивающе, но не на руссо туристо, а на пиво в его руках.

– Olut^[2], – заговорщицки прошептал толстый.

Второй, прыщавый и жердеобразный, указал пальцем на табличку, прикрученную к стене у поворота к бару. Местное бла-бла-бла. Судя по цифре 18 у мальчишек не было шансов купить напиток крепче кока-колы.

– Olut? – теперь оба шмыгали носами и протягивали горстки монет.

Лев понимающе хмыкнул и протянул стаканы горячим финским парням. Мелочь себе оставьте: зачем она нужна, в кармане звенеть. Взял в пивном закутке еще пару емкостей и отправился смотреть кино.

Детектив. Про ограбление спичечной фабрики в далекой северной глуши. На незнакомом языке, без переводчика и субтитров. Уже к пятой минуте Лев допил пиво, к одиннадцатой стал клевать носом, а в середине фильма похрапывал на весь зал. Абсолютно пустой.

Мальчишки куда-то исчезли.

Правильно, для тех, кто нарушил закон – выход один: бежать!

Лев Мартынов:-(в замешательстве

4 апреля, 16:45

Центральный полицейский участок, Хельсинки

Закрытая запись

– Эк тебя угораздило, братиш! – Жуков вышел из машины, на ходу стреляя в небо тугим куполом зонта.

Черт, и тут муми-тролли! Они бесили с тех самых пор, как ушла Оля, любовь всей жизни. Два года назад, получается, да? Тогда депутат выиграл очередные выборы в далеком аграрном регионе. Лев вернулся домой из долгой командировки и обнаружил на холодильнике послание. Обычное такое, глуповато-женское: цветочек без солнышка вянет, мне не хватает внимания, я устала, я ухожу… Записку удерживал магнит с муми-троллем и его фрекен, сидящими на облачке. Хотел выбросить, но не стал. Прилепил обратно на холодильник, пусть мозолит глаза и напоминает, что не стоит заводить серьезных отношений. Девушек вокруг много, а сердце внутри одно. На всех не хватит. И вот попал в город, где веселые бегемотики буквально на каждом шагу. Даже на зонт к солидному чиновнику пробрались. Лев стоял на крыльце полицейского участка и с нескрываемым злорадством наблюдал, как по разноцветным рожицам бьют крупные капли дождя.

Хотя «солидный»…

Это он погорячился, конечно. Жук – мелкий бес, хитрый, вертлявый и скользкий, уже чуть за сорок, а все по-прежнему называют его Сашкой. Да и улыбочка у него мелкая, противная. Такому незнакомые люди велосипед на улице посторожить не доверят, а знакомые тем более. Но другого союзника не найти.

– Представляешь, сходил в кино! Угостил юнцов пивом, а им поплохело. Прямо в фойе. Билетерша с расспросами: откуда? Эти валенки мигом раскололись. А старая грымза полицию вызвала, прямо из зрительного зала меня забрали, – Лев говорил, сунув руки в карманы брюк, слегка покачиваясь, переступая с пятки на носок и обратно: вся его поза должна была излучать беспечность, но временами скрытая истерика проклевывалась и левый глаз взрывался нервным тиком. – Настигли, думаю, а сам молчу в тряпочку. Они же вопросы задают по-фински. Видят, нет контакта. Поволокли к машине, привезли в участок. Здесь уже пожилой служивый снизошел до русской речи: оказалось, меня обвиняют в продаже пива несовершеннолетним. Ерунда! А скажи, в Хельсинки и вправду только старики по-нашему говорят?

Дипломат зашикал на него и поскорее свел с крыльца. Отошли к служебному автомобилю, но садиться не стали.

– Тут почти все по-русски понимают, просто молодежь принципиально не разговаривает на языке Большого Соседа, – ответил Сашка, растягивая слова. – А насчет пива ты зря так радуешься, братиш. Финны дико переживают за здоровье нации и спаивание молодежи – серьезное преступление. Если бы ты голый прыгал перед этими мальчишками, нацепив красный носок на свой urososan^[3], да склонял бы их к крепкой мужской любви… Толерантные европейцы сказали бы: каждый имеет право на свободу сексуального самовыражения. Но пиво – это диверсия. Удар по будущему. Сколько стрясли?

– Штраф 92 евро. И это потому, что я с мальцов денег не взял. А то бы за торговлю без лицензии добавили, – улыбнулся пивной диверсант.

– Везучий! – Жуков открыл дверцу машины, приглашая гостя на заднее сиденье и вдруг остановил, вцепившись ему в плечо. – Постой! А паспорт? Ты ведь не мог оплатить штраф без паспорта!

Лев улыбнулся еще шире.

– Соврал им, что забыл документы в гостинице. Вспомнил название, которое видел на рекламе во время прогулки. Китаяночка или что-то похожее. Предложили проехать за паспортом, но я сделал грустное лицо и сказал: там жена ждет, злющая из-за того, что я от нее сбежал пиво пить. Пьяный приеду – убьет. Попросил завтра навестить, в любое удобное время, а я, дескать, дождусь пока супруга уснет и проберусь в номер тихонечко. Эти лопухи посмеялись и сказали: ок, завтра.

Сашка поменял вектор и стал активно заталкивать приятеля в салон.

– Балда ты! Дубина занозистая, – приговаривал он. – Смеялись они потому, что в этой ситуации и вправду много юмора. Катаянокка – это бывшая тюрьма, которую перестроили в современный отель. Выбрал ты удачно, видимо инстинктивно потянуло в застенок. А с финской полицией нельзя договориться, сплошь параноики. Никому не доверяют. Уверен, что уже названивают в гостиницу и проверяют у портье, в каком номере остановился мистер…

– Иванов, – подсказал Лев.

– А, ну конечно! Сам мистер Иванов! А ты знаешь, что у Ивановых обычно не бывает лишних денег на заграничную турпоездку. Эта фамилия встречается в загранпаспортах гораздо реже, чем, к примеру, Бабаян, уж поверь канцелярской крысе. Молись, чтобы эти, – Жуков дернул головой в сторону крыльца и захлопнул дверь машины, – не поспешили тебя проверить.

Сам он сел на переднее сиденье, продолжая что-то бубнить, но в присутствии водителя тему развивать не стал. Хотя догадаться не трудно: полицейские узнают, что Иванов ненастоящий и захотят копнуть глубже. Найдут сообщение Интерпола с фотографией, опознают и сообщат куда следует. Начнется охота, будут гонять Льва по всему городу, как дикого зверя. Тогда идея пересидеть в тихом уголке накроется цилиндром муми-папы.

Пару кварталов проехали в тревожном молчании. Потом Сашка спохватился, что радушный хозяин должен гостя кормить, поить, в баньке парить – иначе подозрительно выглядит ситуация. Он потер ладошки, нарочито громко хлопнув при этом и, подмигнув водителю, заговорил:

– А что, можем двинуть в ресторан элитный, в русском стиле. Медвежатину тушеную в бруснике подают. Пробовал? Нет? Давай туда. Правда, от обилия кокошников и балалаек в интерьере глаза взрываются. Но вкусненько. У них, слышь-ка, блюдо есть – на длинном шампуре зажаривают куски свинины, баранины и говядины. Выносят к столу прямо на этом вертеле. Называется «Меч Ивана». Говорят, еще в брежневские времена, приезжал с официальным визитом товарищ Громыко. Повели его туда и ради высокого гостя перевели меню на русский язык. Позвали потомка белогвардейцев, а он пошутил: вместо «меч» написал матерное слово из трех букв. Приносят советскому министру блюдо. Он говорит: как называется? Подали меню, а там… Скандалить не стал, но резолюцию после визита написал короткую: «Они нам хер, и мы им то же!»

– Брехня! – коротко ответил Лев.

– Легенда, братиш! Дима не даст соврать, – при этих словах Жук подпихнул водителя локтем, – ее все знают.

Плечистый шофер поймал в зеркале заднего вида взгляд пассажира и кивнул, весомо так, со значением.

– Та шутка серьезно подпортила отношения между нашими странами.

А голос-то у крепыша командирский, со стальными нотками. Выработанный годами службы на благо Родины.

– Верю, верю! – поднял руки Лев. – Поехали.

Лев Мартынов YYY пьет водку

4 апреля, 17:37

Ресторан «Иван Грозный», Хельсинки

Доступно: всем

Швейцары, одетые в длинные стрелецкие кафтаны и меховые шапки, преградили вход огромными секирами. Сувенирными, конечно, надпись «сделано в Китае» можно разглядеть на топорище. Нестройно заголосили: «Стой, кто идет! В острог захотели? Велено одних бояр пускать! Тю, это же бояре и есть! Простите великодушно, не признали!» и только проиграв до конца обязательную сценку, распахнули двери. Все это время гости мокли, стоя в глубокой луже, поэтому холодно проигнорировали протянутые руки стрельцов. Чаевые им еще…

Тяжелые створки, расписанные под хохлому, захлопнулись у них за спиной чересчур громко.

– Наверняка в провинциальных ТЮЗах играли солдат, гномов, говорящие деревья и прочую массовку, – злобно оглянулся Жуков. – Сбежали за бугор, а получают все те же роли. И чего дома не сиделось?!

Лев задумчиво смотрел по сторонам. Так вот, чем объясняется аскетизм кинотеатра: очевидно, все яркое и блестящее свезли сюда и впихнули в один интерьер. На стенах в превеликом множестве развешаны колокольцы, подковы, гусарские сабли без ножен, праздничные кокошники и будничные коромысла, балалайки обычные и балалайки, изукрашенные видами Кремля, лубочные картинки с петрушками и скоморохами. Будто бы этого мало, еще и полки с матрешками разных размеров, глиняными свистульками, подсвечниками, потемневшими от времени иконами и немеркнущими лаковыми шкатулками. На почетном месте – справа, у гардеробной, – хрустальные графины в виде Большой императорской короны и шапки Мономаха. Старичок с козлиной бородкой, ряженный Иваном Грозным, наливал всем входящим из этих графинов в маленькие серебряные стопки.

– В углу чучело медведя раньше стояло, – Жуков смахнул слезу, набежавшую после водки. – Я его шерстью занюхивать любил, милое дело. Но потом вмешались экологи, заставили убрать. Оскорбление памяти убитого зверя, прикинь?!

Депутат Кнутов-Пряницкий много лет возглавлял в Госдуме комитет по экологии. Поэтому люто ненавидел «зеленых»: вечно они путаются под ногами, устраивают пикеты и акции протеста. Защищают леса, реки и горы, которые можно выгодно продать крупным корпорациям. Нелегально, разумеется. Лев убеждал шефа чаще появляться на публике с активистами эко-патрулей, носить футболки «Гринпис» и высаживать деревья хотя бы раз в год. Тот соглашался, но как-то сквозь зубы. А теперь он сам, подобно чучелу медведя, пылится в пыльном чулане…

Да и хрен с ним! О себе беспокоиться надо.

– Жук, давай сменим место.

Дипломатический работник, взявший разгон мягкой финской водочкой, не хотел останавливаться. Наоборот, стремился поскорее повторить и наброситься на горячие закуски.

– То есть без медведя тебе квасить партбилет не позволит? – попытался отшутиться Сашка.

– Я серьезно! Этот твой Дима, шофер… Он ведь в посольство поехал. А если увидит мое фото? Здесь-то нас и возьмут, тепленькими. Охота тебе рисковать?

Жуков вздохнул, рассматривая свое отражение в графинах. Фальстарт. Обидно, конечно. Но, с другой стороны, подставляться ни к чему.

– Выйдем через кухню, на боковую улочку. Зачем нам на проспекте светиться? В конце концов, водки можно и в «Башне» выпить.

Бар «Поднебесье». Закрытая группа

4 апреля, 19:02

Отель «Башня», Хельсинки

Участники: Лев Мартынов, Александр Жуков

Вид с последнего этажа открывался чудесный: Хельсинки в вечерних сумерках – будто черный шарф, изъеденный молью. Свет пробивался отовсюду, в самых хаотичных сочетаниях. Парк Эспланад перемигивался с набережной разноцветными фонариками, но некоторые кварталы оставались незыблемо-темными.

Лев на все это великолепие не смотрел по понятной причине. Сел спиной к прозрачной стене, но чтобы прикрыть свой страх высоты, выбрал презрительную тональность:

– Разве же это башня. Метров семьдесят пять? Меньше? По сравнению с башней Федерации – карлик.

– Ну да, поставь рядом с Останкинской, и вовсе муравьишка, – расслабленно отозвался Жуков.

Он успел выпить три рюмки, без всяких тостов и разговоров. Теплая волна прокатилась по всему телу, плеснула в голову и панорама огоньков начала понемногу расплываться.

Лев тоже собрался напиться. Смыть липкое чувство тревоги, заглушить древний инстинкт. А то повадились в два голоса дребезжать, что дальше будет только хуже. Пора, пора уже отключать голову. Но сперва надо позаботиться о ночлеге: золотое правило, всем рекомендую.

– Жук, где ты меня спрячешь? – спросил он шепотом.

– Не надо волноваться, братиш! Дядя Саша уже все решил, – дипломат ткнул пальцем в созвездие огней на окраине, – Поживешь в одной из наших консервов.

Лев представил себя, втиснутым в жестяную банку из-под шпрот.

– Э-э-э… Консервы?

Жуков хохотнул и привычно-навязчивым жестом стал тереть ладошки.

– Секретные квартиры, купленные на чужое имя. Подыскал для тебя домик, который рыбак из северной общины подарил своей дальней родственнице из Тампере, чтобы та через три года смогла переехать в столицу и поступить в академию народной музыки. А пока за ним присматривает неприметная домохозяйка: протирает пыль, набивает холодильник под завязку. Она оставляет ключ в условленном месте.

– Под ковриком, что ли?

– Типа того. Если приходит и видит, что ключика нет – тихонько удаляется, не задавая лишних вопросов.

– А ну-как рыбак нагрянет? Или его племянница внезапно приедет в Хельсинки? Разоблачат ведь.

Сашка отогнал официанта жестом и сам разлил водку по граненым стопочкам.

– Ты не понял, братиш. Эти люди существуют исключительно на бумаге. Ты же не боишься, что Муми-тролль в гости наведается? И за фермера не переживай. Консервы создаются для самых законспирированных разведчиков, которые отсюда разъезжаются по Европе. Сюда же они спешат, когда нужно срочно спрятаться, пересидеть.

– Удобная схема!

Жуков воспринял эти слова как тост. Закусили колбасками из перловой крупы, утопающими в зверски переперченной сметане.

– Смешно. Я перловку в институте ненавидел, но денег не было, а мать прислала целый мешок, – Лев облизал палец и поморщился. – Сварил раз, два… Все, не могу. Тогда сосед по общежитию предложил готовить уху в складчину: он приносил две банки кильки в томате, с меня перловка, еще двоих брали в долю за картошку, морковку и лук. Получалось как в сказке, про кашу из топора, но знаешь, Жук, ничего вкуснее с тех пор я не ел.

– Попробуй уху на молоке. Главное блюдо местной кухни, на минуточку.

– Рыба и молоко? Брр…

– Может и сливки. Хрен знает, – пожал плечами дипломат. – Сам умею готовить только бутерброды и вареные яйца, поэтому рецептами не интересуюсь.

Официант поставил перед ними две большие бело-синие миски и тарелку с сухариками из черного хлеба. Поначалу Лев робел, глядя на дымящееся молочное озеро с кусочками форели. Но финны варят эту уху со времен Калевалы, должны наловчиться за сотни лет.

– А наш посол любит икру минтая с медом, – Сашка дул на ложку, потом громко прихлебывал. – Дикое сочетание, не спорю. Я раз попробовал: ужас. Но этот жрет, лицо никаких эмоций не выражает. Для дипломатического работника полезное умение. Может он так «покер фэйс» тренирует? Я тоже стараюсь не выказывать эмоций, но получается далеко не всегда, – вздохнул Жуков. – Ты ешь скорее, остынет.

Вкусная ушица! Наваристая. А еще, судя по всему, жутко калорийная. С таким режимом питания, да еще и сидя на одном месте, за пару месяцев можно набрать кучу лишних килограммов.

– Жук, сможешь купить беговую дорожку или пару тренажеров? Я деньги верну, с карточки сниму и верну.

Приятель захохотал, давясь супом и отплевываясь. Глумливый смех, издевательский. Предвестник поганых новостей, не иначе.