Глава четвёртая

 
Фигуры Дафнис высыпал, и в строй
Бойцов поставил двух противных войск.
Агат и кость слоновая блестят,
Шестнадцать в каждом лагере солдат.
Различны положенье, имена,
И сила их друг другу не равна.
"Скажи, о муза, – Зевс глядит с небес, —
Кто так расположил их на доске!?"
 

(Уильям Джонс, "Каисса" (1763)

Анисим Ильич Кнутов оправил полы сюртука и толкнул рукой дверь, ведущую в гостиницу господина Мичурина. Та распахнулась без единого звука. Анисим Ильич удовлетворённо хмыкнул: он терпеть не мог, когда что-либо скрипело, трещало, свистело, одним словом, своим звучанием выводило его из равновесия.

Гостиничная прислуга тут же со всех ног бросилась к новому посетителю, тем паче, что оного, и его привычки, они прекрасно знали.

– Анисим Ильич… – запел старший из слуг с правой стороны сыщика.

– Как мы рады вас лицезреть! – тошнотворно прошелестело с левой щеки Кнутова.

– Чего изволите? – не унималась правая сторона. – Имеется в наличии балычок. Свеженький!

– А Дмитрич приготовил отбивные! Как вы любите – со шкварками! – исторгала славословие левая сторона. – Вкуснота первостепеннейшая!

– Да под водочку!

– Да с хреном и горчичкой…

Анисим Ильич оттолкнул навязчивого полового и прошёл в центр зала.

Ресторация господина Мичурина являла собой небольшое по размерам помещение, в котором хозяин разместил на небольшом расстоянии друг от друга два десятка столов, пред коими стояли по четыре стула с мягкой ситцевой обивкой. Самыми популярными в заведении считались места перед окнами, занавешенными тяжёлыми атласными гардинами. Об этом Анисим Ильич знал по личному опыту, так как имел счастье неоднократно посещать «Мичуринскую» с некоторыми незамужними девицами, имеющими сомнительную репутацию. Вот и теперь он непроизвольно бросил взгляд на три самых популярных столика, но никого за ними не увидел. Кнутов резко развернулся, быстро оглядел зал, но знакомую фигурку дочери хозяина заведения не было видно.

– Мне сказали, к вам сегодня наведывалась Полина Кирилловна? – Кнутов ткнул указательным пальцем в грудь любителя отбивных с горчицей.

– Так точно. – неожиданно по-военному, ответил тот. – Были-с. Но уехали. Минут как десять тому.

– С кем были?

– Так, с подругами. И с господами офицерами, из артиллерийского полка.

– Со штабс-капитаном, небось? – вяло поинтересовался Анисим Ильич.

– Так точно-с. С ними-с!

– И куда она с офицерами поехала?

– Так нет, Анисим Ильич, – встрял в разговор второй слуга. – Они сами покинули заведение. Одни! Господа офицеры с подругами уехали от нас без неё!

– Странно. – сыщик изобразил на лице недоумение. – Редкостное событие: Полина Кирилловна поссорилась со своим бомондом?

– Никак нет-с, – слуга перешёл на шёпот. – Никто не ссорился. Причиной столь скорого отъезда Полины Кирилловны стало поведение нашего нового постояльца.

– Это, того, что прибыл из столицы? – показал информированность Кнутов.

– Совершенно верно! – теперь Анисиму Ильичу шептали во второе ухо. – Очень странный молодой человек. Приехал пообедать, а в результате за каких-то несколько минут сумел поссориться с господином штабс-капитаном.

– Причина ссоры? – Кнутов даже не знал, к кому из двоих прихлебателей отнести вопрос, и потому произнёс его громко вслух. – Кто первый начал? С чего?

– Не могу знать! – ответил дрожащим голосом тот, что стоял слева.

– Мне так кажется, – внёс свою лепту в разговор второй слуга, – что причиной ссоры были, всё-таки, господа военные. Однако, реакция господина из двадцать шестого номера просто потрясла нас. Представьте себе, Анисим Ильич, он сумел вогнать серебряный столовый нож в столешницу!

– Мы его, то есть нож, потом минут десять не могли вытащить. Лезвие чуть ли не в гармошку согнулось, – пожаловался любитель балыка.

– А нож-то чуть не попал в руку господина штабс-капитана! – любитель отбивных положил свою руку на стол и наглядно показал, куда угодил нож, брошенный постояльцем. – Вот, промеж энтих самых пальцев он и воткнулся! Господина офицера аж в пот бросило от волнения.

– И что? – поинтересовался Анисим Ильич. Конечно, ситуация была довольно оригинальная, но для сыщика не столь неожиданная, учитывая, как господин Белый разделался с ним самим вчерашним вечером. Кнутов даже причмокнул от удовольствия. Наконец-то, хоть кто-то сумел приструнить господ артиллеристов. А то совсем обнаглели, как прибыли в Благовещенск. Считают, что с их приездом город должен буквально стелиться от счастья. – Полина Кирилловна перепугались?

– Если бы! – зашептали с правой стороны. – Как мне кажется, совсем наоборот! Я не слышал, что они сказали подругам, но после их отъезда настроение господина штабс-капитана вовсе испортилось.

– Мы так думаем, наш постоялец произвёл на госпожу Мичурину очень приятственное впечатление! – прошептали с левой стороны.

– И нам кажется…

– Всё, довольно! – оборвал мичуринских слуг сыщик. – Все остальные соображения оставьте при себе. А теперь к делу. Кто обслуживал вчера постояльца из двадцать шестого номера?

– Как кто? – чуть ли не с удивлением произнёс тот, что стоял слева. – Митька, Томкин сынок. Ну, той, что прибирает в нумерах.

Кнутов понятия не имел, кто такая Томка, но виду не подал, а только добавил:

– Где он сейчас?

– Да, наверное, матери помогает.

– Мухой его ко мне! – приказал Анисим Ильич, впрочем, ни на что особо из разговора с мальчишкой не рассчитывая. – И отбивные подайте.

– А водочку-с? – с надеждой в голосе проговорил слуга.

– После. Вечером. – Кнутов кинул на стол котелок, и упал на стул, вытянув длинные ноги. – И ещё. Предупреди Дмитрича, пусть на ужин приготовит уху. И чтоб перцу побольше! Как я люблю.

Дом военного губернатора располагался в довольно живописном месте. На берегу Амура, внутри городского парка, невдалеке от театра господина Роганова, самого популярного в городе заведения. Особняк губернатора состоял из двух фасадов. Левый, главный, как догадался Олег Владимирович по количеству освещённых окон и каменному крыльцу, выходил в сторону парковой зоны. Именно в нём находились кабинет господина Баленского, приёмная, библиотека, зала для гостей. Правый фасад смотрел на реку, и выполнял бытовые функции. Там помещались спальни, столовая, игровая комнаты.

Дыхание молодого человека перехватило. Где-то там, внутри этого солидного, двухэтажного, каменного, и всё-таки довольно простого, в сравнении со строениями Петербурга, здания скрывалась та незнакомка, которая заставила трепетать его доселе спокойное сердце. Губы молодого человека вмиг пересохли. Как бы хотелось её увидеть вновь! Нервная дрожь прошла по всему телу, в предчувствии встречи. Впрочем, тут же подумалось Олегу Владимировичу, девушка могла и не быть дома. Находиться где-нибудь у подруг. Да мало ли! Любой вариант Олег Владимирович не исключал. А потому, он собрал всю волю в кулак, спрыгнул с дрожек на землю, подождал, когда Владимир Сергеевич Киселёв первым проследует к дому губернатора, и направился следом за ним к центральному входу в здание, обрамлённому двумя рядами колонн дорического стиля.

Алексей Дмитриевич явно ждал прибытия гостя из столицы. Генерал – лейтенант надел парадный мундир, в коем Владимир Сергеевич видел военного губернатора за четыре года знакомства раз, наверное, восьмой. Да и то по причине празднований и торжеств. А вот так, в домашней обстановке, при мундире Баленского полицмейстер видел впервые.

На шее и груди Алексея Дмитриевича горделиво расположились ордена Святого Владимира 3-й и 4-й степеней, ордена Святой Анны трёх степеней, и орден Святого Станислава третьей степени.

Олег Владимирович с искренним любопытством рассматривал главу Амурской губернии. Статный, высокий, подтянутый, с роскошной, окладистой бородой, седовласый, Алексей Дмитриевич явно импонировал столичному гостю. Олег Владимирович тут же отметил скромность губернатора. На груди господина Баленского, вспомнил Белый, отсутствовали медали, которые губернатор по какой-то причине сегодня не надел. В частности, тёмно – бронзовую медаль, коею Алексей Дмитриевич был награждён лично из рук государя, 15 мая 1883 года, в честь коронования Их Императорского Величества. Не было видно и памятной медали в честь коронования императора Александра ІІІ. Что уж тут было говорить о медали за труды ратные Алексея Дмитриевича в деле всеобщей переписи населения в 1897 году.

Пока Алексей Дмитриевич провожал гостей наверх, в свои апартаменты, Олег Владимирович мысленно перелистал досье на Амурского губернатора, с которым успел познакомиться в Петербурге и мысленно воспроизвёл те данные, которые запомнил его натренированный мозг.

Баленский Алексей Дмитриевич был назначен военным губернатором Амурской области 14 апреля 1897 года. До этого занимал должность начальника штаба 15-го армейского корпуса, был начальником штаба Брест-Литовской крепости. Исполнителен. Верой и правдой служит царю и Отечеству.

Белый невольно улыбнулся: сегодня, в этом доме его явно ждал какой-то подвох. Дело в том, что в личном деле генерал-лейтенанта говорилось о многом, но никоим образом не упоминалось о преклонении Алексея Дмитриевича пред любыми чинами, насколько высоки бы они ни были. Характер генерал-губернатор имел в некоторой степени неуравновешенный и горделивый. Впрочем, с некоторых пор род Баленских гордыню-то поумерил.

Официальная версия перевода Алексея Дмитриевича в Благовещенск состояла в повышении по табели о рангах. Но истинная причина отправки генерал – лейтенанта в один из самых отдалённых уголков империи заключалась в двоюродном племяннике губернатора, эсере – народовольце, который имел наглость вместе с подельниками организовать покушение на Московского градоначальника, князя Растопчина. Здесь, в Благовещенске об участии родственника губернатора в той истории никто не знал. Губернский полицмейстер – тоже. Но Белого перед отъездом посвятили в «семейную тайну» господина Баленского. Досье на генерала Олегу Владимировичу в Петербурге показали специально, на тот случай, ежели губернатор не станет оказывать посильную помощь, или чинить всякого рода препоны.

Алексей Дмитриевич, дружески улыбаясь, проводил гостей в кабине, и предложил присесть в специально приготовленные кресла возле небольшого антикварного столика, на котором стояли прохладительные напитки.

– Угощайтесь, господа. – губернатор первым налил в свой бокал немного вина. – Итак, Олег Владимирович, разрешите полюбопытствовать, как дела у вас там, в столице? Как вы понимаете, мы находимся далековато от западной цивилизации, а потому проглатываем любую информацию оттуда.

– Как говорил Александр Сергеевич: «за морем житьё не худо…». – Олег Владимирович держал спину ровно, словно сидел перед преподавателем в академии и сдавал экзамен. – Ну, а чудес в столице давненько не бывало. Я так полагаю, вернись вы сейчас в Петербург, у вас бы сложилось впечатление, будто вы его и не покидали.

– Так ли? И жизнь не кипит? – удивления в голосе губернатора Белый не услышал. Потому, как и до переезда в Амурскую область Алексей Дмитриевич своими посещениями Петербург особо не баловал. Об этом Олег Владимирович тоже был заранее проинформирован.

– Чему же там кипеть? Балы стали проводить крайне редко. Теперь в моде больше салуны, и аристократические вечера. Как я их называю, кружки по интересам. Довольно нудная, скажу вам, вещица. Это то, что происходит в нашем обществе. А если брать в целом, картина будет такова. Мастеровая голытьба начала распоясываться. Взяли моду устраивать какие-то забастовки, стачки. Повсюду высказывать недовольство жизнью. Надеюсь, у вас такого не наблюдается?

– Да откуда? Бог миловал. Это там они, то есть политические, смелы. А как к нам попадают, то сразу смирненькими становятся. Законопослушными.

– Это радует. Школы в столице объявились, для так называемой рабочей молодёжи.

– А вот это дело похвальное, – вставил Киселёв, взглянув на губернатора. – Хоть кулаки по пьянке распускать не станут. А то как праздник, то мордобой. Спасу нет.

– Я тоже так считал. А после мнение поменял. Распускает мужичьё кулаки, и ещё как, не смотря на то, что и ходит в ту самую школу. – Белый хотел, было, наполнить свой бокал, но передумал. Ему позднее предстояло на досуге посидеть, поразмыслить, проанализировать последние события, а для этого требовалась свежая голова, наполненная трезвыми мыслями. – А ещё, простите, дрянь всякую принимаются читать. Навроде, господина Каутского. Начитаются, и свои тренированные, только теперь уже в некотором роде, образованные, кулаки пускают в ход. Но не по пьянке, а, так сказать, по убеждениям.

– Сие нам знакомо, – вставил реплику генерал – губернатор. – Таких ссыльных грамотеев у нас пруд пруди. Да в основном из интеллигенции.

– А вот теперь ожидайте и ссыльный пролетариат, – столичный чиновник бегло осматривал кабинет. – Нет, господа, нашего мужика не переделаешь.

Алексей Дмитриевич удовлетворённо покачал головой. Правда и для Киселёва, и для Белого было непонятно, то ли он согласен с последним высказыванием гостя, то ли ему по вкусу пришёлся напиток, только что выпитый им.

– Впрочем, – губернатор вновь наполнил бокал. – Давайте вернёмся к тому, что касается непосредственно нас. Итак, Олег Владимирович, мне доложили, что вы уже приступили к проверке?

– Так точно, ваше сиятельство! – Белый вскочил на ноги. Хозяин мягким жестом вернул его на место.

– Экий вы прыткий! – довольная улыбка промелькнула на лице чиновника. – Вот что значит молодость! Вы, Олег Владимирович, в моём доме привыкайте называть меня по имени – отчеству. Я это говорю не для красного словца, а для пользы дела. Ежели мы постоянно будем «выкаться» да вскакивать, по делу и без дела, то, поверьте старику, работа продвинется на толщину ногтя моего мизинца. А потому, Олег Владимирович, проинформируйте нас, что вы успели за сегодняшний день, разузнать, или, если хотите, отыскать в запыленных финансовых томах нашего Казначейства?

– Кстати, – добавил Владимир Сергеевич пряча глаза, чтобы те не выдали состояние его торжества, – расскажите, если, конечно, сей факт не является секретом, к чему вам понадобились ведомости о жаловании офицерского состава? Признаться, это меня очень даже удивило. Вы, я надеюсь, не разочаровались в том, что нам приходится контактировать с казначейством. А как же иначе? Мы-то вроде и должны быть спокойны, однако ж, проверка есть проверка. Или вы предполагаете, что мы неправильно начисляем жалование?

Олег Владимирович оправил полы сюртука и внутренне напрягся. А полицмейстер-то не простак! Такого хода он никак не ожидал. Эка Киселёв ловко открыл карты! Мол, мы с вами откровенны, будьте любезны и вы отвечать взаимностью. Делать нечего, придётся делать шаг откровения.

– Начну с того, что я не разочарован вашими действиями, Владимир Сергеевич. Мне наоборот, стало бы непонятно, если бы вы не заинтересовались моей работой. Тогда я заподозрил бы неладное. Но вернёмся к вашему вопросу. Признаюсь, на данный момент чего-либо криминального я не обнаружил в тех документах, которые мне предоставили в казначействе. Конечно, имеются некоторые неточности. Но для того, чтобы инкриминировать что-либо по ним, необходима детальная проверка на местах. В частности, артиллерийский полк, прибывший в Благовещенск в апреле сего года, который заключил договор о поставке продовольствия и обмундирования только с одним-единственным поставщиком. Неким, господином Мичуриным.

– Простите, – губернатор улыбнулся, – Но в этом-то как раз ничего криминального и нет. Кирилла Игнатьевич Мичурин является, я бы сказал, динозавром амурской торговли. Он первый в амурском купечестве. Опять же, создал шорную мастерскую, отстроил кирпичный завод. В Китае его хорошо знают. Мичурин – это имя. Так сказать, знак качества. Вы со мной согласны, Владимир Сергеевич?

Киселёв утвердительно кивнул головой, и продолжил мысль губернатора:

– У нас в городе работает множество торговых учреждений. Некоторые, естественно, конкурируют с господином Мичуриным. Однако, на данный момент, они во многом ему уступают. Тем более, насколько мне известно, с ним подписаны не все договора. Мебель для артиллерийского полка предоставило торговое сообщество Алексеева.

– Да, – согласился Олег Владимирович. – Я внимательно ознакомился с документами. На строительство и ремонт казарменных помещений, складов и штаба подписали соглашение с господином Шадриным. По фуражному обеспечению – с господами Бубновыми.

– Это с молоканами-то? – показал некоторую информированность в делах артиллерийского полка губернатор, из чего Белый сделал вывод, что не со всем, что происходит в городе, Алексей Дмитриевич ознакомлен.

– Что значит, с молоканами? – переспросил Олег Владимирович, с недоумением глядя на начальника губернской полиции.

– Иноверцы, – с тяжестью в голосе выдохнул Владимир Сергеевич. Вот тебе, Господи, потянул же губернатора за язык! Не хватало ещё, чтобы в Петербурге заговорили о том, будто в доверенной ему губернии процветает сектантство.

– То есть, как – иноверцы? – Белый прочувствовал состояние собеседника, и теперь решил додавить того. Впрочем, Владимир Сергеевич и не сопротивлялся, про себя решив, что получать шишки сверху в любом случае он будет не в одиночестве.

– Да они, вроде, как и христиане, только церковь не признают. Молятся по своим домам. Обряды какие-то совершают.

– С жертвоприношениями?

– Что? – Киселёв вскинул взгляд на столичного гостя, и неожиданно увидел, что тот улыбается. «Вот, дьявол, поймал-таки меня,» – сам в душе рассмеялся полицмейстер.

– Вот видите, – Олег Владимирович посмотрел на губернатора, – Потому мне и необходимо всё проверить на месте. А вдруг эти, как вы их назвали, молокане, вместо отличного корма для лошадей, на самом деле поставляют негодное фуражное зерно? И полковая канцелярия сей факт прикрывает? Вот вас заинтересовало, почему я просмотрел ведомости, по которым господа офицеры, и не только они, получают жалование. А ведь и в них можно найти прелюбопытную информацию.

– И что вы там обнаружили? – поинтересовался Киселёв. Наконец-то коснулись столь интересовавшей его темы. – Кому-то выплатили не по чину? Или наоборот, не додали?