Глава третья

 
…Всадника два на конях, султаны на рыцарских шлемах,
Солнцем сверкают мечи, готовы к открытому бою…
 

(Марк Иероним Вид "Игра в шахматы" (1513)

Благовещенское окружное казначейство располагалось невдалеке от городского полицейского управления, на той же самой Большой улице, которая соседствовала с пристанью и Набережной. Чему, собственно, Олег Владимирович не удивился. Поднявшись на второй этаж, как ему посоветовал чиновник внизу, он прошёл по длинному коридору почти до середины, и постучал в приёмную. Секретарь, молодой человек, лет двадцати, тут же распахнул перед ним дверь и пропустил к дирекции. Предупредили – догадался Белый, – а как же иначе. Иначе никак. Гнём спины, буравим половицы взглядом, истекаем слюной от зависти и желчи. А после, в постели, мечтаем об одном:, когда же, наконец, и перед нами начнут гнуть, буравить, истекать?

Начальником окружного казначейства оказался крепкого телосложения чиновник с твёрдым, волевым лицом военного и такой же армейской выправкой.

– Господин Белый Олег Владимирович? – первым спросил он, указав на близстоящий стул и одновременно представился сам, – Ушаков Владимир Иванович, глава данного заведения. Не удивляйтесь, что я знаю о вашем прибытии. Нам только что позвонил Владимир Сергеевич с просьбой содействовать всеми нам доступными мерами. Вы уж не обессудьте. Городок наш, по европейским меркам, не большой, а потому все про всех всё знают. И, соответственно, все за всех переживают.

«Если бы это было так,» – с сожалением подумал Белый, усаживаясь на удобный, мягкий стул, – «Тогда бы мне не пришлось тащиться к вам через всю державу, на самый край земли. Нет, господа, и ничего – то вы не знаете.»

Между тем Владимир Иванович продолжал:

– Для меня, естественно, несколько странно, что с инспекцией приехали не из Казначейства, или Министерства финансов, а из канцелярии Департамента полиции.

– Но, прошу заметить, по их поручению. – вставил Олег Владимирович, и тут же добавил следующее: – Впрочем, у вас никаких проблем быть не должно. Департамент в моём лице интересуют только те финансовые обороты, которые проводились через городское полицейское управление и военизированные подразделения. Всё остальное меня не касается.

– Ну, что ж, – Владимир Иванович довольно хлопнул в ладоши. – В таком случае, мы сработаемся. Какие документы вам предоставить для начала?

Другого ответа Белый и не ожидал. Ушаков, как он смог понять ещё в Петербурге, никоим образом не мог быть причастен к той проблеме, ради которой Олег Владимирович прибыл в Благовещенск. Не тот уровень. Если он и приворовывал, в чём Белый нисколько не сомневался, то только при посредстве гражданских чинов.

– Если можно, – Олег Владимирович покрутил в руках головной убор, именующийся в народе котелком, но так и не смог придумать, куда его пристроить. – Для начала предоставьте мне комнату, чтобы я мог спокойно работать. И помощника какого-нибудь расторопного, владеющего информацией, где и какую бумагу можно взять без волокиты.

– Просьба гостя по восточным традициям – закон.

Через полчаса Олег Владимирович раскладывал папки на небольшом расшатанном столе, который едва поместился в небольших апартаментах, выделенных Олегу Владимировичу господином Ушаковым, а его теперешний помощник, старик, лет шестидесяти, постоянно прищуривающийся, видимо по болезни глаз, и принесший макулатуру в виде финансовых документов для господина Белого, тихонько начинал дремать, сидя в углу.

«Вот и началась весёлая жизнь чиновника,» – усмехнулся Белый и открыл первую попавшуюся папку. «Итак, деньги, перечисленные на нужды тыловой части. Не то. Вторая папка. Перечисления на казачью станицу Марковскую. Тоже не то. Где же эти необходимые папки? Среди всего этого ненужного бумажного хлама? Есть. Первая. Оклады младшего и среднего офицерского состава. Господи, список на пятнадцать листов. И это только за месяц. Утонуть можно в безбрежном океане цифр. А что прикажете делать? То-то и оно, что придётся всё переписывать. Не хранить же всю эту информацию в голове? Так, – бормотал Белый, просматривая фамилии из второй найденной папки. – оклады младшего и среднего состава полицейского управления. Здесь будет попроще. Фамилий меньше. Что ж, чернила имеются, перо тоже. Бумага, будь она трижды проклята, под рукой. С Богом!»

Олег Владимирович писал долго, часа четыре, пока кисть руки не начала нестерпимо ныть и требовать передышки.

«Расторопный» помощник привалился всем телом к стене и теперь бессовестно спал, в то время, как его новый начальник, не жалея сил и здоровья, трудился во благо Отечества.

– Ермолай Константинович, – Белый не выдержал столь неприличного поведения подчинённого, а потому попытался вложить в голос силу, мощь и уверенность, из чего, собственно, ничего не вышло. Всё-таки, жалко стало старика. – Простите, Ермолай Константинович, может, пойдёте домой, отдохнёте?

Старик встрепенулся и невинно огляделся по сторонам. Убедившись, что кроме них в комнате по-прежнему никого нет, Ермолай Константинович тяжело вздохнул и отрицательно замотал головой.

– Помилуйте, Олег Владимирович. Уволят. Снимут, так сказать, с довольствия. Меня моя старуха тогда со свету сживёт!

– Это за что же?

– Да вот именно за то, что во время служебного дня буду почивать в домашних условиях. Так не можно.

– Так ведь я вас отпускаю!

– И что? Вы уедете, а меня уволят. Нет, вы уж простите, но я буду с вами.

Старичок снова тяжело вздохнул.

– Ну, смотрите, – Белый вновь проглядел список и спросил, – А что, Ермолай Константинович, у вас в городе игорные дома имеются?

– Нет, такого нет, – протянул задумчиво старик, некоторое время помолчал, после чего продолжил мысль, – Но мы от цивилизации не отстаём. Вот, к примеру, в гостинице «Манжини», что находится на нашей улице, в двух кварталах, между Графской и Никольской, постоянно собираются господа офицеры, «запустить пульку». В «Кувшиновском подворье» тоже иногда играют. Там и бильярд стоит. Но наш народ к сей забаве равнодушен. Впрочем, в театре господина Роганова тоже бильярд имеется, но молодёжь туда сходится не ради игры, а за ради актёрок. Вот в картишки перекинуться, оно можно. Опять же, в «России» иногда собираются, но там больше люди торговые. А так – нет…

– Что за «Россия»? – тут же поинтересовался Олег Владимирович.

– Так то гостиница Анисима Егоровича Лукьянова. Первейшее заведение в городе! Ежели кто к нам приезжает, мы его только туда определяем, потому, как…

Олег Владимирович прищурился. Эта фамилия только что встречалась в документах. Белый не стал перелистывать бумаги, а напряг память. Спустя несколько секунд припомнилось. Анисим Егорович Лукьянов. Владелец кирпичного завода и двух пароходов, «Михаил» и «Селенга», которые ходят по Амуру от Благовещенска до Хабаровска. Именно он стал поставщиком кирпича и прочих стройматериалов на строительство казарм и иных армейских сооружений для пехотного и артиллерийского полков, прибывших в Благовещенск в апреле сего года. Единственным подрядчиком.

– И что, сам Анисим Егорович азартен? – полюбопытствовал Олег Владимирович.

– Да упаси господь! Он карты в руки никогда не брал, разве что по молодости.

– Отчего ж, в таком случае, он собирает у себя игроков?

– Дело превыше всего. На мой взгляд, многие договора нашими именитыми земляками подписываются не в кабинетах, а вот при таких условиях. За стопочкой да картишками.

– Любопытно. А сами, Ермолай Константинович, играть не пытались?

– Куда мне, – старик в третий раз тяжело вздохнул. – Годы уже не те.

– Не скажите, Ермолай Константинович. Игре, как и любви, все возрасты покорны.

– Да так-то, вроде бы оно и так, да ведь «на интерес» в нонешние дни никто не играет.

– Ах, вот оно что! – Белый негромко, так чтобы не обидеть старика, рассмеялся. – И правильно делаете, Ермолай Константинович. Игра, особенно на деньги, вещь пагубная. Сам бывал свидетелем того, насколько может опуститься человек, пристрастившийся к столь низким развлечениям.

– Так от чего же вы интересуетесь, в каких у нас заведениях проходят столь, как вы выразились, низкие развлечения? – Ермолай Константинович хитро прищурился.

Олег Владимирович на сей раз, рассмеялся громко и с удовольствием:

– Подловили, нечего сказать. Умно. В ответ же могу сказать следующее. По наличию подобного рода заведений можно оценить степень состоятельности городского населения. А впрочем, не только города – и всей губернии.

– То есть?

– А вы прикиньте сами, дорогой мой помощник, – Олег Владимирович раскрыл очередную папку, и, перелистывая её, продолжал излагать вслух только что придуманную гипотезу. – Вот, к примеру, данный материал, что я сейчас держу в руках, не может предоставить приезжему лицу полную информацию о благосостоянии жителей города Благовещенска. Ну что мы здесь, на запылённых страницах отчётов и цифр, можем увидеть и распознать? Да ничего. А вот в стенах укромного заведения, за обтянутым зелёным сукном столом, да держа в руках несколько карт, вы можете преспокойно определить, кто уважаем в вашем городке, а кто нет. Кто владеет приличным состоянием, а кто гол, как сокол. Кому доверяют на слово, а кому и на гербовой бумаге веры нет. Вот вы только что сказали, будто в одной гостинице собираются господа офицеры. А в «России» торговцы и промышленники. Видите, я, ещё не побывав ни в одном из данных заведений, тут же сделал следующие выводы. Первый: город ваш довольно состоятелен и богат. Даже по нашим, столичным меркам. Потому как у вас имеется не одно, а несколько игорных мест, которые привлекают не в меру азартных людишек сделать попытку пополнить свой карман не трудом праведным, а лёгким игральным заработком. Второе: в вашем городе имеет место кастовость. А сей факт громогласно утверждает о чинопочитании и крупных финансовых состояниях.

– И на основании чего вы сделали второй вывод? – поинтересовался старик. Ермолая Константиновича, судя по всему, беседа очень даже заинтересовала.

– А на основании того, что весь мой небольшой жизненный опыт показывает: начинающие торговцы и дельцы в игорных домах всегда трутся возле военного сословия. И знаете по какой причине? – Ермолай Константинович отрицательно помотал головой. – Да потому, что господа военные всегда идут на риск, в том числе и картёжный, не думая не то что о дне завтрашнем, а даже о вечере дня текущего. Такова судьба армейского чина: сегодня ты гуляешь с павой, а завтра в бой идёшь кровавый. И господа торговцы очень даже осведомлены об этом. Но то касается начинающего торгового люда. Окрепшие, вставшие на ноги, быстро забывают про свои детские шалости. И их более не интересуют вспыльчивые корнеты, способные выбросить на стол последнее, что у них ценится: медальон, с локоном любимой девушки, или же фамильный перстень, переданный матерью на смертном одре. За их столом крутятся только крупные купюры, те самые денежные знаки, о которых офицерское сословие может только мечтать. А сие приличествует городам крупным и состоятельным. Где водится крепкий капитал, а значит, и крепкая власть чиновника. Вот так-то, мой дорогой Ермолай Константинович. Кстати, вы не против того, чтобы мы пообедали?

Старик несколько раз взмахнул редкими, белёсыми ресницами и полез куда-то под стол, откуда, через несколько секунд извлёк корзинку с приготовленной дома снедью.

– Милости прошу, Олег Владимирович, – на столе, рядом с папками явились бутыль с молоком, завёрнутый в материю шмат сала с луком и чесноком, три помидора, осьмушка ржаного хлеба и огурцы. – Вот, супруга моя, Клавдия, приготовила. Угощайтесь.

Белый скептически посмотрел на разложенную на столе снедь.

– Побойтесь Бога, Ермолай Константинович. Молоко с огурцами? А после них сало с чесноком? Да я после такой еды дня два в этом кабинете не появлюсь. Нет уж, увольте. Лучше поеду к себе, в гостиницу. Там сегодня обещали приготовить отбивные со шкварками. Честно признаться, никогда таких не ел, но, думаю, та пища менее экзотически подействует на мой желудок, нежели молоко с огурцами.

С этими словами Олег Владимирович, спрятав в карман сюртука только что исписанные им листы бумаги, покинул помещение, оставив Ермолая Константиновича один на один с молоком, чесноком и огурцами с салом.

………………

…Владимир Сергеевич, услышав скрип открываемой двери, на мгновение оторвался от просматриваемых документов, поднял взор на молодого человека лет тридцати, одетого в цивильное платье, с котелком в левой руке, потому как правая в тот момент, заглаживала набок редкие рыжие волосёнки на круглой, с большим широким лбом, голове вошедшего, и снова склонился над бумагами.

– Почему не вовремя? – без приветствия, поинтересовался губернский полицмейстер.

Вошедший перестал приглаживать волосы, смахнул с усатого, изъеденного оспой, лица неловкую улыбку, обхватил шляпу двумя руками и смущённо повёл плечами: мол, так получилось.

– Докладывайте! – Киселёву были неприятны эти, как он выражался, «жемансы», но приходилось терпеть, так как пред ним стоял один из лучших сыскарей полиции города Благовещенска. Сам Анисим Ильич Кнутов, личность неординарная и талантливая. – Что смогли выяснить?

– Немного, – сыщик сделал два шага к столу начальства. – Но и над тем, что узнал, стоит задуматься. Вчера вечером, когда господин Белый покинул ваши апартаменты, я следил за ним, как вы мне и приказали. Дело было поздно вечером…

– Только без лирики, – главный полицмейстер резко оборвал докладчика и отметил неудовольствие, отразившееся на лице сыщика. Но начальству, как говорится, виднее, а потому, тот ещё крепче сжал «котелок» руками, продолжая сообщение.

– Господин Белый не стал брать извозчика, видимо решил прогуляться. Сначала он шёл по Чигиринской на Зейскую улицу, далее – на Амурскую. Вот на этом участке, как вы мне приказали, я и решил ему открыться.

– И…

– Признаюсь, ожидал чего угодно, но только не такого. – улыбка вновь проявилась на корявом лице сыщика. – Если кому-то в этом городе и нужна охрана, то только не этому молодому человеку. Давненько меня так не отхаживали.

– Точнее! – Киселёву нужна была информация, а не разглагольствования. Впрочем, он прекрасно понимал, о чём говорил сыщик. – Извините, Анисим Ильич. Продолжайте.

Кнутов сумел скрыть удовлетворение во взгляде и произнёс:

– Он меня уложил с двух ударов. Профессионально. Первый – в солнечное сплетение, потом – по затылку. Я даже сознание потерял, чего со мной ранее не бывало. Если вы позволите высказаться, мое предположение: либо господин Белый не тот, за кого себя выдаёт, либо чиновников в столичном управлении теперь готовят не только работать головой, но и кулаками. Во что я, признаться, мало верю.

Владимир Сергеевич задумался. Да, прелюбопытная получалась комбинация. Час назад Лубнёв принёс ленту телеграфа, из которой губернский полицмейстер узнал, что титулярный советник Белый Олег Владимирович действительно послан с инспекционной проверкой в Благовещенск, и что его высокопревосходительство, генерал Оскольский лично просит Владимира Сергеевича оказать советнику всяческую помощь в скорейшем проведении инспекции. Подобная просьба равносильна приказу. И даже более. Киселёв провёл рукой по лицу, как бы пытаясь стереть озабоченность. Приди ответ вчера вечером, он бы, естественно, не давал распоряжения сыщику проверить петербургского хлыща. И теперь бы не ломал себе голову над вопросом: что же за птица прибыла в его хозяйство? «Так», – снова мысленно повторил про себя Владимир Сергеевич, – «Столица подтвердила личность Белого.» Однако, слова Кнутова заставляли хорошенько задуматься. Плюс наблюдательность вокзального надзирателя – и мозаика рассыпается. То господин Белый «светится» с сумочкой супруги преподавателя мужской гимназии Помяловского. После – не в меру применяет физическую силу, что никак не соответствует статусу простого чиновника – бумагомарателя. Владимир Сергеевич потёр лоб. Если бы не ответ из Петербурга, он бы и секунды не медлил, арестовал приезжего.

Киселёв настолько ушёл в свои мысли, что забыл про сыщика, что до сих пор топчется перед его столом, тупо глядя в пол.

– Ну, что вы мне не договорили? – Владимир Сергеевич посмотрел на скорбное выражение лица Анисима Ильича и понял: сейчас он услышит вторую, причём, столь же неприятную для него часть сообщения. – Выкладывайте.

Кнутов поднял бледное от волнения лицо.

– Когда он меня… Ну, одним словом, когда я отключился, он, кажется, обыскал меня.

– Кажется, или обыскал?

– Думаю, что да, – выдохнул Анисим Ильич. – У меня документы в кармане лежали совсем иначе. Я, понимаете, сначала кладу портсигар, а уже после бумаги…

– Что за бумаги? – Владимир Сергеевич, глядя, как съёжился сыщик, понял, что напрасно спросил. Можно было догадаться и так. – Насколько я понял, теперь господин Белый знает о том, что за ним следила губернская полиция?

– Совершенно верно, – выдохнул ночной филёр.

– Весело в деревне девки пляшут, – тяжёлая рука полицмейстера с глухим стуком опустилась на кожаный подлокотник кресла. Пауза затянулась.

Сыщик несколько минут переминался с ноги на ногу, потея и боясь вытереть пот со лба. Однако, и терпению приходит конец. Кнутов собрал всего себя в нервный кулак и еле слышно произнёс:

– А документ его проверили? Чистый?

– Да, – нехотя ответил Владимир Сергеевич. – Всё подлинно: и бумага, и печать, и подпись.

Анисим Ильич ещё несколько минут помялся, стоя в дверях, ожидая новых распоряжений, но раз уж начальство молчало, не выдержал и проявил инициативу:

– Разрешите идти?

Киселёв отрицательно мотнул головой.

– Подождите, – полицмейстер дал себе время продумать некоторые детали разговора. – Вот что, слежку за ним продолжайте. Пока. Но открыто, чтобы наш гость думал, будто вы его охрана. Когда в этом надобность исчезнет, я сообщу. Далее, как только он куда-либо уедет, обыскать его комнату. Но чтоб ни единого следа вашего присутствия не осталось. Ясно?

– Так точно.

– Меня интересует всё. Вплоть до нижнего белья. Но в первую очередь – бумаги. Переписка, документы, записи, счета. Описать и показать мне.

– Понял, – кивнул, соглашаясь, корявый. – Позволите взять Лубнёва? Он скорописи обучен.

– Ни в коем случае. Не хватало, чтобы дурак по всему городу трепал. Сами справитесь. И ещё, Анисим Ильич, – Киселёв поднял указательный палец правой руки и погрозил им сыщику, впервые за годы совместной службы переходя на «ты». – Не дай Бог, ежели узнаю, что ты хоть малость от меня скрыл и затеял свою игру. В остроге сгною!

Острый кадык Кнутова нервно задёргался.

– Ты знаешь, у меня всегда найдётся, за что тебя туда упечь. Всё понял?

– Да, господин полковник. – сыщик, пятясь, покинул кабинет Киселёва, и пулей вылетел из полицейского управления.