Так закончился первый год жизни мальчика за пределами родного дома: вполне благополучно, без особенных приключений, но интересно и беззаботно и не испытывая лишений. Он не знал еще, что все оставшиеся годы детства и всю юность ему предстоит жить за пределами родного дома, поэтому не ценил отчий кров и не особенно-то стремился домой, вполне довольный своею жизнью у тетки Марии.

X.

Лето у отца прошло довольно скучно и в одиночестве. Все мальчики его возраста уже работали с родителями в поле, огороде или во дворах и выходили к реке лишь под вечер, чтобы окунуться и прохладные воды и смыть с себя пот и усталость от рабочего дня. Мальчики 10-12 лет работали наравне со взрослыми полный день, уставали от недетского труда, и сразу после купания в реке шли домой, чтобы отдохнуть и отоспаться для следующего трудового дня.

По этой причине Ваня всегда, был один: что на реке, что в лесу, куда он любил ходить послушать пение птиц, отыскать ежика и покатать его на траве палочкой, когда он свернется в клубок, или просто наблюдал за жизнью муравьев, присев рядом с муравейником.

Дома он тоже проводил время в одиночестве – отцу было уже под шестьдесят лет и не до забав с мальчиком, а Фрося постоянно хлопотала по хозяйству: наводила чистоту в доме, готовила еду, стирала и выполняла прочие обязанности хозяйки дома, так что крутиться ей проходилось с рассвета до заката.

Дважды Ваня с отцом ездили в уезд, чтобы купить ему кое-какую одежду: хотя Ваня подрос совсем немного, но за год одежда поистрепалась. Тётка Мария конечно покупала ему и одежду и обувь, но отец не хотел, чтобы сестра думала, что он спихнул ей сына на попечение, а потому и приодел немного Ваню, чтобы тот возвратился к тетке в обновках.

Худо – бедно, но лето прошло, и отец отвез Ваня обратно к тётке Марии продолжать учебу, которая текла спокойно, как река Днепр, куда мальчишки сходили однажды в поход чтобы посмотреть на большую реку: большую конечно по сравнению с речкой Басей – настоящих больших рек Ваня не видел в своей жизни.

Без волнений и хлопот Ваня проучился еще четыре года. Ему исполнилось 15 лет, когда он начал вдруг быстро расти и к лету Ваня подрос вершков на пять, превратившись из мальчика в юношу двух аршин и семи вершков ростом: на два вершка выше своего отца. Когда Ваня приехал с отцом на очередное лето, Фрося не сразу признала в высоком юноше мальчика Ваню, а признав, долго охала, удивляясь его росту.

– Я, было думала, что ты так и останешься небольшого роста, как твой отец и братья, а ты вон как вымахал за зиму и перерос их всех. Ну, теперь все девки на селе будут Ваня бегать за тобой: высокий дворянин, да с разноцветными глазами – что еще нужно крестьянской девушке, чтобы потерять голову. Только ты осторожней будь с ними: у нас на селе совращение девиц не прощается – или женись или могут братья и родственники забить тебя до смерти за поруганную честь девушки. Смотри, ненароком не испорти девушку здесь и учти, что целовать в губы девушку тоже нельзя, – наставляла Фрося юношу, любуясь видом подросшего за зиму Вани.

– Ну что вы, тетя Фрося – смущался Ваня, – какие могут быть девушки для пятнадцатилетнего подростка.

– Именно в этом возрасте и начинается юношеская тяга к девушкам, – убежденно возразила Фрося, – еще ничего неизвестно, про любовь, но уже всего хочется. Я, помню, в твоем возрасте начала заглядываться на парней, пока один из них, постарше, тоже не присмотрел меня. Мы прогуливались вместе по селу, ходили на посиделки за околицу, а через год он посватался и стала я мужней женой. Потом он утонул в нашей речке, и оказалась я при твоем отце Петре Фроловиче, вначале в прислуге, а потом уж, когда твоя матушка померла, стала невенчанной женой твоему отцу, каковою и пребываю и ничуть об этом не жалею. И ты, конечно, присмотришь здесь соседскую девушку, например, Дашу, что неподалеку живет – тоже вошла в невестин возраст и расцвела, будто цветочек полевой.

Подкатись к ней, но без баловства, глядишь, и летом скучать не придется, – посоветовала Фрося и ушла на кухню готовить обед, а Ваня, покраснев от смущения, остался в своей комнате, где и состоялся этот разговор.

Девушку Дашу, он уже видел, проезжая мимо ее дома с отцом и заметил, как она вскинулась взглядом на него и быстро отвела глаза долу, склонив голову. Ваня не признал в ней соседскую девчонку, которая в прошлый его приезд часто пробегала мимо него к реке, – там у нее была укромная заводь, где девчонка купалась в одиночестве или с подружками, обнажаясь донага на пустынном берегу и с визгом бросаясь в воду, чтобы смыть пот и усталость после дневной работы.

Сейчас девчонка превратилась в миловидную девушку с округлыми формами тела и завораживающим взглядом голубых глаз.

Пробыв у отца с неделю, Ваня дважды встретил девушку около ее дома, когда она направлялась вечером к реке, где видимо и купалась как в прошлые годы. При этих встречах Ваня торопливо здоровался с девушкой и быстро отводил глаза, встречая открытый взгляд Даши, которая, не скрывая интереса к юноше, пристально смотрела на него, любуясь смущением и застенчивостью Вани при встречах с ней.

Как– то вечером, завидев Дашу, направляющуюся к реке, Ваня тайком последовал за ней, скрываясь за деревьями рощи, что тянулись от его дома до самой реки. Увидев, что девушка спустилась к реке, он пробрался в кусты шиповника, что росли над обрывом у берега, и осторожно раздвинув колючие ветки, посмотрел вниз.

Даша плескалась в воде чуть выше пояса и упругие девичьи груди то показывались из воды, то исчезали в волнах, когда девушка, повизгивая, окуналась в воду с головой, так, что на поверхности оставались лишь длинные пряди распущенных русых волос.

Накупавшись, Даша пошла к берегу и предстала пред юношей во всей прелести девичьей наготы. Точеные девичьи формы плавными изгибами бедер окружали пушистый треугольник ее лона, который манил взор юноши ещё неведомым ему блаженством. Кровь желания удалила Ване в голову и он, тихо выскочив из кустов, кинулся в лес не разбирая дороги и сохраняя в памяти всю наготу девушки.

Обнаженное женское тело он увидел впервые в своей жизни, и оно манило его, как мотылька манит свет лампы, зажженной вечером на веранде и мотылек подлетает к лампе и, обжигаясь, падает рядом серым недвижимым комочком.

Подбежав к дому, Ваня присел на лавочку у ворот и чуть отдышавшись, увидел Дашу, возвращавшуюся с реки. Волосы девушки были завязаны узлом и скрыты под косынкой, а ситцевое платьишко плотно прилипло к мокрому телу, рельефно очерчивая все формы ее тела, которые недавно Ваня видел наяву. При виде девушки, сладкий спазм возник у юноши в паху, его плоть восстала и он, покраснев от смущения, проводил девушку долгим взглядом вслед. Даша прошла мимо, не оборачиваясь, дошла до своего дома и лишь там, обернулась и, помахав Ване рукой, скрылась во дворе.

Весь вечер Ваня ходил как потерянный, вспоминая наготу девушки и всякий раз испытывая прилив ранее неведомого ему желания. После ужина он пошел в свою комнату, полистал книгу, отбросил ее и, улегшись в кровать, снова и снова видел перед глазами изящную наготу девичьего тела. Он представлял себе, что Даша здесь рядом, и он прикасается к ней, обнимает за талию, скользит рукой вниз к бедру и вот уже наглаживает пушок девичьего лона.

От этих мыслей, его юношеская плоть восстала вновь, мучительная сладость возникла в паху, ударила в голову и содрогнувшись в неведомом желании его плоть толчками извергла из него семя омочив простыню. Юноша замер в опустошении, впервые в жизни испытав приступ мужского желания, которое вдруг удовлетворилось само собой от одних лишь мыслей и мечтаний о близости с женщиной.

Ване стало стыдно за случившееся, и он носовым платком старательно затер пятна на простыне, чтобы Фрося не дай бог случайно, не увидела на простыне результаты его мечтаний о девушках.

Через неделю Ваня познакомился с Дашей, когда она снова пошла на речку. Ваня, как бы случайно, тоже пошел к реке по той же тропинке, и Даша первой заговорила с ним. Ваня по юношеской неопытности еще не знал, что мужчина выбирает ту женщину, которая его уже выбрала и своим поведением облегчает первое знакомство и последующие отношения – если после знакомства ее мнение не изменилось.

– Куда это вы, Ваня, направились, – уж не купаться ли со мной задумали, так я с вами купаться не буду: на мне лишь одно платье, мочить его я не желаю, а нагишом взрослые люди вместе не купаются, – засмеялась девушка.

– Откуда вы знаете, Даша, как меня зовут, – изобразил удивление Ваня, сразу же приблизившись к девушке, чтобы продолжить путь вместе.

– Да вас Иван Петрович, может только слепой Степан, что живет у церкви, не знает, – ведь, вы сынок нашего соседа Петра Фроловича, бывшего барина. Вы тоже знаете, как меня зовут, и я этому не удивляюсь: на селе почти каждый всех сельчан знает в лицо, а уж приезжих из города бабы обсуждают у колодца каждый день. Я поначалу не признала вас, в прошлом году вы приезжали совсем мальчиком, а сейчас парень – хоть завтра женить можно.

– А вы, Даша, и вовсе превратились в лебедушку из серой уточки и мне ни за что вас не признать, если бы тётя Фрося не указала, что вы и есть та девчонка, что прошлым летом бегала мимо нашего дома на речку, где и купалась голышом: я не видел, но ребята говорили, – добавил Ваня, увидев, что девушка зарделась от стыда, думая, что Ваня подглядывал за ней в прошлом году. Она покраснела бы еще больше, если бы узнала, что совсем недавно, и он видел ее прелестную наготу уже не девочки, а почти взрослой девушки.

За разговором они подошли к речке, но купаться не стали, а лишь посидели на берегу. Ваня стал рассказывать о своей жизни в городе, об учебе в училище и о друзьях, а Даша внимательно слушала его, интересуясь подробностями городской жизни и вздыхая, что здесь на селе жизнь довольно скучная, и если бы не постоянная работа по дому, то кроме посиделок молодежи за околицей – других развлечений и нет. А на посиделки она будет ходить лишь с осени, когда ей будет шестнадцать лет.

Ване осенью тоже должно было исполниться шестнадцать: они оказались ровесниками, но в мыслях и поступках Даша была уже взрослой девушкой, а Ваня оставался отроком, хотя и заканчивал через год полный курс училища. Даше учиться довелось лишь два года в земской школе села у учителя, который учил когда-то и Ваню, потом Даше исполнилось тринадцать лет, и дальше учиться вместе с мальчиками было уже нельзя – такие правила на селе. Но крестьянская сметливость и женская интуиция восполняли девушке недостаток образования, и общаться с ней было Ване легко и интересно, не говоря уже о сильном влечении, этих молодых людей друг к другу, повинуясь природе.

Они встречались под вечер на берегу речки, садились рядом и рассказывали о том, как прошел день или о каком-нибудь случае из их коротких ещё жизней. Больше говорил Ваня, а девушка внимательно слушала, иногда прося пояснений или высказывая свое мнение, но ненавязчиво, чтобы не обидеть Ваню. Сидя рядом, с девушкой, Ваня как бы ненароком и случайно касался рукою ее плеча, а помогая встать, обнимал Дашу за талию, и вся кровь приливала ему к лицу, когда он ощущал под руками нежное и податливое тело девушки.

Даша, чувствуя желание юноши, отстранялась не сразу, давая ему возможность дольше прикасаться к ней. Однажды, как бы нечаянно, Ваня прикоснулся ладонью к груди девушки и, не встретив отпора, сжал грудь в своей руке, ощущая нежную и тонкую упругость этой запретной части девичьего тела. Даша тогда резко отстранилась от Вани, вспыхнула лицом и тихим голосом попросила не делать этого больше.

– Я знаю, что тебе не пара и нам никогда не быть вместе. Ты барин и скоро уедешь учиться дальше, а мне оставаться здесь жить навсегда. Если я уступлю тебе сейчас – это будет радость для нас обоих, но ты уедешь, а я останусь здесь порченной – так называют у нас девушек, которые побаловались с парнями: их никто потом не берет замуж, а часто и родители выгоняют из дома. Будем просто друзьями, можешь иногда обнять меня – это так приятно, находиться в объятиях юноши, который нравится – но больше никаких вольностей: я себя буду блюсти для будущего мужа.

Ваня послушно выполнял эти условия девушки: прощаясь на опушке, он обнимал и тискал девушку, целуя ее в шею, Даша со смехом вырывалась и убегала домой, а Ваня, разгоряченный, еще долго сидел на лавочке возле своего дома, вспоминая теплую упругость девичьего тела и взгляд ее бездонных голубых глаз при расставании. Потом он шел в дом, выпивал стакан молока, что оставляла ему Фрося на столе веранды, и бросался на свою кровать, подминая и тиская подушку, как – будто это была Даша, пока сон не одолевал его мечты о близости с девушкой. Часто ему во сне проходила Даша, совсем нагой, как он видел ее на реке, прижималась к нему всем телом, и Ваня просыпался в сладко – мучительном семяизвержении, которое случалось с ним наяву от сновидений.

Незаметно лето подошло к концу. Ваня хотя и не добился желаемого от Даши, но считал, что это лето он провел с пользой, встречаясь с девушкой, которая ему нравилась.

Накануне отъезда, вечером, Ваня долго обнимал и целовал Дашу в шею, прижимал ее всем телом к себе, чувствуя, как девушка ощущает желание его восставшей плоти войти в нее, отчего Даша содрогнулась и, наконец, отстранившись от него хрипловатым от волнения голосом, тихо сказала, впервые целуя Ваню в губы, бесстрастно, но нежно:

– Жаль Ваня, что ты барчук, а я крестьянка и нам никогда не быть вместе. Был бы ты крестьянским сыном, я сейчас же отдалась бы тебе полностью, всматриваясь, как твои разноцветные глаза туманятся страстью обладания мною. А осенью ты бы взял меня в жены, и жили бы мы долго и счастливо, как говорится в сказках. Но крестьянка барину женою быть не может, а быть полюбовницей я не хочу и не могу. Вот и приходится нам расставаться навсегда, не познав себя, как муж познает жену. Почему люди рождаются в разных сословиях и почему не могут быть вместе? Разве это справедливо?

Ты нравишься мне, я понравилась тебе – что еще нужно людям для счастья? Но ты дворянин, я крестьянка и у нас не может быть счастья на двоих.

Прощай Ваня, навсегда, и помни меня, а я буду помнить тебя как первого юношу, которого сама целовала в губы. Побежали, слышишь, отец кличет меня домой, опасаясь, чтобы мы не наделали глупостей, – закончила Даша, крепко и страстно поцеловала Ваню снова в губы, отчего у него закружилась голова и зазвенело в ушах, вырвалась из его объятий и убежала на зов отца, оставив юношу одного.

С опушки леса он видел, как Даша подбежала к своему отцу и покорно пошла за ним в дом, успев повернуться и тайком помахать Ване рукой на прощание.

Они скрылись во дворе, а тем временем отец Вани вышел из ворот усадьбы и уселся на лавочке, дымя самокруткой, и видимо поджидая сына. Ваня пошел к дому, делая вид, что возвращается с речки. Подойдя к отцу, он присел рядом и молча наблюдал, как солнце коснулось вершин деревьев и медленно катилось вниз, сгущая воздух отблесками заката.

Отец покурил, потом повернулся к Ване и, похлопав его по плечу, участливо сказал:

– Не расстраивайся сынок, расставанием с девушкой. Ты, только входишь в мужской возраст и у тебя будут еще и встречи и расставания, пока ты не найдешь себе девушку по сердцу и по душе. Потом женишься на ней, пойдут дети, в заботах о них, пройдут годы, и оглянуться не успеешь, как станешь стариком, как я, и будешь также сидеть у дома, поджидая, когда сын или дочь вернуться с посиделок.

Надеюсь, ты не согрешил с Дашей напоследок? Давеча отец её, Николай, заходил ко мне и остерегал, чтобы ты не причинил обиды его дочери. И так по деревне слух прошел, что вы встречаетесь на берегу и этот слух уже навредил репутации девушки, ну а если бы вы согрешили по молодости, то Николай обещался спалить нашу усадьбу дотла за девичий позор.

Хорошо, что все закончилось без греха и тебе завтра уезжать. Я сам был молод когда – то и знаю по себе, как тянет юношу познать женщину всю целиком. Вот тебе сынок пять рублей, когда приедешь к тёте Марии, сходи к какой-нибудь гулящей девке, что помоложе, заплати ей, и она научит тебя обращению с женщиной. За деньги, оно конечно не так сладко, как по симпатии, но сможешь понять, в чем суть, обладая женщиной, а дальше все уладится само собой, – с этими словами Петр Фролович, сунул в руки сына пятирублевую ассигнацию, которую Ваня машинально упрятал в карман, удивляясь поступку отца.

– Только тётке ничего не говори, – предупредил отец. Она и сама не против побаловаться с мужичком, но будет на меня ворчать, что сына послал к блудницам, если узнает. Не всё женщинам надо знать о нашей мужской жизни, а ты Ванюша, уже почти мужчина. Хватит горевать о Даше: помял, потискал её и довольно. У неё будет своя крестьянская жизнь, а у тебя будет своя, жизнь достойная дворянина, если выучишься и выйдешь в люди.

Нынче без капиталов наверх можно пробиться лишь через ученость – вот учись и учись сынок, пока есть такая возможность. Пошли в дом, а то Фрося будет ругаться, что ужин остыл: она запекла курицу к твоему отъезду, и будет обижаться, если мы не подойдем во– время.

Так, ничем, закончились встречи Вани с первой девушкой на заре своей юности, но он потом никогда не забывал, как впервые увидел нагую Дашу, выходящую из реки, после купания: с распущенными волосами в отблесках солнечного света на мокрой прекрасной фигуре девушки.

На следующее утро, Петр Фролович отправил сына с соседом на своей коляске в уезд, откуда Ваня должен был самостоятельно добраться поездом до Чаусс. Петр Фролович решил, что сын достаточно взрослый, чтобы самостоятельно добраться до тётки Марии, где ему оставался последний год обучения.

Добравшись до тётки Марии, юноша первым делом исполнил наказ отца посвятиться в мужчины с какой-нибудь гулящей девкой. В городке было заведение с девицами, которое содержала какая – то жидовка, но Иван не рискнул туда сунуться: городок небольшой и посещение им публичного дома не осталось бы не замеченным и могло получить огласку до смотрителя училища.

Товарищ по классу, с которым Иван поделился своим замыслом, посоветовал ему сходить в Заречье, где в двух – трех домах гулящие девки принимали клиентов за деньги. Он сам недавно посетил такой домик и остался, весьма доволен: девка оказалась молодой лет двадцати, еще не измызганная, но опытная и за пару часов посвятила его в мужчины, взяв всего денег три рубля.