Прочие лавочники, как и тётка Мария, торговали бакалеей, разными товарами, гастрономией, хозяйственной утварью и всякой всячиной: то есть теми продуктами, которые долго не портятся и не требуют специального хранения в ледниках, если стоит жаркая погода.

Ледник был, конечно, и у тётки Марии, но ведь не положишь рядом мясо, рыбу и сыр: они сохранятся, но напитаются чужими запахами, и вряд ли кто будет покупать такой товар. Вот и торты лавочники сами не пекли, а заказывали булочнику: городок небольшой и каждый житель знал, что, где и когда можно купить у каждого торговца в его лавке: и хорошего качества, и по сходной цене.

Одежду шили портные, обувь тачали сапожники, а всё прочее, чего не было в лавках, лавочники привозили по заказу жителей городка или те сами ехали за товаром в губернию, куда увозились также излишки продовольствия и изделия местных кустарей, иные из которых можно было встретить даже в столицах России и Европы.

Ваня рассказал тётке о первом дне занятий, поел и попил чаю с тортом и отправился погулять на улицу, чему Мария не препятствовала, сама собираясь уйти в лавку для присмотра за приказчиками, которых у неё было двое и работали они посменно, через день, но с раннего утра и до позднего вечера.

Нагрузив карманы леденцами, которыми его угостила тётка в честь начала учебного года, Ваня вышел на улицу, но знакомых ему мальчиков там не оказалось: видимо были какие-то у них обязанности во дворах, откуда доносились людские голоса, кудахтанье кур и непонятный шум, сопровождающий людские дела.

От нечего делать, Ваня присел на лавочку около дома и стал сосать леденец, поглядывая, не появится ли кто на улице, однако улица была по-прежнему безлюдна.

Ваня собрался было уйти в дом и заняться чтением, к которому пристрастился уже давно, как только научился свободно читать, но из ближнего дома вышли трое его знакомых ребят с кузовами в руках и направились вдоль по улице мимо Вани.

–Куда это вы с кузовами? – удивился Ваня.

–Мамка послала Митьку в ближний лес по грибы, ну и мы решили вместе с Федькой тоже пойти поискать грибов в осеннем лесу. Позавчера были дожди, сейчас тепло и грибов должно было много напреть в лесу, – рассудительно ответил Стёпка.

– Пошли с нами, если хочешь, – предложил он.

–Зачем ему грибы, – заметил Митька, – ведьма Мария ест, наверное, только мухоморы и Ваню ими кормит, чтобы тоже стал нечистою силою.

– Я грибов не ем, – возразил Ваня, – и тётка Мария тоже не ест, после того как отравилась грибами, значит она никакая не ведьма, мне отец говорил об этом. А грибы я собирать люблю и вам помогу набрать – если они будут. Вот вам по леденцу – это тётка меня угостила по случаю начала учёбы в училище, – и Ваня протянул друзьям по леденцу каждому.

Все дружно зачмокали леденцами и двинулись за город в лес, опушка которого виднелась в версте вдоль речки Прони.

Через полчаса мальчики вошли в лес. Было тихо, безмолвно и солнечно в лесу. Мохнатые ели, вперемежку с соснами, берёзами и дубами стояли вдоль опушки леса и уходили вглубь, словно призывая следовать за ними. Птицы уже не пели: многие улетели на юг, а остающимся на зимовку здесь было не до пения песен. Лишь синички весело тенькали, перескакивая с ветки на ветку в поисках жучков и гусениц, спрятавшихся от приближающихся холодов в расщелинах коры, где их и настигали шустрые птички. Под деревьями лежали сухие прошлогодние листья и хвоя, освещенные ярким, но не жарким уже солнцем и весь этот ковер из травы листьев и хвои переливался в пятнах солнечного света всеми цветами радуги. Капли дождя и утренней росы, скопившиеся в чашечках соцветий увядающих цветов, переливались как драгоценные камни. Лес готовился к долгим холодам и начавшееся увядание природы навевало тихую грусть о прошедшем лете.

Очарованный безмолвием и красотою леса, Ваня тихонько шел по разноцветному ковру, шуршащему под его ногами, как вдруг что-то хрустнуло: это он нечаянно наступил на гриб.

– Смотрите, смотрите, – закричал мальчик, – это груздь, а вот там ещё и ещё!

Ребята торопливо вытащили самодельные ножички из берестяных кузовов и принялись искать и срезать грибы, выбирая крепкие и без червоточин. У Вани ножа не было, и он пошел дальше в поисках других грибных мест. В зарослях сосны он обнаружил семейство рыжиков, которые оранжевыми пуговицами рассыпались под соснами и цепочками уходили к соседним деревьям. Грибов оказалось так много, что через час кузова ребят наполнились доверху груздями, рыжиками, и боровиками, несколько из которых отыскал Ваня под дубами и березами.

Довольные своею добычей, дети вышли из леса, и присели отдохнуть на берегу реки Прони, что была в том месте шириною не больше двадцати детских шагов. Прозрачная по осеннему вода, тихо журчала у ног, утекая в неведомую даль на север, чтобы слиться с Днепром и потечь в обратном направлении на юг к Черному морю, а за ним начинались заморские страны, о которых Ваня читал в книжках.

В воде стайками мелькали рыбешки: они то останавливались неподвижно, то разбегались врассыпную, едва окунек или щуренок приближался к ним. Длинные, узкие листья водорослей извивались, будто змеи, вытягивались в струях воды по течению и скрывали рыбешек от прожорливых хищников, которые не могли проскользнуть сквозь густые заросли водяных растений. Ребята притихли на берегу, заворожено вглядываясь в быстрые струи воды, скользившие мимо них.

Вдруг солнечный луч пробился сквозь листву деревьев, упал на воду и осветил темную корягу у самого берега, которая от света чуть шевельнулась и оказалась здоровенной щукой. Степка вскочил в азарте рыболова и щука, почувствовав дрожание земли, немедленно скрылась в темную глубину реки.

– Эх, жаль удочки не взяли, – огорчился Степка,– глядишь, и поймали бы эту щучину на малька, вот была бы удача.

– Ладно, завтра сходим на речку с удочками, в это же время, а сейчас пора идти домой, пока грибы на жаре не пропали, – одернул Митька своего товарища размечтавшегося о рыбалке.

– Ты Степка, прямо, как в сказке про Емелю: все хочешь сейчас и сразу, а меня тятя учит, что надо сделать одно дело до конца и лишь, потом приниматься за другое. Однако пойдемте к дому, что-то тучки небо стали закрывать, как бы под дождь не попасть.

Ребята поднялись и быстро – быстро зашагали к околице: с запада действительно надвигалась сизая туча, которая на глазах темнела и ширилась в разные стороны, заняв вскоре половину неба. Туча прикрыла собой солнце, потянуло прохладой, и не успели ребята подойти к своим домам, как первые редкие и крупные капли дождя упали на землю, взбивая пыльные облачка.

Ребята разбежались по домам, уговорившись на завтра пойти порыбачить удочками. Ваня едва взошел на веранду, как прямые струи дождя ударили по земле, слились в сплошную пелену и сразу бурные потоки воды, поглотив пыль, зажурчали по двору, сливаясь в ручей, который через подворотню понес воду в уличную канаву и дальше в реку Басю. Засверкали молнии, загремели раскаты грома, дождь превратился в ливень, и тетка Мария испуганно выбежала из дома, на веранду, но увидев Ваню стоявшего под навесом крыльца, успокоилась и присела на скамью.

– Я думала, что ты попал под дождь, где-нибудь на реке и собралась искать, чтобы не простудился: сейчас дождь обманчив, не то, что летом. Ознобит мокрого тебя враз и можно получить горячку. Где же ты был так долго, что не видать ни на улице, ни у реки, куда я тоже выглядывала еще до дождя? – спросила Мария.

– Мы с ребятами ходили в лес по грибы и успели вернуться до дождя, а вас, тетя, я не смог предупредить, потому, что вы ушли в свой магазин, – оправдывался Ваня.

В это время на веранду ворвался кот Васька, весь мокрый и стал, брезгливо оттряхиваться: видно его дождь застал – таки, на открытом месте и даже поспешное бегство не помогло ему выйти из воды сухим.

– Видишь, Ваня, даже кот промок весь, а если бы ты попал под дождь, тоже вымок до нитки. Ладно, пойдем пить чай с торгом, праздник начала занятий еще не закончился, – проговорила Мария и увела мальчика с веранды, где тоже стало прохладно и сыро.

Они попили чаю. Из-за дождя быстро стемнело и Ваня, собрав ранец для завтрашних уроков, лег спать и быстро заснул крепким сном, весьма довольный проведенным первым школьным днем.

Дождь лил всю ночь и прекратился лишь утром, оставив после себя размокшую уличную пыль, превратившуюся в грязь, с многочисленными лужами и полными канавами на обочинах.

Ване пришлось надевать сапоги, чтобы добраться в школу. У входа в школу столпились ученики, которые волосяными щетками смывали грязь с обуви в длинных колодах с водой, лежащих по бокам крыльца у входа. На входе школьный сторож, которого все звали Петровичем, внимательно осматривал обувь каждого ученика, и заставлял снова мыть ее, если обнаруживал грязь. Из-за этой процедуры уроки начались с опозданием, но учителя не ругались, решив, что чистота в школе важнее нескольких потерянных минут занятий. Учитель Боб посоветовал своим ученикам приходить в грязные дни пораньше, чтобы успеть вымыть обувь и начал свой первый урок арифметики.

– Мы быстро вспомним, все чему вас учили в земской школе или дома и лишь, потом пойдем учить дальше: если не знать основ каждого предмета, то дальнейшие знания будут непрочными – это все равно, что строить дом на песке, – пояснил Борис Олегович свои намерения. Торопиться в учении нам не следует: программа обучения довольно легкая и моя задача, чтобы вы, школьники, усвоили эту программу по каждому предмету, несмотря на разницу в возрасте и в знаниях. Действительно, в классе Вани были и восьмилетние и двенадцатилетние мальчики: одни учились дома с репетиторами, а другие учились по нескольку лет в земской школе, по два года в одном разряде.

К Покрову, когда действительно выпал первый снег и тут же растаял, Боб со своими учениками успел повторить азы всех дисциплин и начал продвигаться дальше, образовывая школьников уже по программе училища.

Ваня за это время вполне прижился у тётки Марии и даже подружился с ней, обнаружив, что за изуродованным лицом этой женщины скрывается мягкая и добрая натура, принужденная жить так, как ее заставляют отношения окружающих людей, видящих в ней уродливую женщину и полагающих, что у Марии такая же уродливая душа.

Тоскливыми осенними вечерами, когда домашние уроки уже сделаны, а читать книги, перечитанные уже по нескольку раз, ему не хотелось, Ваня уговаривал тётку Марию на игру в карты: дурачка подкидного, чему его обучили здешние приятели, что жили неподалеку. Мария не всегда, но соглашалась поиграть на уговор несколько раз и мальчик с уродливой женщиной весело играли в эту простую картежную игру, радуясь каждому своему выигрышу, как победе.

Наступило Рождество, ударили холода, редкие даже для этих мест и отец, из-за мороза, не приехал за Ваней, чтобы увезти его домой на каникулы, как обещал. Ваня не сильно-то и расстроился: теперь у него здесь образовались друзья по классу и друзья по улице и каждую свободную минуту от учебы он предавался играм со сверстниками: с теми, кто был тоже свободен и имел настроение.

Мария разрешила приводить одноклассников в дом, чтобы вместе делать домашние уроки, почитать вслух книгу или поиграть в шашки, чему она обучила Ваню, а тот обучил весь свой класс.

Ребята охотно приходили к Ване в гости, зная, что тётка Мария напоит их чаем с вареньем, даст по леденцу, и не будет мешать им, заниматься выбранными делами. Приходя потом домой, школьники рассказывали родителям, какая тётя Мария добрая и заботливая и от этих рассказов сыновей дурная слава про Марию начала постепенно затухать, оставляя лишь сочувствие к уродливой женщине.

В Рождественские каникулы Ваня катался на санках с крутого берега реки Баси, а когда морозы ослабели, он с друзьями по улице, построил на берегу снежную крепость, которую облили водой из реки, так что снег превратился в лед, и устроили игру в снежную крепость. Он с друзьями защищал крепость, отбиваясь снежками от нападавших врагов, которыми изображали себя ребята с соседних улиц. Много носов было разбито в этих играх с обеих сторон, но никто из мальчиков не жаловался и не хныкал, а утерев кровь снежком, с еще большим азартом продолжали сражение.

К концу каникул пришло письмо от отца, в котором говорилось, что он простудился и потому не смог приехать за сыном. Ваня от этого известия не огорчился и не обиделся: каникулы он провел весело, как и положено одиннадцатилетнему мальчику, которому не надо трудиться, чтобы заработать себе или родным на пропитание и проживание, чем занимались почти все его друзья с улицы.

Жизнь у тётки вполне понравилась Ване: друзей здесь оказалось больше, а дела и забавы интересней, чем в родном селе, где все его сверстники уже трудились весь день на крестьянском подворье своих родителей, чтобы прокормиться от урожая до урожая. Даже тёткины причуды не мешали Ване. Дело в том, что однажды он вернулся из школы почти сразу: уроки не состоялись из-за болезни Боба и Ваня уже прикидывал, как распорядиться ему свободным днем. Во дворе стояли сани, и запряженная лошадь хрустела сеном, наваленным для нее охапкой из сенного сарая: тётка лошадей не держала, но сено и овес у нее всегда были для заезжих торговцев.

Войдя в дом, Ваня услышал стоны и вздохи, которые иногда слышал из отцовской спальни от Фроси, если долго не мог заснуть вечером или случайно просыпался ночью, чтобы сбегать в туалет. Эти игры взрослых мужчин и женщин были ему известны еще от деревенских друзей, и он удивился лишь тому, что тете Марии удалось отыскать себе мужчину, несмотря на свое уродство. Стараясь не шуметь, Ваня прошел в свою комнату и устроился читать новую книгу, что ему дал товарищ по классу. Все одноклассники, которые любили читать книги, договорились обмениваться ими между собой, чтобы не перечитывать свои книги по много раз.

Скоро стоны и скрипение кровати стихли, послышались тяжелые мужские шаги, и потом легкие шаги тёти Марии, которая заметив приоткрытую дверь в комнату Вани, заглянула внутрь в одной рубашке и платке на голове и, увидев Ваню с книжкой в руках, смутилась и спросила, почему он дома. Ваня спокойно объяснил, что уроков нет из-за болезни учителя, и тётка, прикрыв дверь, удалилась в кухню. Через некоторое время послышался скрип открывающихся ворот и лошадь с санями и седоком выехали со двора.

Тётка снова зашла к Ване в комнату и присев на стул сказала:

– Ваня, ты уже взрослый мальчик и должен понимать, что у меня могут быть разные отношения с мужчинами, поэтому в следующий раз, если увидишь во дворе повозку, то тебе лучше погулять, пока я не закончу все дела, и торговец не уйдет со двора. Так сложилась моя жизнь и ничего поделать с этим нельзя, но и винить свою тётку Марию в разных грехах, тебе тоже не следует. Разве тебе плохо у меня, живется, Ваня? – закончила тётка Мария свои объяснения и, не ожидая ответа, ушла в свою комнату. Ваня и не думал обвинять тётку в распутстве и вечером, как ни в чем не бывало, они сели играть в карты и тетка Мария проиграла, чему Ваня был очень доволен.

С той поры, несколько раз, приходя из школы, Ваня, завидев во дворе упряжку, не торопился в дом, а шел прогуляться до книжного магазина, и если видел там интересную книгу, то возвращаясь домой, когда двор был пуст, он просил тётю купить эту книгу в чем никогда не испытывал отказа, ибо тётка Мария удовлетворив свою плоть с заезжим мужиком была добра и уступчива.

Незаметно наступила весна, и Ваня целыми днями после уроков бродил по городку один или с товарищами по училищу, наблюдая как ручейки талой воды, устремляются в канавы вдоль улиц, образуют потоки, которые скатываясь водопадами с береговых обрывов, с шумом вливаются в речку Басю ещё покрытую ноздреватым бирюзовым льдом с многочисленными проталинами.

В ручьях ребята пускали самодельные кораблики или просто обломок доски и бежали за ним вдоль ручья, пока он не вливался в реку. Этими забавами можно было заниматься до самого вечера, если тётка Мария, возвращаясь из своего магазина, не загоняла Ваню в дом, чтобы сменит промокшую насквозь обувь и выучить уроки. Впрочем, Ваня учился успешно, в основном на отличные отметки и особого контроля за собой не требовал.

Вечерами, когда темнело, ребята придумали новую забаву: запускать огненного змея. Брался камень и пучок пакли, камень заворачивался в паклю и обматывался бечевой, оставляя хвост с пол– аршина длиной, к этому хвосту привязывался кусок тряпки, и змей готов. Пакля смачивалась керосином, который мальчишки сливали из керосиновых ламп у себя дома, поджигалась и, раскрутив змея за хвост, он запускался в вышину синеющего неба, гудя огнем, словно настоящий змей Горыныч. Взрослые поначалу снисходительно смотрели на забавы ребят, пока один змей не залетел в чей – то двор и едва не устроил пожар. Ребят прогнали с улицы, и они стали запускать змеев на берегу речки на пустыре.

Скоро снега сошли, под лучами весеннего солнца зазеленела молодая травка, почки на деревьях набухли, лопнули и молодые листочки покрыли ветки деревьев и кустов акации – весна пришла окончательно.

Занятия в школе закончились, и через неделю у ворот тёткиного дома заржала лошадь: это Петр Фролович – отец Вани, приехал за сыном забрать его домой на все лето. Видом сына и его успехами в учебе Петр Фролович остался доволен, за что благодарил сестру Марию, но улучив момент, спросил Ваню, не обижала ли его тётка, не корила за нахлебничество, и окончательно успокоился, услышав от сына, что они с тётей Марией живут дружно и без ссор.

Уже на следующее утро Ваня с отцом выехали со двора, направляясь к дому. Кучер – сосед Петра Фроловича, как всегда торопился вернуться домой: был самый разгар посевной, и он лишь на два дня согласился отлучиться с полей, чтобы немного заработать кучером, по просьбе Петра Фроловича. Тетя Мария немного всплакнула у ворот, провожая племянника, домой на летние каникулы: за год она привыкла к Ване и жить вдвоем и вот теперь снова оставалась одна в большом доме.

– Жду, тебя Ванечка в конце лета, продолжать учебу, – всхлипнула тетя Мария, и помахала вслед платочком, когда повозка с седоками выезжала со двора.

Солнце лишь поднималось над лесом, когда повозка выехала из городка и лошадь быстрым шагом поспешила по проселочной дороге, приближая Ваню к родному дому, который он покинул прошлым летом и почти не вспоминал за этот год, увлеченный учебой и новой жизнью у тётки Марии.

В лесу пели птицы, молодые листочки чуть шелестели на слабом ветерке под лучами майского солнца. Вдоль обочины, тут и там виднелись весенние цветы – ландыши и воздух был наполнен ароматами трав и цветов, а впереди у Вани было целое лето свободы.