Татары на Волге поселились при монгольском нашествии, а раньше в тех местах жили булгары и было Булгарское царство, которое монголы уничтожили, – продолжал Тимофей свои воспоминания, – и татары эти жили бы себе спокойненько, по-соседски с Русью, но им хотелось грабить русские земли, угонять русичей в плен и пользоваться их трудом в неволе. После взятия Казани, царь Иоанн освободил из плена многие тысячи русских, которые вернулись по домам.

– А что ты, Тимофей, делал в обозе? – продолжил Степан свои расспросы, переходя в обращении к подьячему на простой разговор, как с равным.

– Я был писарем, потому переписывал всякие грамоты, что царь вручал татарским князьям, своим воеводам и боярским детям на право владения землями в Казанском ханстве после взятия Казани.

За татарами, что признали царскую власть, сохранились все их владения, а земли убитых и убежавших татар передавались в пользование русских воинов, которые должны были остаться в этих местах, чтобы татары снова не устроили смуту и не убили новых поселенцев. Потом, татары несколько лет поднимали смуту, но уже восстановить ханство им не удалось. Позднее, при набегах крымского хана, он посылал гонцов в казанские земли, чтобы вместе грабить русские земли, но казанские татары уже не смогли оказывать крымскому хану большой помощи.

Так царь Иоанн завоевал два татарских ханства и проявил себя, а Русь обрела покой, – закончил Тимофей и встал с лавки, давая понять, что разговор окончен и гостю пора уходить.

Степан поблагодарил Тимофея за доброе отношение к его расспросам и пошел к своему дому, размышляя об услышанном.

Ливонская война

К вечеру пятницы, когда Степан заканчивал переписывать новый свиток обращения царя Иоанна к крымскому хану, к нему подошел подьячий Тимофей и сказал следующее:

– Степан, что если нам по-соседски, воскресным утром, пойти на Москва-реку и посидеть с удами? Ловля рыбы удами увлекает не добычею, а самой сутью: кто ловчее? Рыба или рыбак? Я частенько хожу на реку с удой, чтобы посидеть на бережку, отдохнуть душой от суеты мирской, успокоить нрав свой и поудить рыбку. Если удается что-то наловить, то весь улов я отдаю нищим, что стоят на паперти у нашей церкви в Замоскворечье. Христов апостол Петр был рыбаком и не гнушался своего промысла, но почему-то удить рыбу у нас на Москве считается занятием не гожим зрелого мужа, но лишь подростка или старика.

Там, на бережку, можно и потолковать о сущем и былом, вдали от человеческих ушей любопытных, которые могут услышанное исказить и донести другим как оскорбление или злой умысел. Ты ведь, Степан, интересуешься делами царя нашего Иоанна? Там, за удой, я бы мог рассказать тебе многое, чему был свидетелем за долгие годы службы в Посольском приказе. Ну, что, писарь, составишь мне товарищество в ужении рыбы на Москва-реке или будешь воскресным днем маяться возле своей молодой жены Марии? Слов нет, твоя Мария достойная жена, но и от хорошей жены требуются отлучки, чтобы не набить оскомину.

Помнится, в ранние годы царствования Иоанна в ближней к царским покоям церкви Вознесения били в колокола, когда царь направлялся в покои к царице Анастасии, чтобы народ молился за зачатие царицы и ниспослание Господом наследников царского престола. Потом, когда у царя появились другие жены и наследники, бить в колокола перестали. Вот и тебе, Степан, я предлагаю не хвалиться женою Марией, а отлучиться воскресным днем на рыбалку, чтобы вечером жена встретила тебя, соскучившись, одарила вниманием и ласкою, которые, известно всем, слаще после разлуки.

Степан нашел предложение Тимофея Гавриловича разумным, в субботу посетил церковь, сделал домашние дела, что накопились за неделю и утром воскресного дня, позавтракав вместе с Марией, сказался ей, что пойдет вместе с подьячим Тимофеем на Москва-реку удить рыбу ради удовольствия подьячего. На что Мария охотно согласилась, сказавши, что и она не будет сидеть одна дома, а навестит товарку на соседней улице по своим женским делам.

– Что-то часто ты стала наведываться к товарке, уж не заболела ли какой хворью женской? – встревожился Степан, но Мария, покраснев, стала отнекиваться, уверяя мужа, что идет к товарке лишь за пустым бабским разговором, чему Степан охотно поверил, иногда встречая баб у колодца, которые могли по часу и более трепать языком, обсуждая новости слободской жизни.

Обув яловые сапоги, вместо легких полусапожек, чтобы свободно ходить по топкому берегу, Степан пошел к дому Тимофея, который уже ждал соседа и, завидев гостя, вышел навстречу с двумя удилами и холщовой сумкой на боку.

– Пойдем, Степан, к реке, – поприветствовав писаря, сказал Тимофей. – Здесь неподалеку есть небольшая заводь с хорошим берегом и именно там я иногда ужу рыбу. Если повезет, там можно и судака поймать или сазана, а уж плотва, окуньки и щурята ловятся всегда, если погода ясная и без ветра. Сегодня день погожий, комары уже пропали и можно посидеть с удой на берегу в свое удовольствие.

Соседи зашагали к реке и минуты спустя уже были на берегу. Москва-река величаво несла свои воды мимо Кремля, что краснел кирпичом стен на другом берегу, и, заворачивая излучиной, стремилась вдаль к Новодевичьему монастырю, колокольня которого виднелась на самом краю неба.

Рыбаки развернули удила из суровых нитей с поплавками из гусиного пера и кованных железных мелких крючков на конце. Тимофей достал склянку с червями, что накопал поутру возле дома и рыбаки, насадив червяков на крючки, забросили удила и стали ждать поклева, который не заставил их без внимания.

Поплавок Степановой удочки дернул, встал торчком и ушел под воду. Степан дернул за удилище и нить взметнулась из воды вверх, а на крючке, поблескивая, трепыхалась плотва, размером с ладонь.

Вслед за Степаном и Тимофей подсек рыбешку, и дальше рыбаки без передыха таскали одну рыбешку за другой, пока холщовая сумка Тимофея не заполнилась наполовину.

– Хватит сорную рыбешку таскать, давай удить рыбу покрупнее, – сказал Тимофей и взяв сачок, что прихватил из дома, прошел сапогами на мелководье, где в воде резвились уклейки, подсек мальков сачком и вытряхнул их на траву. Рыбешки трепыхались, отсвечивали серебром под лучами солнца, и рыбаки, насадив по живцу на удила, забросили их в воду, надеясь, что живца заглотит судак или щука, а если повезет, то и осетр клюнет. Хотя осетров в Москва-реке стало много меньше в этих местах, но иногда, на рыбацкое счастье, удавалось поймать рыбину фунтов на десять и более, что Степан замечал, ранним утром поспешая в Кремль на службу.

Поплавки-перья замерли неподвижно на воде, и чтобы не сидеть в молчании, Степан и завел с подьячим серьезный разговор.

– Тимофей Гаврилович, – начал Степан, – давно хотел спросить вас, как у нас установился мир с Польшей, насчет Ливонии. Нынешней зимой мне довелось много раз переписывать мирный договор царя Иоанна с Польшей и Литвой и в том договоре записано, что Россия уступает Польше много городов и земель на западе. Выходит, что Польша победила Россию и теперь принудила нас к поганому миру, что ставится царю Иоанну в упрек. Так ли это?

Тимофей сидел молча, уставившись на неподвижный поплавок, потом вздохнул и начал разговор:

– Понимаешь, Степан, Ливонская война длилась много лет, почти с начала царствования Иоанна и еще раньше, с его отца и деда, а, пожалуй, и с князя Александра Невского или до него. Скажу историю, как я ее знаю.

Племена русичей жили на побережье Балтики с незапамятных времен, когда и летоисчисления еще не проводилось: может за тысячу лет до нашего времени или раньше. Известно, что еще до Киевской Руси, здесь на Балтии жили племена русичей: древляне, кривичи, венеды, славяне и прочие племена, что много позднее стали все именоваться славянами.

Семь веков назад, славяне уже имели князя Гостомысла, который разрешил эстам и латтам поселиться на свободных землях вдоль Балтии за Чудским озером, под их обещание жить в мире со славянами и повиноваться их князю.

Гостомысл не имел детей и потому, в старости, пригласил на княжество своих племянников: Рюрика, Синеуса и Трувора, которые объединили славянские племена и спустились вниз по Днепру, основав город Киев, а на севере осталась русская земля во главе с Новгородом. Этот Новгород на западе соседствовал с землей литтов, которые говорили на схожем с русским языке, а дальше на запад жили поляки, тоже родственные по языку с русичами.

Так что Рюриковичи, что пошли от князя Рюрика, вовсе не варяги, а коренные русичи и царь наш Иоанн произошел по князю Рюрику от русичей.

Потом европейские племена и славянские приняли христианство, только европейцы: галлы, саксы и германцы приняли католичество от Рима, а русичи приняли православие от Византии, и первым крестился Киевский князь святой Владимир. Различие в вере вызвало вражду, и немецкие племена двинулись вдоль побережья Балтики обращать в католичество славян. Немцы дошли почти до Новгорода, но были разбиты на Чудском озере святым князем Александром Невским.

Поляки приняли католичество и тоже двинулись на русские земли, захватив Малороссию и Белоруссию и надеясь захватить всю Русь, чтобы обратить православных христиан в католиков-латинян. Так на западе образовались враждебные нам Польша, Литва и Ливония, в которой правил германский Ливонский орден немецких меченосцев. Это произошло два с лишним века назад. Еще в битве при Грюнвальде, наши русские смоленские полки бились вместе с поляками против тевтонского ордена, а уже через полвека поляки принялись захватывать русские земли: Смоленск, Киев, Полоцк и другие города.

Так латинская вера разделила славян. Русские княжества были раздроблены и не могли оказать сопротивление латинянам, да еще монгольские татары напали на Русь с востока и на два века покорили русичей своим игом.

Но Русь не сгинула под напором врагов с Востока и с Запада, а усилиями московских князей объединилась и дала отпор монголам на Куликовом поле, а потом и латининам стала давать достойный ответ. Дед и отец царя Иоанна отвоевали у Ливонии исконные русские земли и города Орешек, Юрьев, Иван город, обеспечив выход русских владений к Балтийскому морю. Эти успехи были закреплены мирными договорами с Польшей, Ливонией и Швецией матерью нашего царя – Еленой, которая правила мудро при малолетстве царя Иоанна.

Елена правила недолго – всего пять лет и была отравлена боярами Шуйскими, которые хотели сами править Московским княжеством, пока царь наш Иоанн находился в младенчестве, а может быть замышляли извести и самого Иоанна – кто теперь может сказать, что замышляли бояре, которые клялись в верности Иоанну, сыну князя Василия III, и потом подло нарушили свои клятвы?

Поплавок удила Тимофея вдруг встал торчком и резко ушел в глубину вод. Подьячий схватил удилище и напрягшись подсек невидимую рыбу. Удилище изогнулось и затем медленно потянуло нить за собой, на конце нити бултыхнулась большая щука, блеснув на солнце пятнистым боком.

Рыбина не сопротивлялась, и, подтянув ее к берегу, Тимофей подвел снизу сачок и, захватив щуку, выбросил на траву, где она забилась в попытке скатиться в реку.

– Раньше надо было биться, а теперь не уйдешь, – довольно улыбнулся Тимофей.

– Фунта на два потянет рыбина. Пожалуй, не стану отдавать ее нищим на паперти; принесу ключнице своей Дарье, чтобы зажарила к ужину, – молвил Тимофей, отыскал в траве живого малька, насадил на крючок, забросил нить в воду и, вымыв руки, испачканные щукой, когда снимал ее с крючка, уселся рядом со Степаном в намерении продолжить разговор о Ливонской войне.

– Так на чем я остановился? – начал свою речь Тимофей и, вспомнив свои последние слова, продолжил:

– После смерти правительницы Елены власть захватила Боярская Дума во главе с князем Шуйским, и бояре принялись набивать себе карманы из царской казны, ничуть не заботясь о защите государства Московского от врагов: латинянах на западе и басурман на востоке и Юге, чем враги Руси воспользовались, захватив земли русские вдоль Балтики, которые отвоевал дед нашего царя – Иоанн III.

Разгромив Казань и Астрахань, царь Иоанн обратил свой взор на Запад, где ливонцы, шведы и поляки с литовцами творили зло против русских купцов, не давая им выхода в Европу, разоряли церкви православные и обращали силой православных в латинскую веру.

Сначала царь Иоанн разобрался со шведами, которые напали на крепость Орешек, но взять ее не смогли. Собрав большое войско, в Новгороде, царь Иоанн выступил в поход, разорил шведские земли, осадил Выборг, и шведский король был принужден заключить мирный договор, по которому восстанавливалась старая граница между Русью и Швецией.

Оставалось примириться с Ливонией, тоже на старых условиях, но Ливония не захотела мира, надеясь на помощь Польши и Литвы.

Вступать в войну с Ливонией, имея на Юге сильного врага – крымского хана, который в союзе с Турцией постоянно нападал на южные окраины Руси, было опасно, но советники царя Иоанна – Адашев и Сильвестр уговорили его, что можно справиться и с крымским ханом, и с Ливонией.

Царь Иоанн собрал большое войско, которое под командованием его дяди – Михаила Глинского вступило в Ливонию и осадило крепость Нарву, которая была взята штурмом.

Ливонский орден вступил в переговоры, но платить дань и признать свою зависимость от Москвы, как требовал царь Иоанн, отказался и русские войска стали захватывать и закреплять за собой Ливонские земли, которые в давние времена были русскими землями. Так были взяты города Нейгауз и Дерпт, бывший Юрьев, с окрестными землями и имениями.

Война началась успешно для царя Иоанна, и он надеялся заключить скорый договор с Ливонией, где бы отвоеванные земли остались за Москвой, а Ливония признала бы свою зависимость от Москвы, платила дань и не мешала торговым отношениям Москвы с Европой.

Все эти события происходили двадцать пять лет тому назад. Казалось, что война в Ливонии закончилась победою русских войск и древние русские земли навек возвратятся к Руси, но здесь вмешался польский король Август, который прислал в Москву посольство для заключения договора с Россией против крымского хана, а на самом деле стал требовать возвращения Смоленска Польше и признания Ливонии вассалом Польши. Царь Иоанн отверг эти притязания, ответив король Августу: «Вижу, что король переменил свои мысли: да будет как ему угодно! Ливонцы суть древние должники России, а не ваши: я наказываю их за неверность, обманы, торговые вины и разорение церквей».

Король польский рассчитывал, что Крымский хан Девлет-Гирей нападет на Русь, отвлечет царя Иоанна от Ливонии, и заплатил за это щедро. Хан напал на Русь зимой, но русские войска, что оставались на юге, дали отпор набегу крымцев, воевода Воротынский напал на обозы крымцев, отбил у них много лошадей, и хан повернул назад.

Казалось, что Ливония вот-вот сдастся вся на милость победителя – царя нашего Иоанна, но советник царя, Алексей Адашев, что вел переговоры с королями Польши, Дании и Швеции о судьбе Ливонии, почему-то согласился на перемирие с немцами на полгода, о чем царь потом сожалел, называя переговорщиков Адашева, Сильвестра и Курбского, что они занимались «аще бы не ваши злобесные претыкания, з Божьей помощью уже бы вся Германия была бы за православными».

Но этому не суждено было исполниться: за полгода перемирия, Ливония подписала договор о переходе под протекцию Польскому королю, магистр ордена получил помощь деньгами и наемниками от Польши, Дании и Австрийского императора, и решил возобновить войну с Россией.

За месяц до окончания перемирия, магистр Кеттлер напал на русские войска в Ливонии, разбил войско воеводы Плещеева, осадил Дерпт, но взять его не смог и отступил.

Царь Иоанн был в это время на богомолье в Можайске, где застрял из-за осенней распутицы, войска выступить в Ливонию тоже не смогли по бездорожью, и лишь в мае 1560 года в Ливонию выступило войско в 60 тысяч воинов.

Царь Иоанн отстранил своих советников Адашева и Сильвестра, дал воеводе Мстиславскому наказ, воевать в Ливонии до полной победы, что они и исполнили успешно, занимая города и побивая немцев-крестоносцев.

Пока русские войска воевали в Ливонии, освобождая бывшие русские земли от псов-рыцарей, как их называли во времена святого князя Александра Невского, в Москве случилась страшная беда – умерла царица Анастасия и по всем признакам она была отравлена.

Царь составил суд Боярской Думы, который нашел отравительницу – некую Магдалину из Польши с сыновьями, и эта Магдалина была близка к Адашеву и Сильвестру. Но доказать их причастность к отравлению царицы не удалось, и царь отправил Сильвестра в монастырь, а Адашева в Дерпт, хотя они и были обвинены в злоупотреблениях властью, раздаче чинов своим близким, что вполне заслуживало наказания смертью.

Несмотря на печаль по жене Анастасии, царь Иоанн, освободившись от советников, начал активные действия в Ливонии, чтобы успеть завершить ее разгром до войны с Литвой, которая была близка стараниями нового польского короля Сигизмунда II, являющегося одновременно и великим князем Литовским.

Царь давал войскам приказы занимать Ливонские города, но воеводы не всегда их выполняли, ссылаясь на трудности. Так царь приказывал взять Ревель и дважды войско осаждало эту крепость, но отступало без видимых причин, и в итоге Ревель занял шведский король, с которым удалось заключить мир на семь лет, оставив Ревель за Швецией. Этим договором Швеция исключалась из будущей войны русских с Литвой. Таким же договором удалось заключить мир на 20 лет с Данией, оставив им Эзельское епископство, но взамен Дания признала право русского царя на всю остальную Ливонию.

Эти мирные договора были подготовлены и заключены дьяком Посольского приказа Висковатым, а я был писцом, что переписывал эти грамоты, – вспомнил подьячий Тимофей и смолк на мгновение, окунувшись в прошлое.

– Да, чуть не забыл, – снова начал Тимофей свой рассказ, – царь наш Иоанн женился вновь через год после смерти жены – Анастасии. Царь должен быть женатым, по русскому обычаю, чтобы государство, на котором царь повенчался, тоже обрело хозяйку, ибо холостой мужчина в расцвете лет может потянуться к блуду, что является смертным грехом.

Второй женой царя Иоанна, стала Мария Темрюковна – дочь кабардинского князя Темрюка, который после присоединения Астрахани к Руси перешел в подданство царю. Этот брак упрочил положение Руси на Кавказе и даже сделал царя родственником крымскому хану Девлет-Гирею, любимой женой которого была двоюродная сестра Марии.

Патриарх Константинопольский признал право Иоанна на царский титул и тем самым на преемственность его власти от императоров Византии, что повышало уровень царя при обращении с европейскими властителями. Царь организовал церемонию благословения на царство, и затем было венчание с Марией Темрюковной.

Эти события отвлекли царя от Ливонии, а дела там складывались плохо. Воспользовавшись безделием русских воевод, которые не торопились занимать ливонские города, магистр Кеттлер подписал соглашение с Литвой, по которому Ливония переходила под власть Сигизмунда, а сам Каттлер становился властителем Курляндии – части Ливонии.

Сигизмунд назначил князя Радзивилла наместником Ливонии, который тотчас напал на русские войска в крепости Торваст. Наши храбро бились, пять недель, но не получили помощи от князей Серебряного, Курбского и Курлятова, которые затеяли склоку о том, кто из них старше по роду. Радзивилл захватил крепость, но царь Иоанн сменил воевод, назначил воеводой своего родственника Василия Глинского, который изгнал литовцев из крепости и разбил их арьергард. Так началась война с Литвой и Польшей, которые фактически представляли собой единое государство с общим монархом, носившем титул короля Польского и Великого князя Литовского.