Однажды от меня ушла моя Молитва. Стою перед иконой, а молиться не могу.
Спросил я у отца:
– Не видел ли ты, папа, куда она ушла?
– Нет, – ответил отец. – Может, мать видала.
– Мама! Не встречала моей Молитвы?
– Не встречала. А может, твой младший братишка знает?
– Братишка! Где моя Молитва? Признавайся!
– Я не видел, а наш котёнок мог видеть: он такой маленький и юркий, что даже в щель в полу пролезть может.
– Эй, котёнок!..
– В доме не видел, в подполье не встречал. Может, синичка на дереве видела? – отвечает котёнок.
– Она не скажет… – говорю. – Я в неё камешком бросался.
– Так прощения попроси! – сказали хором родители, братишка и котёнок.
И я сказал, подойдя к дереву, краснея от стыда:
– Я больше не буду никогда в жизни ни в кого бросаться: ни в тебя, ни в воробьёв! Разве что только, если враг будет обижать слабых, тогда в него брошу. Скажи, где моя Молитва? Мне без неё плохо жить.
И простила меня синичка. А как простила – вернулась ко мне Молитва, вошла в моё сердце, и в нём стало светло.
У Сани есть очень важная обязанность: каждый день, в любую погоду кормить воробьёв на улице.
– Когда у вас животики полные, то вам весело и вы чирикаете, – рассуждает Саня, бросая белые кусочки хлеба. – А если б вас некому было кормить, то сидели б вы грустные. А так я вам помогаю жить, и у меня от этого в душе большой праздник.
Воробьи, сразу не понять, слушают ли его. Но вот они живо прыгают, чирикают, клюют хлеб и – дышат.
А как сказано в Писании? Всякое дыхание да хвалит Господа[1]…
В старинную пору один человек, чтобы прокормить семью и себя, взял у ростовщика денег в долг. А когда настал срок, то не сумел расплатиться.
Ростовщик пожаловался государю, и того бедняка посадили в темницу.
У бедняка же был маленький сын. Мальчик пошёл погулять во двор, а была зима, лужа заледенела и от яркого солнца сияла, как драгоценность.
Малыш обрадовался, разбил лёд и собрал все самоцветные ледяные кусочки в карманы. И побежал во дворец к государю.
– Я принёс выкуп, отпустите, пожалуйста, папу! – уверенно сказал малыш. Он хотел достать из кармана самоцветы – а достал только один маленький, наполовину растаявший бесцветный кусочек льда. И вода текла из его курточки на дорогой дворцовый паркет.
Громко заплакал мальчик, что нет у него теперь драгоценностей и заплатить выкуп нечем.
Тогда государь сошёл со своего величественного трона и утёр маленькому человеку слёзы.
Затем он велел отпустить его папу домой, а ребёнку подарил самую удивительную во все времена игрушку – калейдоскоп, который тогда только что изобрели…
Пришёл в лес охотник с ружьём, а там большущий медведь лежит в кустах, ест малину. Только хотел охотник в него стрелять, а медведь говорит:
– Лежачего не бьют. Иди-ко, дядя, со мной ягоды есть.
– Я охотник, моё дело охотиться на большущих медведей, – ответил охотник и пошёл из лесу.
На следующий день он опять пришёл в то место, думал застрелить медведя, а медведь снова лежит под кустом, жуёт ягоды и говорит:
– Лежачего не бьют. Айда ягоды есть.
Рассердился охотник, но ведь лежачего правда не бьют, и он опять ушёл.
На следующий день вновь пришёл охотник в лес, только теперь без ружья, но с корзинками в руках.
– Какая тут ягода? – спрашивает он медведя.
– Вот малина, вон ежевика, – отвечает тот из-под колючего куста. – Давай корзинку.
Медведь высунул из куста огромную лапу и в корзинку спелых, сладких ягод насыпал…
Озорной внук решил пошутить над бабушкой и залез под её кровать. А когда она прилегла отдохнуть от домашних трудов и была уверена, что она в комнате одна, – вдруг мальчик как залает по-собачьи! И с счастливым хохотом вылез из-под кровати посмотреть, как удалась шутка.
А бабушка очень испугалась. Так испугалась, что у неё отнялись ноги и руки. Лежит, молчит, только бледные губы трясутся.
Она лежала без движенья двадцать лет, до самой своей смерти. А тот мальчик, затем уже и повзрослев, замаливая свой грех, все эти годы ухаживал за родной бабушкой, делая самый тяжёлый, самый неприятный, но очень добрый труд…
– Во-от, какая злая, очень злая морда у этого монстра… – высунув от усердия язык, рисовал мальчик многоцветной авторучкой чудовищ из любимого мультфильма. – Нарисую клыки во-от такие, и кровь человеческая на них яркая…
Авторучка терпела-терпела – и решила, что пусть она лучше поломается, чем будет послушно малевать всякую мерзость! И поломалась.
А тот мальчик рассердился, что монстр ещё не полностью получился, и выбросил авторучку в окно.
Упала она в траву, где совсем другой мальчик наблюдал за жизнью насекомых и улыбался, потому что это было счастье.
– Эй, это кто выбросил такую красивую ручку? – спросил он.
– Можешь её взять себе – дарю! – высунулся в окно мальчишка, любивший монстров.
А этот, второй мальчик, ту авторучку отремонтировал и стал рисовать в своём блокноте – прекрасных бабочек, жучков и прочих замечательных созданий.
Он её стал носить с собой и рисовать в блокноте только очень хорошее, доброе и светлое. И разноцветная авторучка у него никогда не ломалась, потому что очень полюбила такую жизнь.
Летом Ваня ходил по берегу Чёрного моря и всё вокруг смотрел. Чёрное море, оказывается, синее-синее. В нём хорошо быть рыбкой, или крабом, или человеком. В него хочется скорей нырнуть. И небо вверху синее-синее-синее. В него хочется взлететь, и там летать, сколько душе угодно.
В синем-синем Ваня уже нанырялся, наплавался. А вот взлететь – гораздо сложнее. Он пробовал быстро махать руками и подпрыгивать, но остался на песке.
«На песке тоже неплохо, – подумал Ваня. – Он жёлтый, мягкий, как солнышко. Однако там, где не мокро, лучше босиком не ходить: горячо. Лучше пойти туда, где мокро от воды, и заняться прекрасным, полезным делом. А точнее – строительством замка».
Подумано – сделано.
«Весёлые волны, пенистые волны! Не мешайте-ка мне строить, не толкайте меня, а дайте, я возьму из-под воды – жидкого песку. Я его вынесу на берег и вот так налью. Он затвердеет, и будет замок. А я буду как великан – сидеть, любоваться. Вот он какой, мой замок, сердце радуется, на него глядя».
О, как прекрасен этот замок! Башни у него высокие, в небо стремятся. Ваня их ракушками украсил… Вполне настоящее строение, там можно жить. Только ведь Ваня – великан. А был бы маленьким – обязательно бы поселился.
– Эй, волны, не катитесь на замок! Не ваш!
Ракушки блестят, и они синеватые слегка, потому что небо и море ведь синие.
Вдруг…
– Ты кто? – удивился Ваня.
– Не видис? Краб. Небольсой, – ответил краб. У него неважно с дикцией, он не выговаривает шипящие звуки. – Меня есть не надо, я не для того выполз из синего-синего. А я хоцу поселиться в этом замке.
И он, недолго думая, поселился.
– Эй, вылазь! – возмутился Ваня. – Твой, что ли, замок?
– Мой, – наивно, хотя и нахально, ответил краб. – Я всю зизнь такой себе хотел. Бродил я, бродил я по морскому дну в поисках – да не насол. Думаю, дай вылезу, мозет, тут есть. И вылез. Мой замок.
– Пойди сначала к логопеду! – рассердился Ваня. – Пусть он тебе выправит речь!
– И зацем мне логопед, когда у меня такой замок? Мне и так хоросо отныне.
Ваня сунул в замок руку, но был схвачен крепкой клешнёй.
– Ах, ты драться? Ну, я тебе!.. – разозлился Ваня, выдернув руку. – Вот как наступлю на замок ногой!
– И было бы нецестно с твоей стороны, – заплакал тут краб. – Ты больсой, а я маленький… Я тебя оцень-оцень просу: не выгоняй меня, я так люблю этот замок!
Ване стало жалко крабика.
«Ладно, пусть живёт, – подумал он. – Что я – жадина? Сам не могу, так пусть другой живёт в замке. Даже хорошо, даже приятно, что я не зря строил».
– Живи, – сказал Ваня. – И не рыдай.
Краб вмиг перестал лить слёзы и выглянул наружу, сияющий от улыбки и окружающей синевы. Он так сиял, что от него Ване на живот попал синий небесный лучик.
«Улыбка украшает всё живое», – глубокомысленно подумал Ваня, глядя на живот.
– По рукам! – сказал он, протянув руку. – Только не щипаться.
Краб протянул ему навстречу маленькую клешню.
И они подружились на всю жизнь: человек Ваня и сияющий краб с плохой дикцией. И при чём тут дикция, и какое нам до неё дело?
Саня шёл мимо, а он спросил:
– Молодой человек, вам не нужен – кот? Серый, обычный. В еде непривередлив, в общении скромен.
– Ты, что ли? – спросил Саня.
– Я, – честно признался кот. – Видите ли, осень нынче холодная, а что зимой – даже подумать страшновато. И с питанием большая проблема.
Пожалел его мальчик и взял домой. Папа с мамой разрешили, тоже пожалели.
Кот сначала долго отъесться не мог – ел да ел, всё, что ни дают. Потом ляжет скромненько у тёплой батареи и мурлычет от радости хорошей жизни.
Саня его ласкал. И новую еду давал. И молока в блюдце.
А луж кот не делал. Всё сразу понял, что и куда надо ходить. Песок на мусорник Саня сам выносил.
Так день за днём, а ночь за ночью. И вот однажды – что такое?
– Кот! Ты весь сияешь и переливаешься, как жар-птица прекрасная! Вернее сказать, как жар-кот! Что с тобой случилось?!
– Ничего, – скромненько ответил кот. – Это просто вы, молодой человек, научились в самом обычном сером коте с помойки – красоту видеть…
– Он хороший человек, и тот хороший, и она хорошая, и они все хорошие люди! – так сказал добрый, улыбаясь от счастья.
– Он плохой, и тот плохой, и она плохая, и они все плохие люди! – сказал унылый и злой.
Жил человек маленького роста, но с большой душой. Душа была такая большая, что однажды он в неё вошёл и в ней поселился.
Маленький человек развёл там садик из самых удивительных деревьев и цветов, и построил себе маленький, но уютный домик.
Затем же он принялся строить часовенку православную прекрасную и трудился днями и ночами, пока не построил. В ней Небесные Ангелы запели.
…Вот на маленького человека и дождь льёт, и холодный снег его засыпает, и летняя жара печёт, и ещё много у него всяких неприятностей. А маленький человек – то в саду трудится, то в часовенке с Ангелами поёт, а потом сидит в своём домике у окошка, пьёт чай из самовара и улыбается.
И все люди, даже вроде бы недобрые, видя его улыбку, говорят:
О проекте
О подписке