Все опять засмеялись. Потом уже, когда они вернулись в город, Слон рассказывал, что Дуся сама его приглашала к себе домой спать. И что все у них было. Ребята не верили. Он и раньше, что-то сочинял, как будто был в связи с одной из поселковских женщин, какой именно он не признавался.

– Сочиняй, сочиняй, салага, – сказал Иван, недоверчиво щурясь на него. Свет лампы, падал прямо на него, освещая его более других.

Слон в ответ улыбнулся. Наслюнявив палец, перевернул страницу:

– Ну, а где я был, когда вы меня искали после второго собрания с колхозниками?

– Где был? Мало ли где, – ответил Иван, испытывающе оглядывая друга. Про себя он думал: «Ну дает пацан! И как это ему удается?»

– И молчал столько время! – удивленно заметил Харитон.

– Да он у нас тот еще тихушник, наших сдаст и будь здоров…

– Да, ладно, ребята, ну она сама предложила, а вам очень просила не говорить. Узнали б девчонки, продали б ее. Сами знаете: колхоз, все друг друга знают…

– Во дает девка! – протянул, все еще удивляясь Харитон, – ничего не боится! Как же она замуж выходить собирается?

– А она выйдет за Слона, – беззаботно повел бровью Иван. У них родство душ, я заметил.

– За меня не получится, – Слон мечтательно уставился в одну точку.

– А что так? – Иван сделал озадаченный вид. Слон молчал.

– У него есть зазноба, – ответил за него Харитон. За все время разговора он перелистывал затрепанные страницы нескольких журналов «Огонька». Тусклый свет падал на его опущенные ресницы, и темная тень от них сливалась с густющими бровями и делали его глаза огромными, на пол лица. Крупный горбатый нос его казался еще больше. Он поднял насмешливые глаза:

– Ну и любишь ты у нас приврать, паренек. Женский герой да и только!

– Ну не верите, не верьте, – сказал примирительно Слон. – Что я, в самом деле, расхвастался перед сосунками…

– Кто? Мы сосунки? – вспыхнул Иван.

– Кто? Мы, конечно, – Харитон спокойно листал журнал, и пояснял незадачливому Другу:

– Слон прав, нужно исправлять положение. Парни мы еще не целованные, разве это дело? – Харитон комично подмигнул, рассвирепевшему Ивану. Тот, чуть не подкативший к Слону, сел на место.

– Да, ладно, Харитоша, так уж и не целованный? Девчонки места себе не находят, как только видят тебя. Не набивай себе цену! – сердито пробубнил Слон.

– Девчонки? Бедные… И как это я никогда не замечал, – Харитон явно издевался. И видя, что Иван, надувшись, готов что-то добавить, поднял руки:

– Ладно, сдаюсь. Нехороший я человек! Больше не буду. Лучше давайте ляжем спать. Не дождусь, когда пройдет время и надо будет ехать назад в Караганду. Сами знаете: «Солдат спит, время идет».

Харитон улегся, как был в рабочей одежде на свой, набитый соломой, матрас. Закинул руки за голову:

– А, там, продолжал он, время быстрее пролетит, глядишь, и домой пора будет. Мои Самсон и яйка, наверное, все глаза проглядели. А я-то как соскучился! Генерал, гад, ни одного ответного письма не написал. Дадим ему взбучку, а? И Слон, и Иван одновременно показали свои увесистые кулаки в знак согласия.

* * *

И вот, наконец, родная Осакаровка! Их никто не встречал, приехали они ночью в пятницу. На улицах еще были люди. Было холодно, но не ветрено. Примятый пышный, наверное, первый снег блестел при свете луны. Ребята шли быстро, чтоб не замерзнуть. У каждого за плечами котомки, которые друзья намеревались наполнить съестным на обратном пути в воскресенье. Слон шел медленнее других вдыхая воздух в свои мощные легкие:

– Что значит дома, и дышится здесь легче и приятнее, – говорил он, поднимая свое разгоряченное лицо вверх, к редко падающим снежинкам.

– Да, дом есть дом, это тебе не несчастная наша халупа, где никто не сготовит тебе поесть, – согласно в тон ему ответил Харитон и добавил:

– Самсон с яйкой сейчас в обморок упадут, надо быстрее идти, может еще спать не легли. Харитон шел любовно, рассматривая улицу по обе стороны, возбужденно хлопая руками в толстых перчатках поочередно то Ивана, то Слона. Толстые, кожаные на меху перчатки были его гордостью. Он выменял их недавно у парня с параллельного курса за кусок сала. Благо дед наложил этого добра внуку целый почтовый ящичек. Из них троих, Харитон выглядел более-менее ухожено: кирзовые сапоги – еще не стоптаны, полупальто еще имело какую-то форму, а простая матерчатая шапка-ушанка сидела на нем как-то лихо и симпатично.

Иван, увернулся от очередного перчаточного шлепка, шмыгнул носом, завистливо поглядывая на него:

– Да, перчатки у тебя всем на зависть. Я б тоже от таких не отказался.

– Да, – Слон тоже оглядел друга намеренно пристально, – мне бы сапоги поновее, а то эти совсем скукожились, – он с ненавистью посмотрел вниз. Мать сказала, что купит новые через год. Сейчас на очереди Пашка, он совсем обносился.

– А потом Глашка, да? – ехидно спросил Иван.

Слон, не замечая его тона, махнул рукой:

– Скорее бы кончилась эта учеба и пойти работать, семье помочь.

Ему не очень шла учеба впрок, на занятиях он чуть ли не засыпал. Спасибо Ивану и Харитону, которые кое-как растолковывали ему, что к чему.

– Мне эта учеба побоку, – возмущался он. И зачем это маманя заставила меня поехать с вами? Уже б работал шофером или грузчиком. Нет, надо было послать, как же: боялась, что б я от вас не отстал.

– И правильно боялась! Ну и чем тебе так плохо, чудище? – вопрошал Иван, – Ничего не делаешь, а среди друзей закадычных. Что говорит дед Самсон, помнишь? А говорит он, что грузить и шоферить всегда успеешь.

– А мне казалось, что ты сам напросился поехать с нами, – напомнил Харитон.

Слон поминутно дул на замерзшие пальцы (где-то потерял свои варежки) и шел пританцовывая, теперь, изрядно промерзнув, смотрел на родную Осакаровку сердито исподлобья.

– Нет, ребята, пора мне идти на работу. Батя мой в своем колхозе ничего не зарабатывает, – изрекал он периодически, выпуская при этом изо рта изрядный клубок пара и ожидая реакции ребят, но те молчали. Занятые, наверное, мыслями о своем доме, о родных, в предвкушении встречи.

Дома они оказались в одиннадцать вечера. Слон пошел ночевать к Харитону, а назавтра утром он должен был добраться к себе домой, на самую окраину, около Осакаровского кладбища.

Деда дома не было, он ушел играть в «скамбил», и яя не знала, к кому именно он ушел. Долго обнимала внука, осматривала, как будто не веря – он ли? На редких выцветших ресницах повисли слезы.

– Ну яя, ты не видела меня только каких-то два месяца, успокойся, – хмурился Харитон, с жалостью всматриваясь в плачущее лицо яи Софии.

– Восемь недель, – поправила его яя, смахнув слезы, засмеялась, наказала раздеваться, согреться у печки, а сама побежала в сенцы за едой.

После оладьев со сметаной и горячего чая, разморенные теплом, после сытного ужина, друзья заснули крепким молодым сном. Утром их разбудил настойчивый кашель деда Самсона. Он долго расспрашивал, что и как, вникал во все подробности их быта: как учатся, когда ложатся спать, где и что едят, как работали в колхозе, как ехали домой. Напоследок сказал, что скоро сам приедет узнать, чем они там занимаются, встретится с самим директором.

– Смотрите у меня, чтоб все было чин-чинарем. А то ведь не посмотрю, что уже женихи, выпорю. Не пожалею.

Ребята клялись, что все у них хорошо и никаких проблем.

Наконец, Самсон, смягчившись, улыбнулся и сказал:

– Ну молодцы, коли так! Хвалю! Поешьте, да бегите к Генералу, а то он мне надоел, все спрашивает, когда вы приедете.

Через полчаса, вытащив еще сонного Ивана из-под бабушкиного крыла, ребята уже были у Генерала.

* * *

Утро. На высоком голубом небе два-три перистых белых облака. Ребята быстро двигаются к дому Христопуло. Роконоца давно гремела кастрюлями и ведрами, готовя плимия-пойло скотине в первую очередь. На столе уже дымились, только что испеченные пахучие блины. Ирини сидела за столом и наворачивала их со сметаной. Генерал не отставал от сестры. Харитон еще не вставал.

У Генерала от неожиданности округлились глаза.

– Вот это – да! Кого я вижу!

Он поднялся со стула. Обнялся с каждым. Слон легко приподнял его, потряс:

– Ну до чего легонький дружок наш, Генерал! А? И как ты защищаешься от врагов, удивляюсь! – весело принялся разыгрывать он улыбающегося Яшку.

– А у него нет врагов, – встряла Ирини. Он у нас умный, с ним опасно связываться…

– Тем более, что, в крайнем случае, у него такая сестра-огонь! Кого хочешь отметелит, – быстренько вставил свое слово Слон.

– Тем более за такого брата, правда сестричка? – спросил лукаво, улыбаясь и усаживаясь на предложенный стул Харитон. Иван сел на низкий стульчик, как всегда, в присутствии Ирини, проглотив язык.

Ирини улыбнулась Харитону, но не успела ответить, как Слон перебил:

– Правда-правда, чего уж там! Девушка она крепкая, а главное смелая!

– Чересчур смелая, – заметила Роконоца, – через свою смелость и школу бросила. Всех детей подряд била.

– А нечего было трогать меня, – нарочито сверкнула глазами Ирини, – они будут обзываться, а я буду молчать и радоваться. Как бы не так!

– Конечно, конечно, – ты и вдруг молчать! – мать посмотрела на нее долгим осуждающим взглядом.

– Ну, что делать собираетесь сегодня? – прервал перепалку Генерал, – может сходим куда?

– Сейчас мне надо домой появиться, я еще там не был, – поднялся со стула Слон. Пойдем к нам, а по дороге решим, у нас всего-то два дня.

– Не, я могу только вечером, мне на работу. Завтра, в воскресенье, я целый день свободен.

– Так тебе сегодня на работу? – удивленно спросил Харитон.

– Так ты уже работаешь там, где собирался? Черт, хоть бы написал! Почему ты не пишешь? Я тебе писал и Ванька писал, – Слон смотрел на Генерала с широко открытыми удивленными глазами.

– Ан, нет! Как раз и не писал, что работал: некогда было. После работы, не очень тянет на писанину.

– Ага, устаешь, что ли?

– А ты как думал? – насмешливо спросила Ирини. – Ты хоть и здоровенный, но тоже, небось, уставал бы.

– Я-то? – Слон как будто задумался, посмотрел в потолок. – Само собой. Я вообще-то такой ленивый! Вот пошел учиться, чтоб меньше работать, а больше зарабатывать, как говорит великий Самсон.

Он горестно сморщил лицо. Все засмеялись.

– Ну, дак ты скажешь, наконец, где ты работаешь? – Харитона явно распирало от любопытства. – А ты, что Слон знал и молчал? Я думал, Генерал работает в Заготзерне и это, если не навсегда, то надолго…

– На машине работает, где ж еще, – выпалила Ирини, не скрывая гордости за брата.

Харитон и Иван переглянулись:

– Шутить изволите? На какой машине?

– На грузовой, – с достоинством ответил Генерал. Потом улыбнулся:

– Да ладно вам, учат нас еще, я только три раза проехал с шофером – инструктором, раз даже он брал меня с собой груз перевезти. Уже порядочно проучился, может скоро сдам на права.

– А поприсутствовать, как вы учитесь ездить, можно? – загорелся Харитон.

– Не знаю, – пожал плечами Генерал, – а в общем отчего ж нельзя? Только холодно, будете там топтаться, мерзнуть…

– А где это происходит? – настойчиво выспрашивал Харитон.

– Около милиции, на Школьной улице.

Слон засобирался домой:

– Давай ко мне, а там, может, соберемся с Ванькой и сходим на Школьную.

– Тогда, поторапливайтесь, а то через три часа там уже никого не найдете, – посоветовал им вдогонку Генерал.

– Ну дела, ну герой! – не уставал по дороге удивляться Слон. – И зачем это я поехал в Караганду, когда здесь можно было быстро сесть за баранку?! Слышь, Харитон, это-ж моя мечта ездить на машине.

– Моя тоже, – ответил тот и, помолчав, заявил:

– Ну ничего, заработаем, купим себе «Москвича».

Слон хлопнул друга по плечу:

– Правильно мыслишь! Закончим этот чертов техникум, будем дурить, обвешивать, обмеривать дураков – покупателей, накопим денежек и купим себе легковые машины. Вот все обзавидуются, а? А главное, любая девчонка за нас пойдет замуж. Как ты думаешь?

Слон еще долго рассуждал и развивал эту идею, пока не подошли к дому Капусиди. Харитон кивнул в сторону дома:

– Представляю, как тетя Соня и дядька Спиро переживают…

Ребята замедлили шаг. Еще вчера яя София рассказала одну из главных осакаровских новостей о том, что на пятом поселке исчезла красавица Лида Капусиди, жена чеченца Джохара. Их дочке было около двух лет. Говорят, как ушла сутра в артель «Прогресс», где она училась на швею, так и не вернулась. Подруге своей несчастная молодая женщина жаловалась, что муж плохо с ней обращался, избивал. Перед самым исчезновением пригрозила, что уйдет с ребенком. Вот он, скорей всего, и покончил с ней по-своему. Не позориться же ему перед родными, что его жена бросила. Все это понимали и боялись даже искать труп. Родные чеченца быстро бы остудили такую затею. Осталась маленькая девочка, которую его семья не отдала родителям Лиды. Трагическую гибель молодой женщины живо обсуждал весь Осакаровский район, чуть ли не все двадцать шесть тысяч его населения. Джохар Зырбеков, как главный подозреваемый сидел под следствием в тюрьме, Александр Власин быстро сработал, взял его тепленьким с постели. Люди ждали суда с нетерпением.

Ребята – греки ходили злые, готовые ввязаться в любую потасовку с чеченцами. А они, как чувствовали, поджали хвосты и уходили от неприятных ситуаций без драк, помнили, что еще не забылась прошлогодняя история с бригадиром Мильдо Пасхалиди: его нашли убитым около железнодорожной насыпи. Кому перешел дорогу пожилой безобидный весельчак? Непонятно.

– Вот скоты, эти чеченцы, – со злостью говорил Слон, – такую красавицу угробил.

– Надо было думать за кого замуж шла, – Харитон сплюнул, – знала же, какие они головорезы, тем более – мусульмане. – Он опять зло сплюнул.

– Тут ты, братуха, не прав: любовь зла, полюбишь и козла…

– Пожалуйста, люби православного козла, – неохотно отреагировал Харитон.

– Не так все просто… А вот прибить его не мешало бы, чтоб другим неповадно было, – резко заявил Слон. Он особенно язвительно и желчно высказывался о чеченцах, помятуя их мусульманское происхождение. Особенно он ненавидел турок, которых в Осакаровке тоже было немало. Ненавидел же он турок-мусульман, как он объяснял друзьям, потому что, по рассказам его бабушки, в начале века, то есть лет тридцать-тридцать пять назад, они вырезали несколько миллионов ни в чем не повинных армян, проживающих на территории Турции, которую турки когда-то у них же и отняли. Как их можно принимать за людей после этого?

– Жаль, что его, явно посадят в тюрьму, а то б я его сам прикончил, – злобствовал Слон.

– Что ты так разволновался, дружище? Тебе нельзя! Без тебя разберутся. Получит он свое, – успокаивал его Иван, пританцовывая, хлопая в ладоши: старая фуфайка плохо грела, а морозец был приличный.

– И потом, не забывай о его братцах. Их у него трое. И все трое – че-че-н-цы!

– У меня тоже есть братья, – воинственно возразил Слон, – и друзьями, кстати, Бог не обидел!

* * *

Митька-Харитон, Иван Балуевский и Алик Аслонян все-таки появились на горизонте, когда будущие шофера заканчивали испытывать нервы своих инструкторов по умению управлять машиной. Дорога была грязная, сравнительно ровная, грузовичок видавший виды, еле дышал и все боялись, как бы он не заартачился и не заглох. Но все обошлось. Ребята успели увидеть, как вел машину Генерал, как плавно затормозил и остановил машину. Инструктор еще с минуту что-то ему говорил и наконец, довольный, но скрывающий это, Генерал, открыл дверь машины и выпрыгнул из нее:

– Привет студентам, – сказал он и пожал каждому руку.

Друзья окружили его, заглядывая внутрь кабины.

– Старенькая, но еще ничего, – заметил смущенно Генерал.

– Ничего, будешь работать образцово-показательно, дадут новую, а то заслужишь и «Студебекера», ты тогда уж не подкачай, старик, а то как-то не престижно будет Генералу ездить вот на такой развалюхе, – заметил Иван, серьезно прохаживаясь около и поглаживая вмятины и неровности машины, – тогда тебе вообще лакированную доверят, вот вспомнишь мои слова, ей-Богу! – Иван даже зажмурился, показывая, как жива в его воображении эта перспектива. Генерал улыбался. Ребята гигикали, посмеивались.

– Ладно тебе, Иванушка, все ты знаешь. Все бы тебе сказки рассказывать, – одернул его Слон, надвинув ему шапку на глаза. – Зачем хорошего человека обижаешь?

За разговорами они не заметили, как к ним подошел родственник Балуевского, Власин Александр в милицейской форме. Ребята его знали в лицо, но разговаривать с ним не приходилось.

Тот протянул каждому руку и представился:

– Александр Власин.

– Знаем, знаем. Как же…, – начал Слон.

– Я вас тоже знаю, – перебил Власин. – Мне кое-что о вас рассказывал Яша.

– Какой Яша, – якобы не сразу понял Слон.

– Как какой? Вот этот – Яша Христопуло, – показал тот рукой.

– Ах, э-э – тот, – протянул Слон, – а я и забыл. – Он сконфуженно посмотрел на Генерала. – Фу ты, братан, надо же, я и имя родимое твое забыл. Ты ж у нас Генерал!

Иван не растерялся:

– А, ничего, он не обижается. Вот если б у меня такое прозвище было, так я сам бы свое имя забыл.

Власин заулыбался:

– Да, прозвище, что надо. Заслужил видно? – он как бы обратился с этим вопросом ко всем сразу.

– Заслужил, заслужил…, – начал было Слон.

– А вот у вас, у милиционеров, можно заслужить или дослужиться до генерала? – намеренно задумчиво перебил его Харитон.

– У нас? – Власин вопросительно посмотрел на него, не поняв его, но тут же въехал и серьезно ответил:

– Да. Милиция полувоенная организация, видишь ли…

– Да-а-а, вот оно что, – протянул Иван, – не знал, не знал, спасибо за информацию! И чего это я не пошел в милицию? Представляешь, Генерал, прошли бы годы, и нас бы с тобой обоих называли бы Генералами. А то я обзавидовался на твое прозвище. Да, а может, тебя уже перестанут так называть, а меня только начнут? Представляешь какая эстафета? – Он на секунду задумался, тут же отрицательно тряхнул своим кудрявым чубом. – Нет такая перспектива меня не увлекает. Не будет элемента советской соревновательности. Ребята, а не податься ли нам всем в генералы, а? – Он оборачивался к каждому, призывным жестом как бы призывая откликнуться на его достойный порыв. Все улыбались его паясничаньям, к ним все давно привыкли, только Власин топтался на месте и не знал, как среагировать.

– Брось свой театр, Иван, – Генерал, улыбаясь, махнул рукой. – Ты, Александр, не удивляйся, он у нас актер с большой буквы. Будущие покупатели будут ходить только в его магазин, вот где обхохочутся. А ему одна прибыль. Так что, не думай: он у нас парень с головой.

– Да, знаю его, родственники, как никак, – улыбнулся благодушно Власин. Он хотел еще что-то сказать, но Слон перебил его:

– Правильно говоришь, Генерал. И в техникуме у нас все говорят, что он парень артистичный и с головой.

– А, как вы думали, еще не то будет, скоро обо мне вся Советская страна заговорит… Стахановцем буду, или нет, – Иван картинно поднял глаза к небу, – кем же, кем же я буду?

К милицейскому участку, кто – то подошел и Власин направился навстречу:

– Ладно, Яков, пойду я. Приходи как-нибудь, сыграем в шахматы, – сказал он и, попрощавшись со всеми, ушел.

Ребята проводили его глазами.

– Ишь ты, Яков… И давно вы дружбу водите? – спросил с наигранной ревностью Иван.

– Да, прямо уж – «дружбу», – в голосе Генерала звучала то ли ирония, то ли пренебрежение. – Так, время проводим иногда… Любит в скамбил играть.

– Да, что вы говорите? – сардонически задал вопрос Иван. – А, мне показалось, он тебя приглашал в скромные шахматы поиграть.

– Ну, шахматы у них в виде разминки, брат, не так ли? – спросил Харитон, подмигивая.

– Точно.

– Ну и как скамбил? У такого орла, наверное, нелегко выиграть?

– Как сказать? – серьезно отвечал Генерал. Говорит – со мной интересно, других он легко обыгрывает.

– Ну да, тебя не просто обыграть. А на что вы с ним играете, позвольте полюбопытствовать, – опять подковырнул Иван.

– На всякое! – неопределенно ответил Генерал и перевел разговор. Это он тоже умел делать легко. Недаром все говорили о дипломатическом даре Яшки Христопуло.