Глава 5. День второй. Попытка бегства

Наступило утро. Элизабет проснулась, но ей не хотелось вылезать из-под одеяла, так как в доме было очень холодно. Некоторое время она продолжала лежать с закрытыми глазами. Потом, наконец, открыла их и увидела на себе второе одеяло, заботливо подотканное под подушку. Она ясно помнила, что вчера, когда легла в постель, одеяло было одно. А когда среди ночи похолодало, Элизабет предпочла свернуться калачиком и мерзнуть, так как выходить за пределы спальни в поиске одеяла – ей казалось сумасшедшей идеей. В недоумении она встала, не отрывая глаз от одеяла, а затем заметила ту самую куклу, которую недавно видела в детской. Кукла сидела на кровати рядом с подушкой Элизабет у изголовья.

– Может это сделала миссис Фармер? Тогда они здесь, мистер и миссис Фармер?

Элизабет обрадовалась, но подбежав к двери, вспомнила, что она заперта. Миссис Фармер не могла пройти в спальню, ведь дверь закрыта изнутри. С осознанием этой простой истины в душу Элизабет закрался страх.

Не понимая, что происходит, она быстро оделась и спустилась вниз, уверенная, что после завтрака соберет вещи, доедет до ближайшего мотеля, позвонит в агентство по недвижимости и устроит им взбучку. Элизабет так и сделала. Спустилась на кухню, быстро поела, затем снова поднялась наверх, собрала вещи и направилась к машине.

Выйдя за порог дома, она ужаснулась. Похоже, дождь прошлой ночью сопровождался градом, так как дорожки в саду были похожи на месиво грязи, а обложенная камнем площадка перед домом усеяна осколками льда. Элизабет поначалу застыла в недоумении, но затем собрала всю свою волю в кулак и решила, что выберется из этого мрачного дома, чего бы ей это, ни стоило. Она взяла чемоданы и осторожно пошла в сторону машины. Ноги то и дело разъезжались, утопая в грязи, но Элизабет все равно шла, не обращая внимания на испачканную одежду.

После того как она погрузила вещи в багажник и села за руль, беспокойство будто растворилось. Девушка медленно поехала в сторону ворот. Машина то и дело застревала, но потом снова ехала, однако приблизившись к самим воротам, машина вновь застряла. Элизабет жала на газ, но толку было мало, колеса все глубже и глубже закапывались в грязь, совсем разочаровавшись она продолжала жать на газ, но уже не надеялась уехать, а скорее от злобы и отчаяния. Спустя какое-то время, осознав тщетность своих действий и примирившись с жестокой судьбой, девушка вышла из машины посмотреть на колеса своего автомобиля. Но вид зарывшихся почти полностью в грязь колес только еще больше огорчил ее. Элизабет всплеснула руками и обратив взгляд к небу громко пронзительно закричала. Ей пришлось вернуться в особняк.

Когда перепачканная в грязи обессиленная она добралась до дома, волоча за собой два огромных чемодана, она рухнула на пол в холле и долго лежала. Потом с трудом отдышавшись начала плакать, звуки всхлипов и стенаний раскатывались эхом по огромному холлу. За окном стемнело, наступил вечер, ее плач стал заглушать вновь начавшийся дождь. Элизабет вскочила с пола подбежала к окну, и беспорядочно забарабанила по подоконнику кулаками, закричав:

– Будь ты проклят чертов дождь и это гнилое поместье. Хотя это поместье уже проклял кто-то до меня.

С этими словами Элизабет едва успела обернуться и взять чемоданы, как на втором этаже возле лестницы раздался страшный грохот. Ужасный шум был похож на треск ломающихся деревьев. Отвратительный громкий звук будто приближался к холлу, словно мощный вихрь в лесу, выворачивающий с корнем деревья, попавшийся ему на пути.

Элизабет стояла на месте, застыв как статуя не смея сдвинуться с места, ее заплаканное лицо приобрело мраморно белый оттенок. Тем временем ужасный скрежет достиг холла. Элизабет не поверила своим глазам, когда увидела, как дубовая лестница прогнулась, будто под огромным весом, хотя никакой видимой причины этому не было. Опомнившись девушка быстро побежала по направлению к гостиной. Едва оказавшись в помещении, она захлопнула дверь. Страшный грохот прошел по коридору, миновав гостиную и стих в противоположном крыле дома.

Элизабет перевела дух и повернувшись лицом вглубь комнаты осмотрелась. Её взгляд привлёк портрет, висящем над камином. Портрет мистера и миссис Гренвилл, первых хозяев поместья. Девушка подошла ближе стараясь в вечернем полумраке лучше рассмотреть картину. Она стала внимательно разглядывать лица изображенных. На мгновение ей показалось будто молодожёны смеются над ней. Элизабет списала все на сумрак, который царил в гостиной, но после того как она разожгла камин и поднесла поближе зажженную лампу ее опасения подтвердились: на лицах молодоженов была явная ухмылка, больше походившая на оскал, а в глазах будто горели искорки ненависти. Элизабет испугалась и отпрянула назад, но затем осмелев она снова подошла вплотную к портрету и прошептала:

– Я не знаю, что здесь твориться, но вы зря ухмыляетесь, я разберусь в том, что происходит в этом доме.

Глава 6. День третий. Кукла

На следующее утро Элизабет встала рано, поела и тут же отправилась всё осмотреть. Сперва она решила снова посетить чердак, вновь перерыла весь хлам и нашла дневник миссис Гренвилл, затем вспомнила ту ночь, когда первый раз попала на чердак и заметила надпись на раме распахнутого окна. Подойдя к окну, она присмотрелась и с немалым усердием смогла прочесть:

«Спи малышка засыпай

Ни о чем не вспоминай.

Пусть тебе приснится фея

Успокоит, обогреет.

Спи малышка засыпай,

Каждый день к утру вставай.

Завтра новая игра

Поспешит вся детвора

Дивный сказочный сюжет

Нам игра поведает

Укажи лишь только раз

Лику, скрытому от глаз»

Элизабет не знала, что значат эти слова. Может быть, они ничего не значат.

– Может это просто детская песенка, – думала она про себя. И все же Элизабет взяла лист и карандаш и записала слова, нацарапанные на раме. Вопрос, который больше всего ее волновал – «Кто написал эти слова и зачем?».

Затем взяв дневник, она спустилась с чердака. Весь последующий день, девушка осматривала второй этаж: спальни, маленькие комнаты, коридорчики. Осмотрев комнаты, Элизабет поняла, что спальня, в которой она остановилась – хозяйская, ей показалось это странным, так как миссис Фармер, когда показывала дом, обмолвилась, что гостевая комната готова. Но вещи Элизабет были отнесены в хозяйскую спальню. Также было странно, то что шкаф и тумбочки в гостевой были полностью пусты, будто специально освобождены, а в хозяйской, в шкафу висели старинные платья и тумбочки были заняты шкатулочками и разными флакончиками. И последнее, но не менее важное: постель в хозяйской спальне была явно того времени – искусно вышитая простыня, наволочки и пододеяльник ручной работы. А в гостевой постель была новая и современная, фабричного производства без всяких вышивок и явно не была шёлковой.

Мысли Элизабет были наполнены разными предположениями, но не одно из них не объясняло полностью всю сложившуюся ситуацию:

– Может миссис Фармер готовила гостевую, но потом забыла, или мистер Фармер перепутал и отнес мои вещи не в ту комнату. Но если бы только это было странным.

Элизабет вернулась в спальню в которой остановилась, взяла куклу, непонятно каким образом оказавшуюся в ее постели и направилась с ней в детскую. Подойдя к двери, девушка остановилась, вспомнив, что произошло прошлый раз, когда она была в этой комнате, но потом взялась за ручку и дверь медленно отворилась.

В помещении ничего не изменилось: тот же полумрак, маленькая кроватка со смятой постелью и по-прежнему пристально глядящие стеклянные глаза кукол с печальными фарфоровыми лицами.

Элизабет осторожно вошла и дверь с незаметным скрипом захлопнулась. Сердце застучало сильнее. По спине побежали мурашки:

– Как же неприятно находиться здесь. Такое ощущение, что кто-то наблюдает, – подумала Элизабет.

Девушка сделала еще один шаг вперед, как вдруг страшное жужжание нарушило тишину комнаты. Вздрогнув она посмотрела вниз. На полу, перевернутый на бок, лежал паровозик. Его маленькие колесики быстро крутились, издавая противный звук. Ступня Элизабет стояла прямо на рельсах игрушечной железной дороги, присев она подняла паровозик и заметила торчащий сбоку маленький ключик. Когда она повернула его, колесики перестали вращаться и неприятный звук прекратился.

Элизабет встала, осторожно подошла к кроватке и посадила куклу у изголовья. Как только ее ладони прикоснулись к постели, что-то с невероятной силой схватило ее за запястье и сильно сжало. Так сильно, что девушка закричала. Вдруг она почувствовала холодное дыхание возле уха и тихий тонкий голос прошептал:

– Осторожно. Ты слишком близко.

Сердце Элизабет забилось в груди как редкая птица в руках птицелова. Она хотела бежать, но не могла: нечто невидимое продолжало сжимать ее запястье, а тело будто парализовало от холода. Еще некоторое время девушка продолжала стоять и дрожать, но потом почувствовала, как невидимая рука, медленно разжимает ладонь. Как только Элизабет почувствовала свободу, она немедленно выбежала из комнаты громко захлопнув за собой дверь. Придя в свою спальню первым делом, она зажгла лампу так как на улице было уже совсем темно. В голове звучали слова: «Осторожно, ты слишком близко».

Чтобы это значило? Кто это сказал? Вот главные вопросы, на которые пока не было ответа. За окном стало совсем темно и Элизабет легла в постель. Она ворочалась и никак не могла забыть тех слов, а потом и вовсе желание спать отпало так как было не по себе от мысли, что кто-то ночью может прийти, не взирая на запертые двери и замки, не смотря на стены, преграждающие путь. Как прошлой ночью, когда обнаружилась кукла.

Глава 7. Дневник

В голове Элизабет роилось множество мыслей, но, ни одна не волновала ее так, как ощущение чего-то упущенного. Поэтому недолго думая она встала с кровати, зажгла подсвечник и под дрожащим светом свечи принялась читать дневник миссис Гренвилл.

Начало дневника было весьма жизнерадостным. На первых страницах была описана свадьба мистера и миссис Гренвилл. Молодая жена писала, как сильно любит своего мужа и как они счастливы быть рядом. Сколько радости приносит один лишь взгляд возлюбленных друг на друга. В этом счастливом состоянии брак продержался десять лет. Затем Джонатан Гренвилл тяжело заболел, а спустя пару месяцев умер. Но еще до болезни супруга, Оливия Гренвилл, встретила таинственного господина, который сразу вызвал ее интерес, но узы брака сдерживали миссис Гренвилл от неразумных поступков.

«Впервые я увидела его на одном из балов, проводимом моим мужем. Он стоял с бокалом вина облокотившись возле камина с дерзкой улыбкой на устах и дьявольским пламенем в глазах. Что-то в нем сразу показалось мне отталкивающим, но в тоже время мною завладело непреодолимое желание познакомиться с ним, узнать его поближе… Он стоял возле камина и смотрел на меня, прямо мне в глаза, будто пытаясь заворожить одним лишь взглядом. Черные угли его глаз казалось, глядят прямо в душу, и всё знают обо мне без слов. По всему моему телу пробежала дрожь, и я смущенно отвела глаза, но затем снова посмотрела на него и поймала на его лице ухмылку, дерзкую и вызывающую, ведь любой из гостей мог увидеть и понять…»

Здесь текст прерывался. Затем шли записи за другой месяц. Читая их Элизабет, узнала, что между миссис Гренвилл и таинственным незнакомцем завязался роман. По началу Оливия отталкивала эти чувства, говорила, что не может предать мужа, но потом их роман развивался стремительно. Миссис Гренвилл описывает их встречи, тайные любовные записки, взгляды украдкой на балах.

Но постепенно душа Оливии истерзанная муками совести не выдерживает и на одном из свиданий она рассказывает своему возлюбленному, что так не может продолжаться, ей кажется, что муж обо всем знает и иногда по утрам она ловит взгляд презрения и ненависти на себе. Когда он целует её, ей кажется будто это не он, а не трудно догадаться кто, и каждый раз она чувствует отвращение к себе за то, что обманывает, за то, что уже не любит так как раньше и никогда уже жизнь не сможет стать прежней. Она слышала, будто слуги говорили о ней шепотом и смеялись.

Все эти внезапные изменения в ее жизни сильно обеспокоили и отдалили от окружающих. На балах миссис Гренвилл все время казалось, что все говорят о ней, шепчутся за спиной, осуждают, будто окружающие все видят и знают об ее измене. Не выдержав такой обстановки, Оливия решительно заявила своему любовнику, что отныне не будет приходить на свидания и отвечать на письма. Также она просила не приходить к ним домой и не искать повода для встречи. Последнее что она сказала ему:

«Я не горжусь поступком, который я совершила и вряд ли когда-нибудь смогу посмотреть без стыда в глаза мужа, но каждый оставшийся день в моей жизни будет прожит в мольбе и надежде о прощении».

Затем миссис Гренвилл ушла. Здесь запись обрывается, и следующая запись датируется двумя месяцами позже. Оливия пишет о своей жизни, все якобы наладилось. Судя по записям, у нее оказывается одиннадцатилетняя дочь. Миссис Гренвилл хорошо проводит с ней время, гуляет в парке по утрам, покупает кукол, разучивает стишки и песенки.

Но одно странно. Если все так хорошо, почему она ничего не писала о своей дочери раньше. Это сильно удивило Элизабет.

Затем миссис Гренвилл взволнованно пишет о том, что ее муж заболел, она чувствует свою вину перед ним и плачет по ночам. Она подробно описывает каждый день его болезни, приход врача, состояние здоровья больного:

«Сегодня утром он сильно кашлял. Так громко, что это услышала Амелия в детской. Она так перепугалась, что отказалась выходить к завтраку. Боже, я так не могу. С каждым днем он становится все бледнее и бледнее. Силы покидают его. Он совсем не встает с кровати, лежит целыми днями и смотрит в потолок. Иногда, когда он долго лежит, не шевелясь, моё сердце сжимает холод и мне кажется, что он умер. Я медленно подхожу к нему пытаясь сдержать слезы и спрашиваю:

«Тебе что-нибудь принести?»