Глава 3. Первая ночь в особняке

Уже был поздний вечер, на улице стемнело, а потому залы и комнаты были наполнены мраком. Элизабет взяла лампу и медленно, пройдя через холл под дрожащим светом фитиля, подошла к лестнице. Ей было не по себе. Может от того, что не было электричества и она вынуждена ходить в полумраке, а может из-за того, что ей все время казалось будто кто-то за ней наблюдает, например, эти огромные портреты, или от того, что она осталась одна в этом старом мрачном доме. Но в любом случае лучшее, что ей пришло в голову это подняться наверх, в спальню и запереться. Она так и сделала, быстро вбежала вверх по лестнице, стремительно миновала коридор, а оказавшись в своей спальне, захлопнула дверь. Еще некоторое время она стояла возле двери, прижавшись и прислушивалась. Потом обернулась и увидела чемоданы, лежавшие на кровати:

– Должно быть мистер Фармер отнес их сюда, когда я вместе с миссис Фармер осматривала дом.

Элизабет стала внимательно изучать комнату: высокая кровать с бархатным балдахином, держащимся на резных деревянных стойках, искусно вышитая шелковая постель; большой платяной шкаф, украшенный резьбой; и инкрустированный слоновой костью; туалетный столик, также украшенный резьбой и инкрустацией, на котором стояли красивые резные шкатулки и маленькие флакончики разной формы, гребень и зеркало. В углу спальни стояла ширма, обтянутая бархатом, на окне шторы, также бархатные. В комнате располагался камин, украшенный по обеим сторонам, фигурами греческой богини Афродиты.

После осмотра спальни Элизабет разобрала вещи и легла в постель. Ей не спалось, ее мучило странное чувство беспокойства, она ворочалась в кровати, будто ей было душно. Тогда девушка встала, зажгла большой бронзовый подсвечник, стоящий рядом с кроватью на тумбочке и принялась записывать все, что с ней случилось в этот долгий день, насыщенный столь необычными событиями. Внезапно на улице начался дождь, который с каждым часом усиливался, казалось, что он никогда не кончится. А затем прогремел гром. Элизабет стало не по себе. Она сидела на кровати, поджав колени к груди, и прислушивалась, как капли ливня барабанили по крыше и подоконникам.

Вдруг в шуме дождя девушка услышала еще какой-то звук, он не был похож на гром. Скорее размеренный стук, повторяющийся спустя определенный промежуток времени. Несколько минут Элизабет продолжала сидеть и прислушиваться. Затем встала и медленно подошла к двери. Прислонив ухо, она услышала: бах, бах, бах. Элизабет приоткрыла дверь дрожащими руками и стала вглядываться в темноту, будто хотела что-то разглядеть, сквозь толщу мрака. Затем она вышла в коридор с лампой в руках и пошла вдоль стены. С каждым шагом ее босые ступни касались ледяного пола и ее пронзал холод. Темный коридор вывел ее к узкой винтовой лестнице. Элизабет ступила на лестницу, и та заскрипела противным металлическим звуком.

– Должно быть шурупы развинтились, – подумала Элизабет.

Она стала медленно подниматься, а лестница под ее ногами шаталась, издавая жуткий скрежет. Когда девушка достигла верха, ее глазам открылась панорама чердака. А источником неприятного стука оказалось распахнутое слуховое окно, хлопающее от потоков ветра. Элизабет осмотрелась на чердаке, заметила старые вещи, лежавшие там: сломанные игрушки, стопка перевязанных газет, старая порванная мебель, круглые коробки из-под шляп, в углу стояла детская лежачая коляска – все эти вещи были беспорядочно свалены на чердаке и давно забыты. Слой пыли свидетельствовал, что ими не интересовались уже много-много лет.

Элизабет подошла к распахнутому окну и попыталась закрыть его, но тщетно, тогда она стала искать защелку. Окно было маленьким и круглым и наконец, обнаружив задвижку она закрыла его. Ее внимание привлекла какая-то надпись, нацарапанная на раме, девушка поднесла лампу поближе и вдруг заметила промелькнувшее отражение кусочка белой ткани в окне. Элизабет резко обернулась, но за спиной ничего не было. Она испуганно воскликнула:

– Кто здесь?

Никто не ответил, лишь в глубине чердака, что-то зашуршало. Элизабет стало страшно, она быстро побежала по направлению к выходу и стала торопливо спускаться. Лестница раскачивалась, все больше и больше издавая длинный протяжный скрежет. Тем временем, на чердаке что-то застучало по полу. Дыхание Элизабет становилось все громче, ее нервы не выдерживали. Как только ее ноги коснулись пола, она изо всех сил побежала по коридору в спальню и захлопнула дверь.

Глава 4. День первый. Старые семейные альбомы

Элизабет проснулась около одиннадцати. Как только она открыла глаза, то сразу с ужасом вспомнила прошедшую ночь, а также что заснула она где-то в пять, когда уже светало. Может быть потому, что с первыми лучами утреннего солнце девушка почувствовала себя в большей безопасности или просто от изнеможения сон всё же настиг её. Она медленно и неохотно сползла с кровати, оделась и осторожно вышла за дверь.

Стоя в коридоре, она пару минут прислушивалась, а затем, убедившись, что все в порядке, отправилась на кухню. Если честно, придя на кухню, Элизабет не рассчитывала найти там запасы еды, но когда она открыла верхний шкафчик буфета, то изумилась добротой миссис Фармер. Он был доверху забит продуктами: консервами, печеньем, чаем, баночками с джемом и так далее. Во время завтрака Элизабет не могла избавиться от навязчивого желания изучить чердак. Так что после завтрака она отправилась именно туда.

Подойдя к лестнице Элизабет помедлила, затем переборола свой страх и ступила на первую ступеньку, лестница протяжно скрипнула и медленно начала раскачиваться. В отличии от прошлой ночи, когда вокруг был непроглядный мрак, сейчас Элизабет могла с ужасом наблюдать как парит над полом описывая вместе с лестницей плавные завитки и дуги. Она терялась в решении, что страшнее, болтаться на стальных тросах, словно безвольная марионетка в руках кукловода при свете дня или же рассекать холодный ночной воздух темного коридора в одной ночной сорочке среди ночи. Все же в темноте она не видела так угрожающе отдаляется пол, тогда как сейчас при свете дня при каждом взгляде вниз Элизабет охватывал панический страх сорваться и кубарем полететь с лестницы. А может быть даже упасть вместе с ней, в этом случае шансов на выживание точно бы не осталось, так как падая, лестница сложилась бы как распахнутый веер и погребла бы под собой хрупкое девичье тельце. Так рассуждая, ступенька за ступенькой, она добралась до самого верха.

Надо сказать, что в свете дня чердак не казался таким страшным, как это было прошлой ночью. Но Элизабет было все-таки не по себе из-за странного шума, поэтому она осторожно начала движение в глубь чердака попутно озираясь вокруг. При свете дня нагроможденные предметы уже не были похожи на исполинских чудовищ, и не отбрасывали пугающие огромные тени. Скорее Элизабет попала на склад забытых и не нужных вещей. Осматривать предметы было весьма занятно. Поначалу ей попадались ненужные вещи, старые газеты и всякий хлам. Но потом ее внимание привлекло нечто интересное: это был старый толстый семейный альбом. Каждая фотография в нем была по-своему уникальна, на каких-то были запечатлены великолепные приемы, где-то парные фотографии, где-то охота, а где-то даже слуги. Но некоторых фотографий не хватало.

– Интересно, зачем кому-то понадобилось вынимать фотографии, – подумала Элизабет.

– Ещё одна загадка, – отметила она про себя.

Проведя некоторое время на чердаке, она нашла еще несколько альбомов и внимательно рассмотрела каждый из них. Потом Элизабет подметила, что на чердаке стало темнее. Взглянув в слуховое окно, она увидела зарево заходящего солнца над макушками деревьев.

– Солнце заходит, здесь будет не безопасно, надо скорее спуститься, – подумала она.

Вспомнив вчерашний шорох на чердаке, она собрала альбомы и стала осторожно спускаться по лестнице, опасаясь наступления темноты. И без того качающаяся лестница начала издавать истошные скрипы похожие на крики раненого животного, тросы напряглись ещё сильнее.

– Еще немного и тросы оборвутся, – взволновалась Элизабет.

Подниматься, да и спускаться по качающейся во все стороны лестнице было и без того тяжело, теперь же с увесистым грузом в руках Элизабет едва могла двигаться. Превозмогая сильнейшие затруднения она, вцепившись в альбомы, старалась переносить ноги как можно осторожнее, от чего общая скорость движения замедлялась. Подавшись спиной назад и выпятив кипу прислоненных к груди книг, она медленно ступала, ступенька за ступенькой вниз.

Внезапно лестница резко качнулась, и Элизабет потеряв равновесие, выпрямилась, а затем стопка альбомов в её руках резко потянула её вниз. Лестница издала громкий протяжный скрип, и Элизабет быстро опрокинулась вперед, начав падать. Сердце забилось в бешенном темпе, словно она бежала марафон, кровь застучала в висках. Элизабет в попытке удержаться отпустила руки и альбомы со страшным грохотом рухнули на темный паркет, разлетевшись на несколько ярдов. Многие фотографии вылетели из альбомов и кружили вихрем вокруг лестницы.

Девушка обеими руками ухватилась за перила и крик ужаса, сорвавшийся с её губ, эхом прокатился по молчаливому дому. Должно быть, этот крик отозвался в каждой пустой зале погрузившегося во мрак старого особняка. Элизабет предотвратила своё падение, но лестница продолжала сильно раскачиваться над полом, растревоженная рухнувшими альбомами.

Немного отдышавшись у Элизабет потемнело в глазах, и она, замерев на месте, не смела шелохнуться, как насекомое застигнутое врасплох древесной смолой и теперь навеки застывшее в золотистом янтаре. Немного погодя зрение снова вернулось к ней, но Элизабет все ещё боялась двинуться с места, уставившись обезумевшим взглядом в пол.

Неизвестно сколько бы она ещё так простояла если бы не воспоминание о том, что с наступлением темноты чердак становится опасен, а значит и лестница, ведущая на чердак небезопасна и лучше бы убрать подобру-поздорову пока ещё не слишком поздно. Поэтому Элизабет начала медленно сползать с лестницы обхватив руками перила, словно они были ей родные. Судорожно переставляя ладони, она ползла к долгожданному подножию лестницы, словно улитка по овощной грядке с неизменным упрямством и настойчивостью.

Оказавшись внизу девушка упала без сил на пол и лежала так некоторое время, глядя на верхнюю площадку лестницы. Внезапно её посетила неприятная мысль. А что, если лестница после испытания на прочность решит вдруг рухнуть прямо на неё, это заставило Элизабет стремительно отползти, попутно подхватывая попадающиеся на пути фотографии и альбомы. Окончательно убедившись, что опасность миновала, девушка сгребла остальные альбомы и фотографии и направилась в гостиную, облокачиваясь для верности плечом о стену.

Там она разожгла камин. И устроившись поудобнее, старалась успокоиться после пережитого испытания. Немного придя в себя Элизабет стала повторно рассматривать альбомы, попутно стараясь восстановить правильный порядок страниц и фотографий. Время было позднее, Элизабет клонило ко сную. В камине догорали, мягко потрескивая поленья, и вся комната была наполнена полумраком. На стенах то и дело отражались рефлексы огня.

Элизабет сидела в кресле поджав ноги под себя и подперев тяжелую от усталости голову рукой. Веки ее совсем отяжелели и наконец, она закрыла глаза. Ее разум погрузился в сон, когда она услышала тихий шорох за спиной. Вздрогнув, девушка резко обернулась. Последнее что она заметила, был кусочек белой ткани, скрывшийся за поворотом. От неожиданности Элизабет вскочила с места и замерла, прильнув к спинке кресла. В гостиной больше ничего не происходило. Опомнившись от временного ступора, она быстро побежала к дубовой лестнице.

Оказавшись на втором этаже, она бежала со всех ног, как вдруг почувствовала, что споткнулась и теряет равновесие. Как только ее тело ударилось о пол, над ней будто что-то пролетело с ужасным, толи стоном толи воем и скрылось за поворотом.

Элизабет поспешно встала и побежала в спальню. Оказавшись в комнате, она захлопнула дверь. Еще некоторое время она стояла, прислонив ухо к двери и прислушивалась: в коридоре было тихо, как вдруг что-то с силой ударило в дверь. Элизабет вскрикнула и отбежала в глубь комнаты. Затем все стихло.

За окном снова пошел дождь, снова началась гроза. Элизабет лежала в постели и все, о чем она думала, была мысль, что завтра она соберет вещи и уедет из этого проклятого дома навсегда. Через пару часов снова как прошлой ночью с чердака стали доноситься шорохи. Элизабет залезла с головой под одеяло и так лежала до самого утра, не сомкнув глаз.