После таблетки обезболивающего, чашки двойного эспрессо и выкуренной сигареты, подробностей добавилось – полночи добросовестная девица гарцевала на мне разными способами в надежде – еще немного и я кончу. Напрасно. Кончить я не мог – был занят действительно важным, думал: «Зачем на мне прыгает юная женщина?» Зачем, Кристи? Зачем эти сытые пьяные тела, хором храпящие в шикарном, оплаченном мною «люксе»? Зачем? Неужели деньги нужны лишь для того, чтоб превращаться в животное и делать животными некоторое количество небрезгливых людей? Ведь ясно понимал, что не каждый готов за деньги лизать задницу.

Но, видимо, не напрасно выиграл наездницу – усилия не пропали даром, что-то в голове утряслось, переместилось, и полдень я встретил новой идеей переустройства мира. Своего мира.

Идея казалась проста, а потому гениальна. Я – Царь! Ну, ладно, не Царь – режиссер, а свита – театр. Кукольный театр. Послушные марионетки. Они и сейчас такие, но это прячется в тени наших отношений, на поверхности лежит декларация о свободе человека. Я же хотел поменять всё местами – декларировать несвободу, в которой основной идеей прозвучит свобода выбора.

До вечера обдумывал затею, чтоб за ужином объявить о принятом решении: я еду путешествовать. Кто хочет – может ко мне присоединиться, все оплачено и даже больше: участник экспедиции будет получать деньги на ежедневные расходы, условие одно – соблюдать простой сценарий: переодеться в костюмы, а все личные вещи оставить в Харькове, и главное – подчиняться роли беспрекословно.

Для мужчин я выбрал чёрные брюки, белую рубашку, бабочку и цилиндр, черный цилиндр – головной убор, в котором ходили джентльмены пару сотен лет назад. Для дам – белая рубашка, колготки в крупную сетку, туфли-стрипы, красный рот. И, что бы ни происходило в пути, помним – мы вместе до того момента, пока не вернёмся.

Импровизации, конечно же, будут, но эту часть я еще не додумал. Впереди почти тысяча километров пути – успею.

Кристи согласилась сразу. Подруга, бросив на нее вопросительный взгляд и получив в ответ едва заметное движение ресниц, тоже согласилась, плюс четверо мужчин. Итого – семь человек. Две машины. Один звонок в фирму по аренде машин – и через час два белых «Лэндкрузера» ожидали окончания предварительной подготовки.

В «Мэтро», в отделе спецодежды для персонала гостиниц, я быстро наполнил костюмерную моего новенького театра. Цилиндры с бабочками купил у фирмы по прокату карнавальных костюмов, только туфли девочки выбрали сами. Неудобная обувь портит женщину больше, чем возраст и дрянные любовники, вместе взятые. Пока Кристи капризничала в обувном бутике торгового центра, я зашел в парфюмерный магазин напротив, купить упаковку алой помады. Без накрашенного кроваво-красного рта женщины меня не впечатляли. До сих пор не знаю действия эротичнее, чем возможность его стереть.

Через сутки мы выдвинулись в путь.

Пункт назначения – Крым.

Привет!

Пишу тебе, как только взлетели. Очень боюсь летать. Так боюсь, что словно каменею – замираю в кресле истуканом, даже расплакаться от страха, и то не могу. Пашка старается меня успокоить: советует разглядывать пассажиров в салоне, наблюдать воочию отсутствие страха – мол, групповая терапия должна подействовать. Я наблюдаю. Вид у всех, правда, невозмутимый, будто им что-то доподлинно известно о бессмертии. Ага. Старушка у иллюминатора крестится, торопливо шевелит губами. Молится? Надеюсь, просит за всех и ее слышат. Хочу, чтоб Господь дал мне хоть каплю мужества. Девять бесконечных часов. О Боже, ангелы небесные, скорее несите коньяк!

Летим над морем. Если падать в море, шанс выжить больше? Не думаю. Знаешь, я в детстве неудачно прыгнула с метровой вышки в бассейн, больно шлепнулась о воду животом. Столько лет прошло, а из-за того происшествия так и не научилась нырять «щучкой». До сих пор страшно. Интересно, от чего мы умрем? От ужаса – до удара самолетным брюхом о воду, в момент – от удара, или позже – захлебнемся, не найдя выхода?

Градус алкоголя во мне критический, но опьянения вообще не чувствую. Пью коньяк, как микстуру, только морщусь. Под нами что-то гористо-заснеженное. Вот интересно… Хотя нет, хватит, не интересно! А все же, будет ли больно?

До посадки сорок минут, и, если мы не разобьемся на посадочной полосе, если у нас откроются шасси, не отвалится хвост, не случится «все самое страшное», короче, вполне возможно, перелет удался. Чертова аэрофобия! Если бы не страх, я могла бы получить огромное удовольствие! Девять часов в иллюминаторе – всё, что я люблю: море, горы, облака… фантастические облака, звезды и божественно прекрасный закат солнца. Эх, если бы не страх! Могла бы целых девять часов чувствовать гордость за человечество – мир, смотри, кто еще так на земле умеет? Десять тысяч метров, одновременно триста человек, через весь континент, всего за девять часов! Это всё мы, люди!

О, божимой… Мы сели… Ура-а-а!

Началось действие алкоголя. Пашка, родной… Ох… Скорее, забери меня отсюда.

Обнима…

Длинная скучная дорога из Харькова в Крым. Две полосы не самого лучшего асфальта, зажатые коридором лесопосадок. Хуже только М-05, Киев–Одесса, с ее бескрайними сельскохозяйственными видами. Тысячи вспаханных-засеянных гектаров отвоеванного у Создателя холста, поставленные на службу ненасытной человеческой утробе. Возможно, по таким дорогам интересно лететь, вдавив акселератор в пол, загоняя до пены у рта подкапотных лошадей. Не люблю. Мне нравится двигаться медленно, обозревая окрестности, сворачивать в проселки, часто останавливаться курить, пить кофе, вблизи глазеть на древние развалины или удачно собранную бензозаправку. Автострада М-18, Харьков – Симферополь, будто нарочно лишала удовольствия, позволяя водителю уснуть со скуки. Не понимаю, зачем строить такие унылые дороги. Если бы не уверенность, что лучше меня никто не водит машину, спокойно бы примостился спать на заднем сидении. И если б не Кристи.

Выглядела она шикарно: метр семьдесят пять плюс пятнадцатисантиметровые каблуки. Крупная сетка черных чулок на загорелых ногах, рубашка, еле прикрывающая высокую попу. Невозможно отвести взгляд. Вместо того, чтобы внимательно следить за дорогой и вовремя притормаживать на перекрестках, я все время хотел провалиться – хоть в вырез рубашки, хоть в глубину алого рта. Даже необходимость маневров при обгоне не стала поводом вернуть руку, что все время блуждала по Кристиным бедрам, на руль. Подруга ее, напротив, в новом образе не впечатляла, видимо, в отличие от Кристи, блядью была не по особенному строению души, скорее от скудоумия, оттого наряд делал ее пошлой, малоинтересной.

В последний момент перед отъездом к нам присоединился Вовочка. Я был не против, места в машинах хватало. Завсегдатай вечеринок с фуршетом, Вовочка промышлял массажем, в довесок к психологическим консультациям – основному, как значилось в визитках, виду деятельности. Его номер телефона частенько мелькал на бесплатных интернетовских досках объявлений – в разделах, безбожно топивших репутацию психолога-консультанта: «услуги для пар», «нежный друг для пожилой леди», «ищу госпожу».

Он был отличным партнером в любой групповухе. Когда мне становилось скучно трахаться, я переползал с кровати в кресло любоваться Вовочкиным лицом. Из него получился бы шикарный порноактер: отличного сложения, с крепким, всегда готовым к совокуплению, членом, звезда экрана ХХХ, без единой эмоции, только техника и поза.

Жизнь Вовочки была трудна: ему случалось спать на вокзалах, собирать со столиков уличных кафе недоеденную пиццу; теплые месяцы он проводил, бродяжничая на побережье, и, если повезет, зиму встречал в сексуальном рабстве у очередной престарелой госпожи. Несмотря на полную горечи жизнь, я никогда не слышал от него нытья о несправедливости мироустройства. Проходимец, бродяга, он вызывал у меня странную смесь чувств – брезгливости и уважения. Почти всё, что он делал, я мысленно сопровождал фразой: «Я б так не смог».

Примерно за год до поездки, не помню, по какому случаю, скорее от скуки, я купил фотоаппарат. Неделю поигрался, сделав пару тысяч снимков себя, и бросил, закинув в багажник. Именно там, во время очередного пикника, между ящиком шампанского и пакетами еды, его обнаружил Вовочка. Думаю, это был первый и последний раз, когда я видел его взволнованным. Он мгновенно забыл, зачем пришел, что ему здесь нужно, решительно сдвинул продуктовые кульки в стороны, и осторожно, словно высвобождая раненого друга из-под завалов, потянул ремень. Вероятно, затылком почувствовав мой заинтересованный взгляд, воровато оглянулся: «Можно?»

С этого момента в свите появился фотограф. Вначале любой вечеринки Вовочка подходил ко мне с одним и тем же вопросом: «Дэн, нужно поснимать?» Я неизменно отвечал: «Как хочешь, дружище», чтоб на следующий день получить пару сотен фотографий, каждая пятая из которых – шедевр. Особенно впечатляли портреты. Снимки выходили откровенные, шокирующие людей своей правдой. Поражало перевоплощение. Какая-нибудь элегантная дама в строгом платье, с кричаще-скромными бриллиантами в ушах, вдруг представала публике неряшливой потаскушкой, а у смешливой нелепой девчонки с хайром на голове откуда-то брался королевский профиль и полный аристократизма взгляд.

Не задавая лишних вопросов, Вовочка переоделся, заняв место в моей машине. Без остановок доехали до Днепра. На выезде из города, возле первого кафе на окружной, я скомандовал: «Привал!». Красиво припарковались у самого входа. Девочки, подкрасив губки, вышли. Вслед за ними – мужчины в бабочках и цилиндрах. На вечер крайний столик у входа, единственный на тот момент свободный, стал центром заведения.

Привет,

ужасное произошло. Мои фантазии о большом уютном доме, под крышей которого живет целый род, облетели осенними листьями. Все, что росло, цвело, планировало плоды, – все сдохло. В общем, семья Пашки не приняла меня.

Холодная вежливость в честь нашего приезда на третий день обернулась грязным скандалом. Камни претензий, стрелы ядовитых слов, копья и пули – все шло в ход. Настоящий бой в тесном пространстве кухни: крики, взрывы, вопли раненых. Который раз убеждаюсь, как хрупок мир, как уязвим человек, как легко все разрушить! Обвинения просты: я им не нравлюсь, и от этого фундамента ввысь – ещё сотня этажей, криво нагроможденных один на другой.

Оставаться в доме я не могла. Хотя идти мне некуда, перелет обратно точно не переживу. Собрала чемодан и ушла. Брела тихонько по тёмной улице, вдоль домов, куда глаза глядят. Пашка ушел вслед за мной.

Ночь, круглосуточный киоск у забытой богом автобусной остановки, на асфальте – ядовито-желтое пятно, сделанное испуганным фонарем, замызганная скамейка, сонная продавщица, бутылка дешевого коньяка, шоколадка. Даже не чувствовала крепости – вода, а не коньяк. Поймали попутку, добрались до ближайшей гостиницы, залпом выпили еще одну. По-моему, был секс, наверное, в качестве антистрессовой терапии, плохо помню. Может, и не было. Проснулись к обеду, решили ехать к морю, отдыхать. На мой взгляд, отличное похмельное решение. Много воды, солнце, горячие голые тела, морской бриз, вяленая рыбка и маленькая, всего 0,33, бутылочка ледяного пива, мне бы сейчас очень помогли восстановить душевное здоровье.

Знаешь, я тебе точно скажу: людей можно не любить просто так, ни за что, только оттого, что есть такое желание – не любить. Максимально исчерпывающий повод.

Напишу, как только приедем.

Твоя С.

Чумазый, уставший от лета Симферополь, засиженный беспокойным роем туристов. Въезжать в него лучше по железнодорожным путям. Колоритнее. Выйти из душного вагона, пройти сквозь триумфальную арку выбеленных колонн вокзала, все время выдыхая: «Уф, слава Богу, доехали». Отстоять очередь за билетом на троллейбус № 52, отчего-то поверив обещаниям зазывал: «Самый длинный троллейбусный маршрут Крыма». Почти даром, почти экскурсия. Почти… После – три часа преть в раскаленном троллейбусном нутре, обложившись со всех сторон детьми, старушками, чемоданами, руганью, – тащиться к морю. Выйти на конечной в Ялте, проклиная всех и вся, вдохнуть горячего, пахнущего йодом, воздуха, чтоб тут же, не отходя от остановки, выписать миру индульгенцию, сменив гнев на милость.

Так лучше, но не в этот раз.

Мы влетели в город с объездной. Ближе к центру вязкое настроение расплавленных улиц передалось всем. Сбросив скорость, я прижался вправо, с включенной «аварийкой» полз вдоль обочины, высматривая место ночлега. Три раза объехал центр по кругу, все глубже погружаясь в раздражение. В конце концов, часа через полтора, полпачки сигарет и двойного эспрессо, мы припарковались у гостиницы в центре. Не раздеваясь, я рухнул на кровать прохладного необжитого «люкса». Перед тем, как закрыть дверь в спальню, запретил театру шуметь, входить ко мне и расходиться.

Деликатный гул кондиционера, полумрак, белоснежное постельное белье точно знали, что такое пять звезд; исправно выполняли миссию, каждым мгновением возвращая путнику потерянное в духоте человеческое состояние. Ко всему прочему, Интернет в гостинице оказался отменный: меньше чем через час я увлеченно рассматривал карту Крыма, планируя дальнейший маршрут. А там, как в сказке, направо пойдешь – коня потеряешь.

Можно начать с ЮБК, постепенно возвращаясь на западное побережье, тогда путешествие станет постепенным погружением в сон. Горные пейзажи, крутые гранитные склоны, обрывы с великолепными панорамами бескрайней морской глади, зеркальной чешуей отражающей солнце, до боли в глазах, будут сменяться на выгоревшие равнины, уходящие за горизонт песчаные пляжи с прибоем нежным, как годовалый малыш, что все время ласково льнет к ногам. Или сделать наоборот – поднимать градус и высоту над уровнем моря, идти на Восток? Достичь кульминации в Ялте, перекурить в Коктебеле, чтобы по дороге домой смаковать послевкусие, чувствуя: не хватило, не хватило совсем капельку.

Ближе к ночи вышел в гостиную. В темноте, перед беззвучно включенным телевизором, застыла сонная компания. Я сунул Вовочке под нос смартфон: «Читай!».

– Этот год в «Республике Z» будет по-особенному ярким и фантастическим, – сдерживая зевоту, забубнил Вовочка, – Развлекательная программа – насыщенной и оригинальной. Более десятка сцен, тридцать баров и ресторанов, несколько сотен диджеев, два кинозала под открытым небом, три кайт-станции, масса странных архитектурных сооружений. Таковы масштабы праздника на ставшем традиционным месте под Поповкой, в Крыму. Мультивизу можно купить на весь сезон…

Не успел Вовочка договорить, я забрал телефон. Решено. Первый пункт нашего путешествия – Евпатория, село Поповка, фестиваль «Казантип».

Открытие фестиваля планировалось организаторами на четвертое августа, закрытие – одиннадцатого, но больше всего меня привлекало то, что намечалось после, «Марсианская неделя». Отчего-то я видел себя главным марсианином, не представляя, что именно это означает, но чувствовал – будет круто.

В ожидании «Казантипа», пару недель просидели в Евпатории. Большую часть времени валяясь в номере под кондиционером, реже – на городских пляжах. Объедались ни с чем не сравнимыми крымскими чебуреками, сочными внутри, с тончайшим хрустящим тестом; усиливая впечатление хрупкой, медовой, посыпанной тертыми орехами, пахлавой, запивая шедевры местной кухни душистым чаем, чаще вином. Завтракали на заднем дворе синагоги Егия-Капай в небольшом кафе «Йоськин кот», угощаясь, само собой, кошерным – форшмак, кисло-сладкое мясо «Эсик-флейш», морковный цимес, полируя гастрономическое наслаждение ягодной наливкой – щедрым комплиментом от шеф-повара.

За две недели погружения в двух с половиной тысячелетнюю историю Евпатории, я набрал пару килограмм. Освоил навык неторопливой ходьбы, разговоров вполголоса, привык никуда не спешить, вкусно и с удовольствием есть, много спать. Однажды, сходив на экскурсию в мечеть Джума-хан-Джами, неожиданно для себя проникся нежной привязанностью к строгому аскетичному пространству, намоленному до дыры в небе, заложенному ханом Девлетом почти пятьсот лет назад. Приходил, подолгу сидел один в тишине. Возможно, знай хоть одну молитву, молился бы, хотя, наверное, нет, скорее б вопрошал: «Что сделать для тебя, Господь? Деньги есть».

В Поповку приехали за три дня до начала фестиваля. Заняли небольшой домик на берегу моря, недалеко от территории Республики, с балконом на втором этаже и уютной террасой во дворе. Со стороны пляжа забора не наблюдалось – видимо, песок диктовал свои правила безопасности или строительства сооружений, не важно, мне это особенно понравилось. Все еще находясь под впечатлением евпаторийской мечети, я легко впал в образ одинокого рыбака, что вечерами сидит в продавленном кресле, вглядываясь в сиреневую дымку на горизонте, засыпая под шелест волн. И никакой забор не омрачал моих фантазий.

День приезда плюс следующий день сидел на балконе, курил одну-за-одной, пил кофе, к вечеру меняя его на виски, что-то ел, не чувствуя вкуса, спал один, в томительном ожидании: когда же воскреснет настроение главнокомандующего странствующего балагана? Спутники, казалось, пропитались сиропом моей меланхолии. Мужчины целыми днями лениво играли в шахматы, девочки с раннего утра выползали на пляж, чтоб вернуться к обеду, смыть с себя соль, часок поспать, отдохнуть от отдыха, и снова вернуться на берег, в ласковые объятия заходящего Солнца.

Утром третьего дня, привычно заняв место на балконе, закурив первую сигарету, отчетливо понял: довольно хандры! Пора начинать веселье. Вовочка тотчас сбегал в ближайший магазин за шампанским. Через пару часов хозяин театра, Карабас-Барабас, сиял как новенький, командовал парадом, проверяя готовность артистов к выступлению. На смуглых лицах девочек вновь появился алый рот, мужчины надели бабочки, цилиндры. Возбужденная предстоящим променадом компания собиралась произвести неизгладимое впечатление на пестрый казантипский народ коллективным монохромом.

В день открытия с полудня тусили на фестивальном пляже, бродили вдоль берега, купались, томились в предвкушении ночи, наблюдая, как раскаленный огненный шар, еле-еле ворочаясь, ползет к горизонту. Бесконечно звучащая музыка скрашивала ожидание, задавала ритм движению, каждый шаг превращая в танец, наполняла смыслом пребывание в республике Z. Без музыки там делать нечего.