– Пойдемте, пойдемте, – охранник кладет тяжелую лапу на спину Кости, подталкивая его и намекая – это не предложение.

Костыль понимает, что подобные приглашения никогда не делаются просто так. Но за что его прессовать? Черт подери, как бы смешно это ни звучало, но он действительно ничего не сделал. И насколько вообще все серьезно? В недоумении парень оборачивается и замечает – места Свята и ЭлЭма за столом пустуют. Любые идеи вязнут в одурманенном мозгу. Ладошки вспотели. Одно радует – ноги не становятся ватными, ведь это самое мерзкое чувство на свете.

Двери служебных помещений скрывают за собой совершенно другой мир. Здесь не слышно шелеста фишек, здесь холодно светят люминесцентные лампы, и пол здесь не мягкий, устланный коврами, а скользкий, кафельный. Костыля проводят мимо кухни, где копошатся пожилые женщины с изморенными лицами; мимо коморки кальянщика, откуда доносится тошнотворный запах смеси десятков табаков; мимо логова охранников, обставленного мониторами, по которым крутят черно-белое реалити-шоу. Возле очередной двери они останавливаются. Охранник стучит и приоткрывает дверь:

– Можно, Станислав Вадимыч?

Все ясно. Приплыли. Сейчас Костыль будет говорить со Стасом Каретой, главой службы безопасности катрана. С одной стороны, если беседа проходит в стенах клуба, значит, он выйдет отсюда живым; с другой, ничего хорошего этот разговор ему явно не сулит.

– Входи, – отвечает тяжелый, грубый голос. – Привел?

Охранник пропускает Костю в кабинет. Первым делом Костыль замечает ЭлЭма и Свята, сидящих на диване в углу комнаты с постными лицами и встревоженными взглядами – они тоже не догадываются, зачем их сюда привели и как себя вести в сложившейся ситуации.

За столом в кресле развалился Карета – мощный черноволосый мужик ростом под метр восемьдесят, с узким прищуром глаз и похожим на пельмень ломанным-переломанным правым ухом. Он всегда одет просто, без лишних понтов. Так и сейчас – на Карете темно-синяя хлопковая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами и закатанными рукавами, джинсы и черные туфли.

Жизнь Кареты расписана по стандартному сценарию. В молодости, будучи профессиональным дзюдоистом, он попал в бригаду человека, успешно выдававшего себя за авторитета, но по итогу оказавшегося обыкновенным беспредельщиком. Не проработал Карета и полгода, как нарисовалась тема – взять под крыло одного «жирного» юриста. На двух машинах ребята приехали в офис и без какой-либо предварительной подготовки вывалили юристу свое коммерческое предложение. Тот в штыки, стал угрожать. Ну, Карета и пробил дельцу череп молотком прямо в кабинете. Зачем он это сделал, откуда в кабинете юриста взялся молоток и о многих других подробностях происшествия история умалчивает, но, по крайней мере, именно такая версия давно закрепилась в узких кругах как правдивая. Мозги на костюм, секретарша в визг, а уже через час под офисом открылась выставка элитных автомобилей. Юрист оказался не простым – он вел дела одного из самых влиятельных движений столицы. Когда глава бригады, наехавшей на юриста, случайно не вернулся с загородной рыбалки, Карета, чтоб укрыться от неминуемого наказания, спетлял куда подальше – служить пограничником в соседнюю республику. На предплечье у него самопальная татуировка размером со спичечный коробок – группа крови. После армии Карета воевал наемником на Кавказе, оттуда вернулся уже не простым быком, а человеком с полезными завязками и правильным пониманием жизни. По возвращению участвовал в создании охранной фирмы, а по факту – легализованного ОПГ для вооруженной поддержки рейдерских захватов. Сейчас Карета – глава службы безопасности ряда игорных заведений и притонов, принадлежащих человеку, передвигающемуся по городу кортежем из трех «геликов» с мигалками на номерах «7000».

– Чего стоишь? – обращается к Костылю Карета, не отрываясь от сотового. – Присаживайся. Тебя кенты уже заждались.

Костыль повинуется. Трава дает о себе знать, и парень постепенно забывает о волнении.

– Короче, – Карета поворачивается в кресле, – у меня мало времени, поэтому вникайте резче, – он смотрит на наручные часы в массивном золотом корпусе, словно для того, чтобы удостовериться в сказанном. – Вы давно играете?

– Здесь или вообще? – пересохшим горлом спрашивает ЭлЭм.

– Здесь, конечно. Меня не волнуют ваши игры под фантики.

– Два года, – выпрямляется на диване Свят.

– Отлично. Да ты не ссы, никто тебя трогать не будет, – говорит Карета, но в его голосе чувствуется скрытая угроза. – Значит, два года. Надеюсь, за два года вы поняли, на чем зарабатывает покерный клуб?

Карета сталкивается с молчанием.

– Ну?! – из его мощной груди вырывается медвежий рык.

– На рейке, – ЭлЭм отвечает неуверенно, словно двоечник у доски.

– А что такое рейк? – Карета снова понижает голос.

– Процент с каждого разыгранного банка, – смелость потихоньку возвращается к ЭлЭму, как это бывает со школьником, которому учитель подсказал правильный ход решения уравнения.

Карета выпячивает нижнюю губу.

– Вот. И, чем больше денег разыгрывается за столом, тем больший процент получает клуб. Я прав?

– Да, – Свят встречается взглядами с Каретой и замечает в его глазах проблеск агрессии.

– Так какого хуя вы, щенки, возомнили, что сможете на протяжении двух лет приходить сюда, забирать синих лохов и доить их на стороне? – с поразительной невозмутимостью протягивает Карета.

Свят давно подозревал, что рано или поздно их маневры вскроют. Вопрос был лишь в том, как скоро это случится и чем это для них обернется.

– Вижу, вы меня понимаете. Само собой, оправдываться бесполезно. Да и некогда мне с вами возиться из-за тех копеек, на которые вы кинули клуб. Дело вот в чем. Мой опыт подсказывает, что, если таких хитровыебанных, как вы, вовремя не наказать, в будущем они обязательно оборзеют и доставят гораздо больше неприятностей. Теперь, как мы поступим, – Карета берет небольшую паузу, чтобы сбросить входящий звонок. – С сегодняшнего дня вы в черном списке этого и всех других приличных клубов города. Лично мне за этот цирк вы должны по десятке зелени. Каждый. Привезете на неделе, оставите Захару, охраннику. Думаю, ясно, что шутки шутить с вами никто не будет? – весь монолог Карета ведет ровным, спокойным тоном. Покачав головой и не дождавшись ответа на свой вопрос, он резюмирует:

– Я так и думал.

Еще раз обведя взглядом сидящих на диване растерянных пацанов, Карета спрашивает, как ни в чем не бывало:

– Ну, чего сидите? Свободны. Захар!

В дверном проеме появляется бульдожья морда, намертво приделанная к бычьей шее:

– Станислав Вадимыч…

– Проводи ребят, чтобы не заблудились.

– Понял, – кивает охранник и вмиг оказывается у дивана. Он снова больно хватает за руку Костыля, сидящего ближе остальных.

– Да я сам ходить умею, – вырывается тот, вяло шаря зрачками по кабинету. В другом углу комнаты стоит большой аквариум, по которому мечутся три пираньи. Подплывая к стеклу, рыбы раскрывают зубастые пасти и ядовито наблюдают за людьми. Два сейфа – маленький квадратный и высокий оружейный. На стене картина с батальной сценой, рядом – сабля в ножнах и табличка с мелкой гравировкой.

ЭлЭм и Свят молча поднимаются и бредут вслед за товарищем. Они знают, что спорить действительно бесполезно. Они не отмажутся, потому что все их похождения зафиксированы на камерах наблюдения. Они не уговорят Карету изменить решение, потому что он уже и забыл об их существовании. Им придется отдать деньги, потому что иначе быки Кареты попросту отнимут все силой.

– Всего доброго, – роняет напоследок Свят.

– Ага, давай, – незлобно отвечает Карета, и впрямь позабывший о молодых жуликах.

– Сюда, – басит в коридоре Захар и кивает в направлении, противоположном от общего зала. Оказывается, здесь есть черный вход.

– Куда мы? – спрашивает ЭлЭм.

Ответ на свой вопрос он узнает через минуту, когда трое охранников будут метелить их на заднем дворе бизнес-центра. Костыля вырубают сразу, и все, что он успевает увидеть перед падением – это яркая вспышка и сноп искр. Дальше – мокрые пупырышки асфальта и глубокое небытие. Свят просто свернулся калачиком и пытается защитить голову от града пинков. Тем не менее, он пропускает один удар. О, это неприятное чувство, когда твой нос соприкасается с кожаным носком туфли за двести долларов. Раздается хруст, слезы бесконтрольно льются из отекших глазниц, кровь, кисло-сладкая кровь стекает по губам в рот, и все, чего ты хочешь – умыть лицо, просто умыть лицо проточной водой. Но ты не можешь даже встать, а должен лежать, сжавшись словно гусеница, и защищаться от града ударов кожаных туфлей за двести бакинских. Когда пинания все-таки заканчиваются, Свят еще какое-то время лежит на полу в позе эмбриона, потом протягивается на спине и через две узких щелки смотрит на небо. Сегодня оно звездное. Время около четырех утра, вокруг тишина – только сигнализация воет где-то вдалеке. Кровь уже течет по подбородку и шее, но его мысли заняты другим. Он думает о том, что все это, все, что с ними произошло – все это покер. Нет, покер – не причина. В сложившейся ситуации – вся суть покера. Это игра, в которой ты можешь царствовать годами, но по итогу слететь с трона прямо на грязный асфальт и валяться со сломанным носом, заплаканный, как девчонка, которую бросил очередной ебарь. Возможно, от нанесенных ударов, но голову Свята посетили именно такие мысли. Раньше их не было. Но, если разобраться, то это даже не покер таков, вся наша жизнь построена по принципу черных и белых полос. Игра лишь помогает усвоить эту аксиому в сжатые сроки. В итоге проиграют все. Дело лишь в том, чтобы успеть откусить от пирога, пока тебе позволяют это сделать. Один старик, катала былых времен, говорил: «Выиграл – не радуйся, проиграл – не плачь». Но Свят не может не плакать, черт подери, он течет, словно школьница.

– Эй, ты как вообще? – над Святом нависает ЭлЭм. Левый глаз парня затянут обильной гематомой.

– Да, вроде живой.

ЭлЭм помогает товарищу встать. Кровоточащие и опухшие, они напоминают двух пришельцев, спустившихся с летающих тарелок в ночной город для занятий эксгибиционизмом. Перевернув на спину Костыля, парни обнаруживают, что его лицо почти не пострадало – за исключением счесанного лба.

– Братан, ау, просыпайся, – трясет Костю ЭлЭм. – Ты хоть дышишь? – он щупает пульс товарища.

– Сплюнь, Вася.

Руки Свята дрожат от холода, башку сковывают спазмы, желудок жаждет выплюнуть содержимое наружу, и парень больше не думает ни о деньгах, ни о картах, ни о казино Лас Вегаса. Единственное, чего он хочет, самое заветное его желание, самая острая потребность из когда-либо возникавших – принять горячую ванну, приложить к лицу лед и отрубиться до следующих суток.

В конце концов, Костыль приходит в себя. Приподнявшись на локтях, он обводит потерянным взглядом друзей:

– Пацаны, мы в жопе?

Превозмогая боль и протирая разорванным рукавом слезящиеся глаза, Свят хмыкает.

–Ты никогда не проникал в нее так глубоко, как сейчас.

***

В государственных больницах Свят всегда чувствовал себя угнетенно. Большинство докторов – либо измученные, уставшие от гадских условий труда люди, у которых просто нет моральных сил вести себя с пациентом участливо; либо отмороженные суки, только и думающие о том, как поскорее его, то есть пациента, сбагрить. Старые, убитые помещения; угрюмые лица людей в очередях; полное равнодушие персонала – все это заставит почувствовать себя больным даже того, кто просто пришел за справкой о диспансеризации для работы. Не говоря уже о Святе. Голова раскалывается, кости лица ноют, хочется блевануть, а еще больше – застрелиться. Сползая в кресле приемного покоя, он периодически пересчитывает количество людей в очереди. Нос Свята распух, под глазами синяки – так он похож на сонную панду.

– Следующий, – наконец-то выглядывает из кабинета бородатый травматолог.

– Фамилия, имя? Дата рождения? Адрес проживания? – бородач проводит опрос, не поднимая глаз на парня и записывая ответы в журнал с желтыми страницами. Свят сидит на кушетке, поджав одну ногу. Покончив с писаниной, доктор откладывает журнал и надевает миниатюрные очки, которые выглядят карикатурно на его мясистом лице, окаймленном густой рыжей бородой. Сам травматолог весит килограмм сто двадцать, не меньше. Натуральный гигант.

– Ну. Что у тебя?

Свят не отвечает, а лишь тупо смотрит на верзилу в белом халате, мол, сам не видишь, что ли? Травматолог ловит посыл. Помыв руки и хрустнув пальцами, он приступает к осмотру.

– Так больно? – давит он на переносицу.

– Ай, бля, – шипит Свят.

– Понял. А так?

– Туда же.

– Угу. А под глазами если массировать?

– Под глазами терпимо.

– Угу. Запрокинь голову, – верзила сует в нос Свята какой-то инструмент, обмотанный ваткой, и из правой ноздри парня начинает течь кровь. – Угу, – доктор затыкает кровоточащую ноздрю тампоном. Если Свят и похож на панду, то этот, бородатый, исходя из повадок и издаваемых звуков, – точно бурый мишка. Вернувшись в кресло, доктор спрашивает:

– Травмы носа были ранее?

– Да не было вроде.

– Когда вот это все нарисовали тебе? – обводит он ручкой лицо Свята.

– Сегодня ночью. Часов пять прошло.

И снова – «угу».

– Ты боли боишься? Я к чему спрашиваю, тебе наркоз нужен или нет? Будем нос вправлять.

– Нужен, – без раздумий отвечает Свят, проклиная про себя шавок Кареты и всех производителей классической обуви вместе взятых. Ну, зачем этим туфлям такой твердый носок? Не пинают же в них мяч. Пинают только людей.

– Как пожелаете, – говорит доктор и достает из шкафчика ампулу ледокаина.

Нужно признать, бородач в медицинской шапочке набекрень оказался мастером своего дела. Быстро и ловко вправив онемевший нос пациента, он так же ловко накладывает ему повязку-фиксатор. Уверенные действия травматолога и почти безболезненный ремонт носа даже слегка подбадривают Свята.

– Смотри сюда. Вот этой мазью – пять раз в день. И таблетки – обезболивающие. Повязку первые три дня не снимать, просто оттягивай и мажь, – доктор протягивает Святу бумажку с названиями лекарств. – Придешь через неделю, проверим, как срастаются кости.

– Жить-то хоть буду?

– Жить будешь, но вечный насморк тебе обеспечен.

– Большое спасибо, – Свят соскакивает с кушетки и направляется к выходу.

– Э, инвалид, – окликает его бородач.

– Что-то еще?

– Разумеется. За операцию, наркоз и в фонд кабинета с тебя… – травматолог загибает пальцы, обдумывая, какую сумму назвать.

– А, да, забыл, – лезет в карман Свят. Торопясь рассчитаться и побыстрее свалить отсюда, он роняет пачку стодолларовых купюр, обмотанных резинкой. Врач переводит вопросительный взгляд с денег на пациента.

– Это что, получается, зря отоварили тебя?

– Получается, зря. Вот, держите. Еще раз спасибо.

– Не болей.

***

Тучи поглотили приятно греющее солнце, поднялся ветер, на летней площадке кафе стало зябко.

– Молодой человек, будьте добры, принесите нам пледы, – листая ленту Инстаграма, Даша окликает проходящего мимо официанта.

– И повторите латте, – добавляет парень в джинсовой рубашке и с выбритыми висками. – Честно говоря, я понятия не имею, как нам подогнать это дело под тему гражданского контроля, – говорит он Даше, когда официант удаляется.

Еще утром девушка уехала в область со своим коллегой по журналистскому цеху, Максом. Инсайдеры сообщили их главреду о разоблачении рейдерского захвата крупного санаторного комплекса. Ведущим корреспондентам издания была поставлена задача – раздобыть максимум эксклюзива и подать его в ключе, соответствующем бурным общественным настроениям. Они сидят в кафе на крыше торгового центра, разбираются с копиями уставных документов и тщетно пытаются взбодриться кофе. Макс закуривает:

– Может, проведем параллель с недавним митингом в райцентре?

– Думаю, нужно копать глубже, – Даша надпивает капучино. – Сведем все к недавней реформе МВД под давлением гражданских активистов и, как следствие, – к уменьшению уровня коррупции среди правоохранителей.

– Вариант. Но давай для главного еще набросаем.

Порыв ветра сносит со стола бумаги, которые разлетаются по веранде. Потушив сигарету и выругавшись, Макс бросается их собирать. Даша отставляет капучино и шевелит губами:

– Что за…

На экране ее смартфона – изуродованное лицо ЭлЭма с подписью к фотографии: «Упал с велосипеда. В следующий раз надену шлем». И смайлик. Даша знает, что этой ночью парни должны были играть, поэтому не тревожила Свята звонками спозаранку. Теперь же его телефон вне зоны.

– Что-то случилось? – собрав бумаги, Макс возвращается на место. – Слушай, давай перейдем внутрь. Походу, скоро дождь начнется.

– Да-да, сейчас, – девушка снимает принесенный официантом плед и отходит к перилам. Внизу хаотично передвигаются фигурки людей. С неба начинает капать. Гудки в трубке.

– Алло, Денис?

– Кто это? – отвечает возмущенный голос.

– Это Даша, девушка Свята.

– А, Даха. Доброе утро.

Даша смотрит на часы – уже четыре дня.

– Свят с тобой? Увидела твою фотку в Инстаграме. Что случилось?

– Ты об этом, – речь ЭлЭма прерывается какими-то шорохами. – Да, повздорили с одними ребятами. Свят твой домой поехал.

– Ему тоже досталось?

– Немного, кхе-кхе, – и снова непонятный шум на том конце провода.

Даша кладет трубку и возвращается к столику.

– Ну что, идем? – Макс уже допил кофе и ждет напарницу со стопкой бумаг подмышкой. – А то скоро польет, – он косится на пасмурное небо.

– Слушай, Максим. Продолжишь сегодня один? Мне нужно срочно отъехать.

– Но у нас дедлайн до завтра! Главный нас повесит.

– Давай ты сбросишь мне вечером материалы, а я сама напишу статью. И завтра презентуем главному. Мне, правда, нужно бежать.

– Блин, Даша…

После непродолжительных раздумий Макс сжаливается над девушкой и с по-рыцарски благородным видом объявляет:

– Ладно-ладно, иди.

– До завтра, – выжав из себя улыбку, Даша хватает сумочку и быстро покидает веранду.

Когда цоканье ее каблуков стихает, Макс оглядывается по сторонам. Пусто. Сверху доносится раскат грома – на пятом этаже торгового центра кажется, что громыхает прямо над головой, будто у соседа сверху упал огромный чугунный сейф. Одернув задравшиеся брючины, Максим тоже уходит внутрь.

***