Цитаты из книг автора «Sir Max Hastings»

12 ноября 1969 г. агентство Associated Press опубликовало первое сообщение независимого журналиста Сеймура Херша о том, что военнослужащие 23-й пехотной дивизии «Америкал» полтора года назад совершили массовое убийство гражданского населения в общине Милай в нескольких километрах от побережья в провинции Куангнгай, за что некоторые из них были отданы под трибунал. В последующие месяцы вскрылась шокирующая история: 16 марта 1968 г. пехотинцы роты С 1-го батальона 20-го пехотного полка, убили по меньшей мере 504 мирных жителя обоих полов и всех возрастов, большинство из них — в деревне Милай-4, которую сами вьетнамцы называли Тыкунг[52].

В июне Дэн Баллок, чернокожий уроженец Бруклина, Нью-Йорк, стал самым молодым американцем, погибшим на этой войне. Соврав на вербовочном пункте о своем возрасте, этот 14-летний подросток позже написал сестре: «Кажется, я вступил в морскую пехоту в неподходящее время. Молитесь за меня, потому что я вряд ли вернусь домой». Через 21 день после высадки в Дананге он погиб от взрыва ранцевого заряда

К концу 1968 г. такие телеграммы получили 16 899 семей по всей стране — более 300 в неделю, и американцы устали от бесконечного потока смертей. КОВПВ негодовало из-за того, что никто не признал его заслуг в разгроме сначала Тетского наступления, а затем еще двух волн «мини-Тетов». Как заметил глава программы принуждения к миру Роберт Комер на еженедельном совещании 29 июня, «мы выиграли кампанию, но никто этого не заметил»53. Новый глава КОВПВ генерал Крейтон Абрамс был с ним согласен: «Они [СМИ] обрушиваются на вас с критикой еще до того, как вы сделаете бросок. Ампайры[51], все эти шефы новостных агентств, стоят за вашей спиной и внимательно наблюдают — и вот, черт, ваш левый аутфилдер не поймал мяч!.. И все ампайры, как один, против вас».

В 1968 г. американцы увидели много крови: громкие политические убийства Роберта Кеннеди и Мартина Лютера Кинга; расовые беспорядки в городах. Что касается Вьетнама, то 28 мая молодой пулеметчик Майкл Минехан написал из провинции Куангчи домой: «Сегодня мы девятый день в рейде, и рассказывать особо нечего, потому что мы просто лазим по горам в поисках гуков… Я решил написать вам пару строк, чтобы вы знали, что со мной все в порядке»52. Пять дней спустя его родители в Мальборо, Массачусетс, получили телеграмму: «Комендант Корпуса морской пехоты с глубоким соболезнованием сообщает, что ваш сын… скончался 2 июня 1968 г. … от многочисленных осколочных ранений в результате воздушных ударов нашей авиации, не достигших района цели… Его останки будут подготовлены, упакованы и доставлены без каких-либо расходов с вашей стороны в сопровождении эскортирующего лица либо в похоронное бюро в вашем городе, либо для захоронения на национальном кладбище по вашему выбору. Кроме того, вам будет возмещена сумма расходов на ритуальные услуги в размере до $500. Пожалуйста, телеграфируйте ваши пожелания на этот счет в штаб-квартиру Корпуса морской пехоты».

Через неделю после сражения при Дайдо, 10 мая 1968 г., в отеле Majestic в Париже американская делегация во главе с Авереллом Гарриманом встретилась с северовьетнамской делегацией во главе с рядовым членом ЦК партии Суаном Тхюи. Выбор Ханоем в качестве эмиссара такой фигуры должен был сдержать волну эйфории, охватившую международное сообщество, которое воспылало иллюзорными надеждами на то, что мирное урегулирование будет достигнуто в течение нескольких недель, в худшем случае — месяцев. Хотя правая рука Ле Зуана — Ле Дык Тхо — также присутствовал на переговорах, главная роль отводилась Суану Тхюи, который, казалось, был не прочь поговорить, но не собирался приходить ни к каким конкретным договоренностям. Американский электорат был сбит с толку, поскольку коммунисты нисколько не ослабили натиска на поле боя, продолжая уничтожать людей и волю к борьбе американцев и их союзников. На самом же деле такова была двойная стратегия Ханоя — «война и переговоры». Неделя за неделей, месяц за месяцем и в конце концов год за годом делегации вели в Париже бесплодные диспуты. Американцы настаивали на том, чтобы войска ДРВ покинули Южный Вьетнам в рамках общего вывода «иностранных сил»; Ханой требовал включить Вьетконг в коалиционное правительство в Сайгоне. Поскольку ни одно из предложений не было приемлемым для противоположной стороны, на протяжении трех лет переговоры пребывали в

Это была военная версия Дня сурка, когда бои за одни и те же участки джунглей, зарослей слоновой травы или рисовых полей повторялись из месяца в месяц и из года в год без надежды, даже призрачной, на хеппи-энд. Менялись только имена и номера тех, кто обливался потом, дрожал от страха, сражался, истекал кровью и погибал на этих полях сражений. Как справедливо заметил пехотинец Джефф Энтони, «когда вы делаете что-то снова и снова в одном и том же месте и ничего не меняется, дураку ясно, что это не работает. Иногда нас охватывал приступ отчаяния: какого черта мы вообще тут делаем?»8 Сержант Джим Стивенс был с ним согласен: «Бывало, что нас выбрасывали в зоне высадки, где мы были всего пару недель назад — наш старый мусор по-прежнему был там! Понятное дело, возникал вопрос: почему не взяться за эту войну как следует, не обрушиться на них всей мощью — или не убраться отсюда?»9

Крейтон Абрамс был вынужден с сожалением признать неспособность мощных «монстров» предотвратить мелкие вылазки партизан, такие как похищение 20 крестьян, отказавшихся помогать вьетконговцам в рытье траншей: «Это печально, что, когда люди пытаются оказывать сопротивление… мы не можем обеспечить им должную безопасность. Я всегда помню слова одного главы района, который сказал мне: “Никогда не следует открыто сотрудничать с гражданским лицом, если вы не можете гарантировать его безопасность”. Что ж, разумное правило… Но эта угроза, которую никто не видит и не слышит… ужаснее ада. Они [вьетконговцы] тихой сапой взимают свою дань, безнаказанно похищают и убивают людей»7.

Десятки тысяч смертей на полях сражений после 1968 г. были особенно трагичны, поскольку Соединенные Штаты оставили надежду победить и теперь вели войну только ради того, чтобы избежать явного поражения. Для тех, кто помнил Вторую мировую, вьетнамский сценарий был особенно обескураживающим. Несмотря на постоянные боевые действия, война словно шла по замкнутому кругу. Не было никакого ощущения реального прогресса или территориального продвижения, как, например, от Сицилии до материковой Италии или же от Иводзимы до Окинавы. Огромная военная мощь казалась удручающе бессильной. Взять хотя бы

между союзниками было катастрофически низким: после майских атак в южновьетнамских казармах распространились слухи, что американцы намеренно допустили атаки коммунистов в Сайгоне, чтобы заставить южновьетнамские войска сражаться. В 2012 г. один вьетнамский офицер написал: «Люди считали, что все эти современные системы радиоэлектронной разведки, которые использовали американцы… не могли не обнаружить инфильтрацию сил противника в столицу. Некоторые даже утверждали, что американские вертолеты доставляли коммунистам продовольствие, а грузовики армии США перевозили их войска. Разумеется, не все вьетнамцы верили этим слухам, но многие до сих пор считают, что такое было возможно»5.

В мае 1968 г. ЦУЮВ приказал начать новую волну атак на города, что на этот раз вызвало мало энтузиазма. Командиры ВК жаловались, что их не обеспечили ни подкреплением, ни оружием, а вместо этого просто потребовали повторить самоубийственные февральские атаки. Коммунистическое руководство призвало «принести пламя войны прямо в логово врага»2, но, как вспоминал командир отряда ВК Хюинь Конг Тхан, «когда мы снова двинулись на Сайгон, мы чувствовали себя как отряды смертников»3. Вечером 5 мая силы НФОЮВ, двигавшиеся с севера и востока, были остановлены американскими и