Цитаты из книг автора «Шетил Сандермоен»

В конце концов Аня расслабилась и, кажется, смогла убедиться, что я способен приготовить вполне съедобные блюда, не нанося глобального урона кухне, и даже привести все в порядок после готовки.

Я понял, что Аня восприняла мое «вторжение в кухню» как навязчивость.

Еще одно столкновение культур? Не берусь утверждать, но мне кажется, что русские женщины гораздо больше, чем европейские, придерживаются традиционного восприятия своей роли «домашних управляющих», возлагая на себя заботы по кухне и по поддержанию чистоты дома. Вообще говоря, для русской женщины кухня – только ее территория. Если ты мужчина – держись подальше!

Отмечу также расхождение наших с женой взглядов на то, кто должен командовать на кухне.

На мой взгляд, русские женщины свою любовь проявляют именно через кулинарные подвиги.

В Швейцарии дети здороваются с учителем за руку. Это проявление уважения. В России, где дети (также из уважения!) никогда не пожимают руки взрослым, такое поведение считалось бы неслыханным.

В российской школе, в которой ей довелось проучиться первые три класса, все было организовано очень строго и иерархическим образом.

Русская культура весьма пуританская. Я показывал Ане некоторые скандинавские школьные учебники (а сейчас у Марты есть и швейцарские учебники), в которых содержится материал по сексуальному образованию детей. Жена заметила, что откровенные иллюстрации и описания с терминами совершенно нельзя представить в русских учебниках. На мой взгляд, у русских слишком уж пуританские традиции по отношению к сексуальности, к наготе, к образованию в области физических потребностей, желаний и функций.

Уровень сложности проблем и их решения значительно повышается, когда супруги принадлежат разным национальным, культурным и религиозным традициям. И процедура формального заключения брака является одной из таких проблем, с которой, насколько я знаю, сталкиваются многие пары.

Жену поражала, и не раз, моя открытость по отношению к новым людям, как, например, в ситуации, когда мы первый раз общались с нашими соседями. – Почему ты всем и все про нас рассказываешь? – недоумевала Аня. – Мы же еще не знаем, можно ли им доверять! Она принимала мою открытость за типичную европейскую наивность (или даже глупость), считала, что это наигранная фальшивая доброта, вроде того поведения, о котором упоминалось ранее. Я же тем временем чувствовал некоторое раздражение от ее недружелюбного восприятия тех же самых людей.