Цитаты из книг автора «Шенг Схейен»

От нетерпения люди роняли монокли, обмахивались веерами и программками, – писала Мисиа Серт. – Вдруг дверь моей ложи распахнулась. Дягилев, бледный и в поту, подошел ко мне: «Быстро! У тебя есть четыре тысячи франков?» «Есть, но не здесь, дома. Зачем тебе? В чем дело?» «Костюмер отказывается выдавать платья, пока не получит оплаты. Это ужасно! Он говорит, что слышать обо мне больше не желает и что уйдет со всеми костюмами, если ему немедленно не заплатят!» Еще до того, как он закончил говорить

исполнявший роль репетиционного пианиста, ибо кто же мог, кроме автора, разобраться в сложнейшей рукописи, кто, кроме него, мог на ходу упрощать свою музыку настолько, чтоб она стала понятна танцорам. […] Почти ежедневно присутствовал на репетициях и Сережа, с утра отлично одетый, но безмерно усталый, ибо ноша, которую он на себя взвалил… начинала угнетать даже его. А впереди был Париж […] с требование

забилось в угол с воем и рыком, а его усы дрожали от страха. Ида думала, что умрет со смеху, пока, ухватив зверя за загривок, загоняла его в соседнюю комнату. Дягилев был спасен» По словам биографа Рубинштейн, Дягилев никогда не простил ей этого инцидента. Это вполне возможно, однако настоящая причина их отдаления друг от друга заключалась в

Дягилев увидел в этом небольшом скандале прежде всего возможность для рекламы. Он немедленно послал телеграмму Астрюку в Париж: «После триумфального дебюта в присутствии всего Петербурга Вестрис [Нижинский] уволен в 24 часа. […] Чудовищная интрига. Утренняя пресса полна возмущения. Интервью с директором, сообщение

Покидая канцелярию, он сказал: «Я, Нижинский, не желаю возвращаться в Императорский балет, откуда меня выкинули, будто бесполезную вещь. Отныне я считаю себя здесь посторонним, и если вы желаете, чтобы я вернулся в императорские театры, то я предлагаю дирекции императорских театров принести мне свои извинения за учиненную несправедливость […] и прислать мне просьбу вновь поступить на службу. Рассмотрев это

оппонента не логикой своих аргументов, а силой воли и невероятным упорством» В конечном итоге Карсавина

дорога» Разумеется, Дягилев был опытным полемистом и без труда мог отразить нападки закостенелого бюрократа Теляковского, легкомысленной балерины Павловой и седовласой вдовы Римского-Корсакова. Но тем не менее вокруг «Русских сезонов» в Париже в прессе сформировалась устойчивая атмосфера раздора и двусмысленности. Должно быть, после бурных оваций во французской столице Дягилеву было очень обидно встретить столько недоверия и

отреагировать. Он опубликовал в газете статью, обвинявшую Дягилева в том, что тот охотился лишь за собственной выгодой и не был заинтересован в пропаганде русского искусства. «Постановки г. Дягилева не считаю художественными» , – продолжал Теляковский. Далее он высказался в националистическом ключе: «Скорее, если бы средства позволили, дирекция [императорских театров] устроила бы гастроли оперной труппы по крупнейшим городам [русской] провинции. В наших интересах пропагандировать русское искусство среди

люблю выяснять”, а в моем отношении к делу, да и во всем деле слишком много невыясненного. Я знаю: тебе кажется, что это-то и создает “ценную” обстановку, психологию лихорадки, кипения. Однако это не так. Для настоящего творчества, для большого, хорошего, не “мятежного”, а солнечного, – нужно больше системы. Ведь такой позор, как нынешняя “Жизель” или как прошлогодняя неналаженность “Армиды”, – явления, подрывающие творчество. Пойми же ты это

однако по прошествии времени это вызывает сомнения: если есть что-то тривиальное в этом балете, так это как раз его сюжет. Однако корни недовольства Бенуа уходили глубже. Из всех мирискусников он больше всех исповедовал идею преобразования балета в новую форму искусства с совершенно новыми художественными возможностями. Теперь, когда наконец появились труппа и публика, позволявшие осуществить эту давнюю мечту, его вклад оказался гораздо менее признан, чем он первоначально надеялся. «Павильон Армиды» пользовался огромным успехом в предыдущем сезоне, однако, возможно, уже тогда было ясно, что этот балет не войдет в постоянный репертуар труппы. В этом году Бенуа досталась всего лишь «Жизель», и то в качестве некой компенсации, к тому же его эскизы переработал другой