Чимаоби. Я его ненавидела, хотя мама говорила, что ненавидеть бесполезно. Но ведь маме-то не приходится почти каждый день драться с ним.

Я побежала. Летела что есть духу, но Чима был старше и крупнее, и я знала, что он меня догонит. За спиной я услышала смех его друзей и решила остановиться. И повернулась к нему лицом.

– Меня зовут не так, – возразила я, глядя ему в глаза. У Чимы было круглое лицо и глазки-бусинки, как у орла-змееяда. Но он был глуп. И напоминал жабу. – И когда я закончу учиться у мамы, ты сможешь звать меня Госпожа Орлица. – Последнее я добавила, чтобы его позлить. На самом-то деле еще возрастом не вышла, чтоб учиться у мамы, но ему-то это знать необязательно. У моей матери была в деревне серьезная репутация. И Чима ненавидел меня не только из-за отца – уважаемого старейшины, – но и потому, что моя мать была из достойной семьи и с немалым приданым. Его же мамаша была третьей женой, у которой и хижины-то своей, почитай, не было.

– Ты маленькая демоница, вот ты кто! – начал Чимаоби свои каждодневные причитания. – Мне мама рассказала. Ты Убийца Мужчин. Затоптала братика до смерти еще до рождения.

И снова эти слова. Убийца Мужчин. Сколько мне еще таскать их на спине, как мешок с камнями?

– И никакая ты не орлица, а курица худосочная! – хохотал он. – С тощими ручонками (и ножонками), как цыплячьи лапы, и клювом вместо носа! Ха, ха!

Смех друзей придал Чиме смелости, и он бросился ко мне.

– И не птица, и не птица, а вовсе даже курица…

Он сжимал в потной ладони камень, и как только швырнул его, я бросилась бежать. Но поскользнулась и упала. Если бы я не свалилась, Чима, который явно ставил перед собой мерзкую цель, только задел бы мне этим камнем ногу. Но судьба оказалась не на моей стороне. Камень оставил внушительный след у меня на лбу. А Чима тут же схватил меня и принялся трясти.

– И не птица, и не птица, а вовсе даже курица…

Свободной рукой я изо всех сил ударила его по уху, и он закричал от боли.

Отлично.

Я вырвалась и побежала вниз по холму, Чима кричал мне вслед, насмешки других мальчишек и их смех звенели в ушах.

– Я тебя искала. – Звук голоса Джери ударил по ушам не хуже камня Чимы. Непонятно, чей голос я боялась услышать больше, Чимы или ее. – Твоя матушка… – Сестра всегда старалась подчеркнуть, что матери у нас разные. – Моя уважаемая тетушка послала меня за тобой… Что ты сделала со своей головой?

Я зарычала на нее. Можно подумать, я сама себя саданула камнем. Сестрица протянула изящную ладошку, намереваясь до меня дотронуться, но потом передумала.

– Ты грязная. Впрочем, как всегда. – В ее светло-карих глазах светилось враждебное, злое веселье и нескрываемое удовлетворение. – Твоя мать будет недовольна.

Она схватила меня за руку и потащила к дому матери, самому большому в отцовском поместье, стараясь, чтобы моя пыльная, испачканная травой и грязью рубашка не касалась ее безупречного платья. Больше всего на свете сестра любила издеваться надо мной, а еще рассматривать себя в зеркало, сооружать разные прически и размалевывать красками глаза, щеки и губы. Двигалась она быстро, и я споткнулась, пытаясь не отставать. Джери была на четыре года старше и на много ладоней выше меня. Мои ноги не могли двигаться так проворно, как ее.

Джери. Сейчас я улыбаюсь, думая о ней. А тогда? Красавицу Джери, как ее называли, желали заполучить в жены многие мужчины в нашей деревне, выкуп за нее предлагали огромный, и от женихов отбою не было. Впрочем, не будь мы сестрами, едва ли ее сильно заботило бы, что я то и дело топчусь рядом с отцом и вечно бегаю замарашкой. А так – я ж ее позорю.

– Нашла! – торжествующе объявила она, потянув меня за ухо, и резко толкнула вперед.

– Ой! – Я вскрикнула, чуть не упав к ногам матери.

Та громко вздохнула. Потом протянула ко мне руку, а другой обняла нового ребенка, еще одного мальчика, который спал.

– Маленькая Птичка, где ты была и почему так испачкалась?

– Она снова каталась в грязи с этими мальчишками.

Когда рядом Джери, причин объясняться нет. В голосе сестры прозвучало отвращение. Она махнула рукой служанке, съежившейся в углу хижины:

– Сделай что-нибудь с этим тряпьем! И девчонка вся в пыли!

Мать глянула на Джери, а затем снова на меня. Она привыкла к вспышкам гнева моей сестры.

– Что мне с тобой делать, моя Маленькая Птичка? – сочувственно спросила она. Потом похлопала по подушке рядом с собой, и я села. Мать погладила меня по щеке тыльной стороной ладони. Длинная полоса черной грязи, словно темная татуировка, пересекла чуть выступающие вены. Я расстроилась. Мать нахмурилась, затем потянулась за влажной тканью, которой, вероятно, собиралась обтирать ребенка.

– Мам, я хочу сменить имя, – выпалила я. – Мое мне не нравится. Над ним все смеются. Меня называют то птицей, то курицей. Я хочу зваться по-другому. Мама, не могли бы вы с отцом дать мне другое имя?

Мать улыбнулась, всматриваясь темными глазами в мое лицо. Смахнула набежавшие слезы и взяла меня за подбородок.

– Вот когда станешь взрослой и выйдешь замуж, сможешь называться, как пожелаешь. А пока ты – моя Маленькая Птичка, мой Красный Орленок. И думаю, ты когда-нибудь порадуешься, что тебе дали это имя. Красная орлица высоко парит и многое видит. Она сильная, храбрая и ловкая.

– Вот уж вряд ли, – мигом отозвалась Джери. – Скорее, замызганная неприглядная растрепа.

– Джери, – суровым голосом одернула ее мать, хоть губы ее улыбались. – Богиня отводит нам разные роли.

Она смолкла, наблюдая, как сестра сбросила платье и принялась восхищенно вертеться перед зеркалом, дорогой вещью, которую отец купил в Бенин-Сити, а теперь держала для нее служанка.

Кожа у Джери была гладкой и темной, как красновато-коричневые глиняные вазы, которые мы видели на рынках. Точеные плечи, узкая талия. Ее груди, большие и слишком полные для такой юной девушки, свисали, словно спелые груши. Джери действительно была красива. Она поворачивалась то туда, то сюда, пытаясь лучше рассмотреть свое тело. Мать покачала головой.

– Тебя, моя племянница, одарили таким лицом и телом, которые вызывают в мужчинах восхищение и желание. Тебе тело дано для любви и младенцев.

Джери улыбнулась от удовольствия, услышав слова матери.

– А у даров твоей сестры предназначение совсем другое.

Мать посмотрела на меня, затем снова на ребенка.

– Защищать, сражаться и… выживать. – Голос ее был едва слышен, словно она говорила из неведомого далека и видела доступное только ей одной.

Митти, служанка, вытиравшая с меня пыль, поспешно сделала оберегающий жест, думая, что мать не смотрит. Мы с Джери, отбросив взаимную неприязнь, обменялись понимающими взглядами. Вот такое влияние мать оказывала на людей!

Наши мужчины обычно брали себе жен из своих же людей, но из другой деревни. А мой отец сделал нечто большее. Своих жен – и мать Джери, и мою – он выбрал из числа «старых людей» нашего племени, связанных кровным родством, но пришедших из земель к югу и западу от каменных ворот, построенных древними предками синего народа. В тех местах богини так же могущественны, как и боги, а их королей, говорят, охраняли вооруженные луками, копьями и щитами женщины, устремлявшиеся в бой на верблюдах. Мать не охотилась и не воевала, но ей был открыт мир теней, а травы и зелья, которые она смешивала, исцеляли не только телесные недуги, но и душевные.

– Значит, мне можно поехать с отцом? Когда он отправится в Бенин-Сити? – спросила я с нетерпением, натянув чистую рубашку. Для меня самым лучшим было оказаться подальше от Чимаоби и насмешек, и его, и сестринских, особенно Джери.

– Нет, глупая девчонка, – ответила вместо матери моя заклятая врагиня. – У тебя скоро придут крови. И ты выйдешь замуж. – Она ехидно ухмыльнулась. – Если отец сумеет отыскать того, кто захочет жениться на таком тощем крысенке.

– Джери!

На этот раз в голосе матери не было ни капли снисходительности. Он рассек воздух щелчком кнута. Сестра поспешно закрыла рот и опустила голову.

– Хватит дразнить сестру. Немедленно оденься! И ступай за водой.

Я вскочила и двинулась к выходу.

– Маленькая Птичка, и ты марш с ними, да не пачкайся! Джери! Ты меня слушаешь?

– Да, тетушка.

Это был ежедневный ритуал и одно из моих любимых развлечений, как и поездки с отцом, хотя общество сестер мне радости не доставляло. Шли мы не одни. Целый караван незамужних дочерей, несших на плечах и головах высокие кувшины, пробирался к колодцу сквозь кусты, валуны и крупный песок. Это была процессия земных богинь, и хотя сестры меня мучили, я гордилась ими.

Впереди шла семнадцатилетняя Аяна, за ней следовали тринадцатилетняя Те’зира и шестнадцатилетняя Джери. Мои сестры, хоть и от другой матери и такие непохожие на меня. Черноволосые, с золотисто-шоколадной кожей и светло-карими глазами. Рослые для своего возраста и хорошо сложенные, Аяна и Те’зира были пышнотелыми, а Джери отличалась изяществом. Моя мать их отлично выучила, и теперь они двигались грациозно, как холеные и гладкие большие кошки. Споткнувшись, я вздохнула и потащилась за ними. Меня мама тоже учила всему этакому, но я плоховато справлялась с ее уроками. Ну не досталось мне ни капельки ни от внешности, ни от грации сестер.

– Она была моей сестрой, но у нас, как и у вас с Джери, были разные матери, – ответила мама, когда я пожаловалась. В ее глазах плясал смех. – Иногда это имеет решающее значение.

Мне это не казалось забавным. Я шла, спотыкаясь о камни, слишком торопясь, чтобы не отстать от сестер, и ветки, отпущенные ими, хлестали меня по лицу, и я спрашивала себя, насколько легче была бы моя жизнь, будь я высокой и стройной, как Аяна, или красивой и грациозной, как Джери. Тогда бы не налетала на эти дурацкие валуны.

– Не переживай, Птенчик, – поддразнила меня Джери, забрав из моих рук кувшин с водой и передав его Те’зире. – В следующем году в это время тебе придется нести все эти кувшины самой. Тебе и Те. – Те’зира удивленно распахнула глаза. – Через две луны у Аяны свадьба. И у меня тоже.

Сердце у меня замерло при мысли о жизни без своей мучительницы. Кувшины с водой весили немало, но мы с Те’зирой справимся. И думать об этом было приятно.

– Кроме того, – добавила Джери (она всегда подкидывала еще какую-нибудь пищу для размышления), – твоя мать, моя уважаемая тетушка, решила, что из всех дочерей именно тебе следует обучаться ее искусству и навыкам.

– Мне? Но почему же мне-то? – заскулила я в отчаянии.

Приятные мечты о том, как мы с Те’зирой мирно идем по тропинке к колодцу без постоянных поддразниваний старших сестер, разбились вдребезги. Джери толкнула меня вперед. Я чуть не уронила кувшин с водой.

– Почему не тебе?

– Потому, что я выйду замуж, и у меня будет красивый муж.

У меня от отчаяния все внутри опустилось и даже плечи поникли. Мне не терпелось вернуться и спросить маму, правду ли сказала Джери.

– Ну почему же я-то? – повторила я, будто, если задать вопрос еще раз, получишь другой ответ. У меня даже голос сел.

А в ответ была тишина в сочетании с самодовольной и лукавой ухмылкой Джери. Она же не могла знать, что ее пророчество исполнится в отношении только одной из нас.