Глава 3.

Трагедия дома.

Я плелась в общежитие, сгорбившись в три погибели. У меня было ужасное распухшее от слез лицо. Я дала волю своим эмоциям в кабинке туалета института. Слезы безостановочно лились, не давая мне возможности прийти в себя.

На тот момент казалось, что моя жизнь окончена, и теперь мне предстоит влачить жалкое существование в деревне, подстригая чужие шевелюры.

– И что ты рыдаешь, дурочка? – раздался чей-то голос от входа, – На весь этаж твои завывания слышны.

– Не поступи-и-и-ла, – заикаясь, провыла я.

– Ну не поступила в этом году, поступишь в следующем! – произнесла вошедшая девушка, – Ты хоть представляешь, сколько нынче известных актрис проваливались и поступали лишь со второго, третьего, четвертого и пятого раза?! А тут ты такая приехала из своей глуши, и думала, что тебя возьмут с первого раза?

– Конечно, я ведь готовилась! А в нашем театральном кружке, так вообще была лу-у-учшей.

– Забудь, – махнула рукой симпатичная блондинка, – То, что в вашем Урюпинске ты была местной примой, не значит, что здесь ею же и останешься. В Москве и без тебя талантов хоть ложкой ешь. Я вот уже третий раз пробуюсь, и снова провалилась на этюде! Хотя, на минуточку, я весь год занималась с преподавателем, чтобы сюда поступить.

– Все равно обидно, – шмыгнула я носом, – Мне теперь придется возвращаться в свою деревню, а там бабушка будет настаивать, чтобы я поступала в парикмахерское училище.

– Меня, кстати, Лена зовут, – представилась девушка, – Так не возвращайся в свою деревню. Скажи бабушке, что поступила, а сама найди в Москве работу, найми себе театрального педагога и готовься к поступлению в следующем году.

От удивления я раскрыла рот, уставившись на новую знакомую.

– Ты и дальше будешь рыдать здесь, или пойдем в столовку пить чай с булочкой? – хитро спросила Лена.

– Пойдем, – покорно согласилась я, сгребая свою сумку с раковины.

Признаюсь честно, мне было жутко любопытно пораспрашивать эту неунывающую после третьего провала девушку.

Купив себе по стакану сладкого чай и ромовую бабу, мы присели за стол.

– А кем ты работаешь? Ты ведь, получается, тоже после школы, без высшего образования?

– Да, я сюда приехала из Суздаля, сразу после школы. Провалившись, тоже думала, что придется возвращаться домой, к матери помогать коров доить. Однако, умные люди надоумили поступить так, как я тебе рассказала. Теперь днем я работаю продавщицей на вещевом рынке, вечером иногда подрабатываю на разных халтурках, а по выходным занимаюсь с преподавателем. Вот сейчас после провала, наверное, буду искать другого… Или попробую платно пристроиться в театральную студию при институте.

– И много ты на рынке получаешь? Мы тут с соседкой были на Черкизовском. Цены просто неподъемные.

– Вот там я и работаю. Получка зависит от того, сколько продашь, – резонно отметила Лена, – С каждой шмотки – десять-пятнадцать процентов твои.

– Такие деньжищи?!

– Ну, слушай… не так уж много это и выходит. В день от полтинника до сотни может и получиться, если народ хорошо прёт. Иногда бывает полный голяк. Один несчастный червонец умудряешься в карман положить и все.

– А где ты живешь? Снимаешь квартиру?

– Комнату, – скривилась знакомая, – Квартира дороговато выходит, если жить одной. А так я снимаю у одной бабуленции просторную комнатушку за две сотни.

Чем дольше мы с Леной болтали, тем больше я задумывалась, чтобы поступить так, как рассказала девушка. Глядя на нее, я подмечала, что у новой знакомой красивые и дорогие вещи. В ушах золотые сережки, а на пальчиках нанизаны кольца с драгоценными камнями. Наверное, она действительно хорошо получает, работая на рынке?

Было страшно принять настолько ответственное решение…

Сегодня я обещала позвонить бабушке и рассказать о своих успехах на экзамене. Что мне ей сказать? Я провалилась, ты была права, встречай на автовокзале в восемь утра? Или… может… немножечко, самую малость приврать и остаться в столице? Ведь не пропаду же, тут столько работы, столько возможностей. Не то, что в нашей N деревне и ближайшем городе.

От горьких дум, не следя за своей осанкой, я шагала по улице в сторону метро. Хотелось спокойно доехать до общаги, еще раз все обдумать, и только потом бежать на почту звонить бабушке.

* * *

– Провалилась? – с неподдельным расстройством спросила Лида, едва глянув на мое лицо.

Я сидела на кухне и пила чай с сушками, периодически вытирая слезы.

– Да, – хлюпнула носом.

Девушка бросилась меня обнимать и успокаивать.

– Не переживай. Просто московские театралы совсем зажравшиеся уже! Не видят настоящего таланта. Ты же знаешь, что даже Фаина Раевская с Ириной Муравьевой поступили далеко не с первого раза?

– Знаю, – нервно хохотнула я, – Где Раевская с Муравьевой и где я? Если уж их заворачивали столько раз, то мне вообще не суждено стать актрисой.

– Глупости не говори. Может попробуешь попасть в массовку, а там кто и заметит тебя?

– Посмотрим, я еще не решила, что делать.

Лида прошла к холодильнику, достала кастрюльку с наваристым борщом и потянулась к черпаку.

– Ну, ты погляди! – возмущенно воскликнула соседка, подняв крышку, – Только вчера вечером сварила, а уже почти нет! Какая тварюга сожрала почти пятилитровую кастрюлю супа?

* * *

Под вечер на почте никого не было, поэтому я свободно заняла кабинку с телефоном, и стала дожидаться, пока в трубке появятся гудки.

С третьего дозвона тетя Клава ответила.

– Любонька, – воскликнула она, – Беда у нас случилась.

– Тёть Клава, вас плохо слышно, – громко произнесла я, ничего не разобрав из-за помех в трубке, – Позовете бабушку?

– Лю…б…, приезжай сро…но …омой. По…ар слу…лся в доме. Баб…ка твоя у…ла.

– Девушка, можно что-то со связью сделать? Ничего не слышно, что говорят! – я высунулась из кабинки, обращаясь к сотруднице почты.

– Это помехи у абонента. Наша связь ни при чем, – безразлично ответила девушка за стеклом.

– Люб… ты слыш…? Приезжай срочно! – прокричала в трубку тетя Клава.

Последнюю ее фразу я хорошо расслышала, поэтому сразу испугалась. Мне стало понятно, что случилось что-то ужасное, иначе бабушкина соседка не стала бы просить меня срочно приехать.

– Тетя Клава, буду дома завтра днем. Выеду утренним рейсом.

– Жд… т…я, – на том конце раздались гудки.

Трясущимися руками я повесила трубку и на негнущихся ногах вышла с почты. Завтра в семь утра от автовокзала отбывает автобус в мою деревню. Хоть бы с бабушкой все было в порядке!

* * *

С вечера собрала свой чемодан, небрежно покидав в него одежду, и пошла в администрацию общежития. Там мне предстояло с боем вернуть свои пятьдесят рублей за оставшуюся неделю проживания.

Спустя полчаса наматывания нервов на кулак, вахтерша едва не кинула мне в лицо купюры. Ага, как же, я не в том положении, чтобы разбрасываться даже такими суммами. Знаю я, как они здесь по червонцу, да складывают к себе в карман на прибавку к пенсии.

На кухне мы с Лидочкой устроили прощальное чаепитие, во время которого успели и погрустить, пустив слезу, и посмеяться, строя наполеоновские планы покорения Москвы. В своих мыслях я больше склонялась к тому, что хотела сюда вернуться в скором времени. Сейчас главное – приехать домой и узнать, что случилось у бабушки.

Ложилась спать я с нарастающим чувством тревоги, которое утром переросло в панику.

В семь утра уже стояла с чемоданом на автовокзале перед стареньким автобусом, что направлялся в мои края.

Родная деревушка встретила меня знакомым запахом скотного двора. Глубоко вдохнув воздух, ко мне пришло чувство «Вот он – дом мой».

От остановки с трассы я шла по размытой дождем дороге. Ноги в туфельках утопали в грязной жиже, а чемодан рисковал вот-вот вывалиться из уставшей руки.

Уже подходя к нашей улочке, я проклинала сельскую жизнь и все ее прелести, скучая по московской брусчатке и асфальту.

Наш дом с бабушкой был предпоследним, поэтому пока я шла вдоль чужих участков, успела заметить, как местные жители и соседи выходят из своих калиток, и следуют за мной.

Со всех сторон доносился тревожный шепот, а кто-то из бабулек крестился, вытирая платком слезы.

Уже издалека я почувствовала едва уловимый запах гари. Прибавив шаг, вскоре подбегала к нашему дому.

Увиденная картина заставила меня затрястись от ужаса. Проклятый чемодан вывалился на землю из дрожащих пальцев.

– Где моя бабушка?! – прокричала я, чувствуя нарастающую истерику.

Передо мной было черное пепелище. Наш небольшой домик выгорел дотла, оставив на месте дотлевшие бревна, да упавшую сверху крышу. Даже сарайчики с правой стороны дома были охвачены огнем. От них теперь ничего не осталось.

– Кто-нибудь видел Ефросинью Кузьминичну, мою бабушку? – в панике я обратилась к соседям, что стояли за моей спиной.

Тут со своего участка бодро выбежала тетя Клава. Платок сбился с ее головы, на ногах разные тапочки, передник перекручен…

– Любонька, приехала, – со слезами на глазах старушка протянула ко мне руки, заключая в объятия.

– Бабушка у вас?

– Любушка, – горько заплакала соседка, – Нет больше твоей бабушки, угорела в доме ночью. Как огонь заполыхал ночью, поздно все увидели зарево. Когда кинулись тушить, уже было не зайти внутрь. Всей улицей тушили, только спустя два часа пожарная машина приехала.

Слова тетя Клавы, как обухом ударили по голове. Мир замер передо мной, а я отказывалась верить в происходящее.

– Где…?

– Милиция приедет, участковый тебе все объяснит. Пойдем, Любочка, я накапаю тебе и себе капелек? – старушка цепко взяла меня за руку и потащила в свой дом.

Кто-то из мужиков позднее принес ей на крыльцо мой забытый чемодан.

* * *

– Вот так вот, Любовь Андреевна.., – мужичок в годах, что работал по нашему округу участковым, сидел потупив взор, – Старая проводка загорелась. Пара минут и весь деревянный дом охватило пламя.

Я сидела в комнате у тети Клавы и беззвучно рыдала, слушая объяснения участкового.

– Ты, Любаша, не плачь. Бабушка была без сознания. Надышалась угарным газом и ничего не чувствовала, – тихо бубнил мужчина.

Не выдержав, я громко завыла.

– Клавдия Леонидовна, неси стакан, – крикнул в сени участковый.

– Бегу, бегу, – запричитала старушка, притаскивая огромную бутыль с мутной жидкостью.

Мне в руки сунули стакан с остропахнующей жижей, который я опрокинула в себя одним залпом. Обжигающая лава прокатилась по моему пищеводу.

С участковым мы договорились, что он поможет решить вопрос с выдачей бабушки и возьмет на себя всю бюрократическую часть.

Тетя Клава будет помогать с похоронами. Она же и предложила мне пока пожить у нее, на что я молча кивнула головой.

После всех пережитых эмоций и нескольких стаканов самогона, моя голова стала, как чугунная. Поэтому, стоило мне только прилечь на кровать, как мое сознание с благодарностью отключилось.

* * *

Я стояла у свежей могилы своей бабушки и хотела лишь одного – броситься вслед за ней.

Тетя Клава старательно меня поддерживала, хотя ей самой нужна была опора и моральная поддержка. Ведь умерла ее подруга, с которой их связывало более сорока лет дружбы. Еще одна бабушкина подружка Анастасия Сафроновна все больше хранила молчание, да тяжко вздыхала, утирая слезы.

Церемония прощания вышла людной. Собралась вся деревня. Соседи несли цветы, конфеты, бутыли с домашними настойками. Поминки решили проводить во дворе дома тети Клавы.

Накрыли небогатый, но сытный стол. Каждый из жителей выказал уважение, произнеся пару теплых фраз о Ефросинье Кузьминичне. Женщины приглашали меня пожить у них, пока мужики не возведут на месте пепелища новый дом.

Новый дом? На какие средства я его строить буду? У меня осталось от бабушкиных денег после похорон три сотни рублей, плюс какая-то мелочевка в кармане.

– Девонька, ты аж вся почернела от горя, – прижала меня к себе тетя Клава.

– Вы тоже, теть Клав. Хотела поблагодарить вас за помощь, – я обвела дрожащей рукой двор, где проводились поминки.

– Прекрати, Любочка. Разве ж мы с Сафроновной могли остаться в стороне? Ефросинья не чужая нам была. Вот сегодня закончим все, а завтра или, как готова будешь, мы и поговорим. Не бойся, мы тебя не оставим. Жить можешь у меня, сколько захочешь. Захочешь, так насовсем оставайся! Будешь мне радостью на старости лет.

– Посмотрим, тетя Клава. Я пока не готова принимать никакое решение.

* * *

– В среднем, если считать только стройматериалы, то выходит около четырех тысяч, – виновато потирая шею, произнес Савелий.

Мужчина вахтой работает в Москве на стройках, которые сейчас появляются, как грибы после дождя. Он знает что и сколько стоит, поэтому взялся мне подсчитать цену нового дома. Если бы у меня была такая сумма денег, то Савелий с другими мужчинами из деревни помог возвести дом за пару месяцев.

– Да ты, окаянный, никак упился?! – возмутилась тетя Клава, – Вон, Степану с четвертого дома ставили бытовку-пристройку, так всего в две сотни обошлись, а тут четыре тысячи. Да за эти деньги можно новый дом купить, еще и ближе к Москве.

– Ты, Клавдия, зря так говоришь, – укоризненно покачал головой мужчина, – Цены то как выросли на все! Каждый день все дорожает. Вот вчерась я в магазине шпроты брал по рубь семьдесят, а сегодня они уже два стоят! А тут мы считаем и доски, и кирпич, и утеплитель с шифером. Не будет же девка зимой в выстуженной хате сидеть, да в тулуп кутаться?

– Так нет таких денег то, Савелий, – огорченно произнесла тетя Клава.

– Ладно, давайте не торопиться, – вмешалась я, – К моменту, когда я накоплю нужную сумму, цена уже все равно будет другая.

– Да, родная моя, где ты их накопишь? В училище пойдешь, так и времени на работу не останется. Будешь весь день с ножницами бегать. С моей пенсии можем откладывать по сто рублей, – голос старушки дрогнул, – Чай за три годины и накопим?

– Тетя Клава, не надо ничего, – строго сказала женщине, – Не вздумайте тратить на меня свою пенсию. Я уеду скоро… Поступила в театральный… Стипендию буду получать приличную.., – с тяжелым сердцем соврала я.

Да, уже несколько ночей подряд обдумываю возможные варианты. План, столь подробно расписанный Леной, никак не желал выходить у меня из головы. Я должна попробовать. Здесь в N меня не ждет светлое будущее на тарелочке, да с голубой каёмочкой.

– Батюшки, Любаша, а чего молчала то? – всплеснула руками тетя Клава, – Ну, ты умничка, золотко. Бабушка тобой всегда гордилась! И сейчас она будет тебя всегда оберегать. И когда тебе на учебу надобно ехать, в сентябре?

– Да, – не подумав, подтвердила я, – Ой, ну вообще, заселиться в общежитие института уже можно и сейчас. После девяти дней бабушки как раз и поеду.

– Так девять дней уже завтра, – тяжко вздохнула тетя Клава. Ее можно понять, теперь она останется одна, без любимой подруги и ее внучки.