Глава 8.

1999 год, февраль. Рокировка.

– Любка, там снова к тебе. На этот раз тот женатик, что был в прошлый раз, – в общую комнату заглянула наш администратор-цербер Мила, – Поднимайся! Хватит бока отлеживать!

Она бодро процокала каблучками и подлетела ко мне.

– А ну вставай, лежебока! Ты посмотри, в кого ты превратилась! Страшно смотреть.

– Не смотри, – через силу ответила ей.

– Ты мне еще похами тут, – беззлобно ответила та, тормоша меня за плечо.

Я лежала на своей кровати и бездумно сверлила взглядом одну точку. В голове был абсолютный вакуум. Все чувства с эмоциями атрофировались, и в душе зияла огромная черная дыра. Она вытягивала из меня все жизненные силы, всю энергию и желание жить. Мне хотелось просто лежать и упиваться своим горем, чтобы меня никто не трогал и не тормошил.

– Люб, я не шучу. Вставай и приводи себя в порядок, иначе я снова позову Андрея, и он тебе быстро поможет придти в себя.

При упоминании последнего я едва заметно вздрогнула. Повернулась к Миле и попыталась встать. Ослабленное тело отказывалось двигаться. Ноги тряслись и подкашивались.

– Ооо, мать, ну ты даешь, – Мила подхватила меня и грязно выругалась, – Люба, блядь, ты понимаешь, что сама роешь себе яму? Если ты и дальше будешь так себя вести, Андрей не станет с тобой так церемониться, как я. Помнишь Ленку? Так вот нет больше Ленки. Осталась неадекватная наркоша, которая за дозу стелется перед любым. Дурища ты. Тебе еще повезло, что попала сюда, а не к Арману.

Девушка тащила меня по коридору, а я едва переставляла ноги от слабости. От осознания, куда меня ведут, очередной приступ истерики накатывал с катастрофической скоростью. Даже появилось немного сил, чтобы попытаться вырваться из захвата Милы. Она увидела мои слабые телодвижения и отпустила. В ту же секунду я сползла по стенке, не сумев устоять на ногах.

– Да еп твою мать, – всплеснула она руками, – Сколько же проблем с тобой. Уже жалею, что согласилась на предложение Влада.

– Урод, – едва слышно прошептала я, – Чтоб он сдох, тварь.

– Урод, – согласно кивнула Мила, – Но в этом бизнесе других и не бывает. Так, ладно. Сиди здесь, я сейчас Таньку отправлю вместо тебя. Сделаем женатику небольшой подарок за счет заведения.

Девушка, обдав меня приторными духами, упорхнула в противоположную сторону и скрылась в другой комнате. Через минуту она вышла следом за высокой красавицей Татьяной. Та обдала меня презрительным взглядом, закатила глаза и прошла мимо. Ее можно понять. Сегодня у нее выходной, а из-за меня ей придется поработать за весьма мизерную оплату.

– Прости, – прикрыв глаза, сказала ей вслед, но кажется, не была услышана.

– Поднимайся, Люб. Пойдем в столовую и поговорим, – Мила помогла мне встать на ноги и повела на первый этаж.

Усадив меня за стол, она подошла к плите, взяла половник и щедро плеснула в тарелку золотистого супа. Достала две рюмки, разлила коньяк. Подумала немного и нарезала копченой колбасы с хлебом.

– Ты когда последний раз ела? – спросила она.

Я облокотилась на стол и положила голову на сложенные руки. Сил не было удерживать себя прямо.

– Не помню… может, неделю назад? – если не больше.

– Вот же дурища, – ахнула Мила, – Если ты здесь помрешь, я тебя самолично придушу. Поняла? Давай ешь.

Она поставила передо мной миску с куриным супом, всучила в руку ложку и грозно встала над душой. Я потихоньку начала есть, а удивленный желудок радостно принимал наваристый бульон. Сама не заметила, как опустошила тарелку и жадно уставилась на кастрюльку с супом.

– Еще? – с сомнением протянула она, – Главное, чтобы не поплохело за раз.

Мила налила еще добавки и с умилением наблюдала, как у меня трещало за ушами, пока я выгребала ложкой кусочки курицы.

– Тощая ты, как из Освенцима, – она жалостливым взглядом пробежалась по моим острым плечам, торчащим ребрам под тонкой майкой, – А теперь давай рюмашку коньячка хлопни.

Поставила передо мной рюмку с остропахнущей янтарной жидкостью. Молча взяла ее и опрокинула в себя. Коньяк неприятно обжег горло и раскаленной лавой устремился по пищеводу, даря моментальное тепло и легкую расслабленность.

– Ну, а теперь рассказывай, – Мила села напротив меня за стол, поставила между нами бутылку, колбасу и наполнила рюмки.

– Что рассказывать?

– А все, Люба. Все, что на душе, то и говори, – девушка опустошила свою рюмку, закусила колбасой и выжидательно посмотрела на меня.

Мне не хотелось ничего рассказывать, поэтому сначала молчала, закусив губу, но потом плотина прорвалась, и я заговорила. Изливала душу Миле, которая участливо смотрела на меня и поглаживала мою ладонь. Я рассказала ей все, начиная с детства, когда хотела стать актрисой, как уехала из деревни, а бабушка просила, чтобы осталась. О своем провальном поступлении и лжи, о том, как умерла бабуля, как вернулась в Москву и работала на рынке. Говоря о Владе, с трудом сдерживала слезы. Было больно и обидно. Злость поселилась в каждой клетке тела.

Очень трудно было рассказывать недавние события, которые произошли со мной, начиная с той злополучной новогодней ночи. Чем дольше я говорила, тем больше сама погружалась в те дни.

* * *

Той ночью в «Гранд Фердинанд» что-то во мне окончательно надломилось. Я ходила побитой собакой за Владом и отказывалась поднимать глаза на гостей. Так мне казалось, что моя скромная персона никого не заинтересует, и мучитель успокоится. Это было наивно, но я действительно в это верила. Частично даже рисовала в голове радужные картины, как Влад отпускает меня.

Суровая реальность обухом ударила по голове, когда к нам стали подходить странные личности мужского пола. Они перебрасывались незначительными фразами с Владом, а меня просто прожигали оценивающими взглядами. Разве что рот не заставляли открыть, чтобы пересчитать зубы.

Не помню, как долго это длилось и сколько было «интересовавшихся». В памяти засел лишь момент, когда Влад довольно оскалился и наклонился ко мне. Он начал тихо говорить на ухо, а у меня чуть не подкосились ноги. Последний из тех, кто околачивался рядом с нами, выкупил меня на два дня. Мужчина пожелал, чтобы я сразу уехала с ним с этого новогоднего вечера.

Перед глазами пронеслись лица, которые я украдкой разглядывала, пока никто не видит, и меня охватил шок. Выкупившим оказался престарелый полный грузин или азербайджанец. К сожалению, я не смогла по лицу определить, к чьей нации он относится.

– Влад, пожалуйста, не надо, – взмолилась, готовая в любой момент упасть на колени.

И упала бы, если мужчина не держал меня крепко за руку.

– Любка, заткнись и делай свою работу. Выкинешь хоть один фокус – пеняй на себя. Сдам в такой бомжатник, что ты через десять минут взвоешь, и будешь бежать впереди меня. Пойдем.

В голове что-то разорвалось от переполнявших эмоций и чувств. Еще секунда и сердце остановится от той безысходности, в которую угодила.

Я громко отчаянно закричала и накинулась на Влада с кулаками. Никогда бы не подумала, что во мне есть столько сил, чтобы сбить с ног здоровенного мужика. Он нелепо шлепнулся на зад и вытаращился на меня, словно впервые видит.

Раненным медведем я бросалась на него, стараясь задеть ногтями глаза. Как можно сильнее оцарапать его мерзкую физиономию. Люди вокруг нас испуганно и обескуражено перешептывались, но не спешили на помощь. Чем я постаралась воспользоваться, и подключила к ударам руками ощутимые пинки туфлями.

Влад уворачивался, сбитый моим напором, но в какой-то момент резко перехватил мои руки и смог подняться. Короткая оплеуха, от которой я едва не потеряла сознание, и мучитель быстро перехватил мое тело, уходя с мероприятия.

Нам вслед доносились насмешливые и едкие комментарии, но мне было плевать, что говорят эти чужие незнакомые люди. Здесь и сейчас решалась моя судьба.

– Угомонись, истеричка, – зло прохрипел он, кидая меня в одном платье прямо на снег, – Я не собираюсь из-за тебя лишаться левых десяти штук баксов. Не заставляй меня применять крайние меры. Знаешь, что это?

Он потянулся к пиджаку, доставая из внутреннего кармана небольшой пакетик с чем-то белым.

– Это наркотик. Одна таблетка, и ты станешь покладистой и ласковой, делая все, что от тебя попросят. Надо было тебе ее подмешать в чай перед выходом из дома, – с сожалением произнес он.

Холодный снег обжигал кожу. Тело тряслось, как в лихорадке, пока я давилась рыданиями.

– Вставай. Иса ждет тебя в машине, – Влад грубо обхватил мою шею и рывком поднял на ноги, – Люба, два дня полного подчинения и я поделюсь с тобой бабками. Две штуки получишь. Так тебе будет легче? И прекрати рыдать. Иса не любит проблемных. Он их по-своему быстро укрощает, вот только методы тебе не понравятся.

Он тащил меня к парковке, к белоснежной новенькой Ауди, где за рулем сидел молодой чернявый парень, а сзади пожилой толстый нерусский.

– Что-то ты маю дэвочку потрепал по пути сюда. Какие-то проблэмы с ней? – покупатель придирчиво осмотрел мой внешний вид и перевел взгляд на Влада.

– Нет, Иса Махмедович, но Люба у нас строптивая барышня, которой нужно показать, как правильно себя вести в обществе интеллигентных людей.

– Без проблэм, дарагой, – расплылся в улыбке Иса, – С этим у меня проблэм нэ возникнэт.

Я в ужасе смотрела на мужчину и пыталась пятиться назад. Нет, нет и еще раз нет. Только не это. Влад сильнее, чем следовало сжал шею и нагнул меня, помогая усесться в салон. За мной тут же захлопнулась дверь, отрезая пути к отступлению.

Все остальное было, как в тумане. Помню свои мысли, что живой не дамся. Задорого продам жизнь. Помню, как первая набросилась на этого Ису, целясь ему в глаза. В которых, кстати, был неподдельный испуг. Мужчина не ожидал такой прыти и позволил впиться пальцами ему в лицо.

Молодой водитель со своего места сквозь смешки пытался мне помешать, но больше давился от хохота, чем помогал Исе. Оказывается, мы отъехали от парковки буквально метров пятьдесят и встали.

Я явно выигрывала в этом поединке, хотя не раз получила тяжелой ручищей по голове, груди и животу. Но держалась. Из последних самых яростных и отчаянных сил. И возможно, я бы одержала победу, смогла убежать, если бы не открывшаяся снаружи дверь и не взбешенный голос Влада.

– Ну, ты доигралась, сука, – он выдернул меня из машины за волосы и снова повалил в грязную кашу снега, – Не понимаешь по-хорошему? Будет тебе по-плохому, деревенщина.

Влад замахнулся и с такой силой ударил меня по голове, что я ничком упала на спину. Приходила в себя уже в тепле на мягкой кровати.

Первой мыслью было, что пронесло. Все обошлось. В книгах всегда так бывает. Прекрасная героиня теряет сознание, и пока она в обмороке, главный герой вытаскивает ее из болота. В моем случае, я уже очнулась в болоте. И две уродливые жабы с мутными взглядами стерегли свое сокровище.

– Андрюх, погляди, очнулась краля! – радостно и как-то глуповато воскликнул один из сторожей.

На вид они оба были ужасные. Большие накаченные тела, по сравнению с которыми головы казались несуразно маленькими. Тяжелый выступающий лоб, взгляд не обремененный мыслями, квадратная челюсть. Они походили на карикатуру, нарисованную детской рукой.

– Где я? – слабо простонала, чувствуя, как голова раскалывается от боли.

– Дома, – ухмыльнулся второй и направился ко мне. Он так паскудно улыбался, что я вся сжалась, наблюдая за его движениями.

– Это не мой дом, – вокруг маленькая комнатка, оклеенная бордовыми обоями и заставленная добротной мебелью. Чтобы разглядеть обстановку получше, приподнялась на локтях и тихо охнула. Помимо головы болело все тело, словно меня переехал грузовик, а следом за ним асфальтоукладчик.

– Ошибаешься, красючка. Теперь это твой дом на долгие годы вперед. Ну, или сколько проживешь, – подошедший толкнул меня в грудь, отчего я упала обратно на подушку. За ноги дернул второй и притянул к себе вниз.

Я закричала и тут же схлопотала увесистую пощечину. Уже сбилась считать, которая это была по счету с момента знакомства с Владом.

– Рот закрой и веди себя тихо, – низким голосом проговорил «Андрюха», – Не хочу попортить тебе личико, но если будешь визжать, не обессудь.

– Что вы собираетесь делать? – мой голос дрожал от страха, а глаза испуганно метались с одного на другого.

Вместо ответа эти уроды стали показывать. Тонкое шелковое платье от Prada они разорвали за секунду, невесомые трусики-стринги тоже не стали для них препятствием. Когда же они широко до боли развели мои ноги, я закричала. Это было единственным, что мне оставалось доступным. Недолго.

– Попытаешь откусить – лишишься зубов, – держа меня за волосы, предупредил Андрюха. Рукой он больно сжал челюсть, заставляя открыть рот, и ворвался своим членом прямо в горло. Второй же насильник уже вовсю пыхтел на мне, сжимая бедра до кровавых синяков.

Это было лишь началом. Началом конца всего, что было важно для меня. Моим планам и целям, моим принципам и подростковой беззаботности. Хотелось умереть в тот момент, но почему-то не получалось даже потерять сознание.

В ту ночь умерла Люба, которую все знали и любили. Больше не было добродушной Любаши, готовой веселиться с друзьями, дарить людям улыбки и радость. Осталась лишь одна телесная оболочка без всякого содержимого внутри.

– А девка-то крепкая, – с восторгом произнес Андрей, отпуская мое безвольное тело.

– Я уже заманался держать ее. Брыкается, как кобыла, – пожаловался второй.

– А ты зайди к ней с головы, – похабно хохотнул первый, – А я пристроюсь сзади.

И снова все повторилось, а потом еще, еще и еще. В комнату кто-то периодически заходил, отпускал едкие комментарии, а некоторые даже присоединялись. Они в открытую скалились, насмехаясь над моими слезами и криками, не чурались того, чтобы ударить. Наверное, это длилось дня три, пока на грани жизни и смерти я не перестала приходить в себя после кратковременных обмороков.

Только тогда меня, как кусок пережеванного мяса, отнесли в комнату к остальным девочкам, проживающим здесь. С тех пор несколько раз в день меня грубо выдергивали из кровати, волочили по полу все в ту же бордовую комнату и насиловали. Только теперь Андрей выступал в роли цепного пса, следя за тем, чтобы я не накинулась на клиента. А мне это было и не нужно. Я закрывала больные глаза, отворачивалась и молча плакала, пока тело терзали чужие мерзкие руки и не только.

– Лежишь, как бревно, – недовольно протянул цербер, возвращая меня обратно, – Клиенты недовольны. Спрашивают, за что только деньги платят в таком приличном месте, как наше.

– За изнасилование, – потрескавшимися губами, прошептала в ответ.

– Шибко умная что ли? – разъярился Андрей, – Да с тобой еще ласково обошлись. Можно сказать по-семейному. Скажи спасибо Владу, что сбагрил сюда, а не отдал кавказцам на растерзание. Вот где было бы изнасилование, овца!

– Передай Владу.., – зашептала я, собирая последние силы, – Пожалуйста…

– Что передать? – грубо тряхнул меня Андрей.

– Пусть… пусть…

– Ну? Что?

– Пусть сдохнет в самых тяжких муках.

Мужик поглядел на меня рыбьими глазами да как расхохотался. Его смех неприятно отзывался гулом в голове. Хотелось заткнуть ему рот грязными тряпками, лишь бы замолчал.

– А ты все-таки боевая, – отсмеявшись, сказал он, – Боевая, но глупая. Хотя тебе всего, сколько там лет? Восемнадцать? Огонь девка!

* * *

Рассказав все это Миле, я горько заплакала. На душе слегка полегче, но скорее всего это потому, что я сытно поела впервые за долгое время. Мне хотелось, чтобы меня пожалели, как в детстве. Чтобы обняли, прижали к себе и гладили по головке, приговаривая, что все пройдет, пройдет и это.

Я столько натерпелась грубостей и злости в своей адрес, что теперь столько же хотела теплоты и заботы. Она была нужна мне, как воздух. И ее я увидела в глазах Милы.

Девушка с жалостью смотрела на меня, гладила по рукам и успокаивала. Чуть позже заговорила.

– Не обижайся, Люба, но твоя история мало чем отличается от большинства других. За некоторым исключением, конечно.

– Вы здесь тоже пленницы? – шмыгнув носом, спросила.

– Кто-то да, а кто-то приехал сюда добровольно. Кого-то мать продала Андрюхе, кого-то он сам подцепил и теперь все никак выгнать не может. Тут же, понимаешь, сколько людей – столько и историй, – мягко улыбнулась она.

– Почему вы не приведете сюда милицию? Почему не попросите тех уродов, что вас насилуют, чтобы они помогли?!

– Потому что мы все хотим жить, Люба. Никто не хочет получить пулю в лоб, – серьезно произнесла она, – И ты держи язык за зубами, если не хочешь к отпетым наркошам. Как бы мерзко и грубо не прозвучало, но тебе действительно повезло, что ты попала сюда. Есть места в тысячу раз хуже. Туда выписывают билет в один конец, так как там никто не выдерживает больше двух недель.

Я все равно молчала, не зная, что на это сказать.

– Ты можешь сейчас злиться, беситься, не понимать моих слов, но со временем, когда успокоишься, поймешь, – продолжила она, – То, что с тобой случилось – это ужасно. Это тяжело пережить и принять, но надо, Люб, надо. Понимаешь? Иначе, зачем вообще жить?

– Я задаюсь тем же вопросом. Зачем мне жить теперь? Меня унизили, растоптали, вытерли об меня ноги! Понимаешь ты это, Мила? – закричала на нее.

– Слишком ты еще мало видела жизнь, поэтому в твоей голове сидят мысли на подобии «зачем мне жить?», – уверенно отрезала она, – Ты молода, чертовски красива даже сейчас, когда похожа на поломанный скелет из пыточной. У тебя впереди еще вся жизнь! Кто знает, как она сложится? Думаешь, здесь девчонкам не везет найти нормального мужика? Ага, щаз! Уже четверых выкупили на моей памяти. Сейчас сидят по домам, как благопристойные жены и пылинки сдувают со своих папиков. Не будешь дурой, вывернешь ситуацию во благо себе!