Так значит, Константин просто устанавливал приемлемые отношения с ней, заполняя дом сотнями желтых роз? А она ведь просто упомянула как-то, что это ее любимые цветы. Значит, она просто вообразила ту близость между ними, которая стала только крепче после их трехнедельного медового месяца на Сейшелах?

Она смотрела на его точеные черты лица и думала, с чего она вдруг решила, что видела тогда в его глазах теплоту? Почему ей казалось, что именно любовь заставляла их сиять, словно яркие сапфиры? Какая же она была дура! Несмотря на все, что случилось, несмотря на его холодность к ней в последние месяцы их брака в глубине души она все же надеялась, что у них есть шанс снова все вернуть. Но теперь эта хрупкая надежда окончательно рассыпалась, и Изабель была шокирована тем, какую сильную боль ей это причинило.

С большим трудом она привела в порядок свои мысли и эмоции и даже умудрилась изобразить холодную улыбку, снова посмотрев на Константина.

– Тогда нам нечего больше друг другу сказать. Я буду ждать от тебя нового заявления на развод, которое я сразу же подпишу и отправлю тебе. Как я понимаю, в этом случае нас разведут очень быстро.

– Я велел своему адвокату предложить тебе финансовую поддержку. Я не понимаю, почему ты настаивала на подписании брачного договора, по которому ты не получаешь вообще ничего.

– Потому что мне ничего от тебя не нужно! – с жаром воскликнула Изабель. – Мне повезло, что я в состоянии и сама зарабатывать хорошие деньги, но даже если бы наша группа не стала такой успешной, я бы не согласилась принять от тебя никаких подачек.

– Ты все такая же. Из всех женщин, которых я знаю, только тебя раздражали любые мои подарки.

Ей действительно не нужны были все эти дорогие подарки. То, чего она хотела, он был не в состоянии ей подарить – любовь и брак, в котором бы они оба были настоящими партнерами. Интересно, существовали ли вообще такие браки?

Ее глаза снова задержались на лице Константина, как будто она старалась навсегда запечатлеть в памяти его черты. Глядя на его губы, изогнутые в циничной улыбке, она почувствовала, что должна как можно скорее выбраться из этого дома, пока она еще держит себя в руках. Сейчас она обрадовалась своему умению создавать иллюзию чрезвычайной уверенности в себе, которому она научилась на сцене. Она не спеша прошла через комнату к двери и обернулась только возле дверного проема.

– Я попрошу своего юриста отвергать любую финансовую поддержку, которую ты будешь мне предлагать.

– Черт, Изабель, ты не должна отказываться от моих денег. В музыкальной индустрии все ненадежно, и пусть ваша группа находится сейчас на пике популярности, но никто не может знать, что будет завтра.

– У тебя больше нет повода нести за меня ответственность, – резко сказала она.

Встретившись с ним взглядом, она почувствовала, как в этот момент он мысленно раздевает ее, и злилась на предательскую реакцию своего тела, которое мгновенно отреагировало жаркой волной. Он всегда отличался этой способностью выводить ее из равновесия одним только взглядом.

Звонок телефона, доносившийся откуда-то из глубин ее сумки, был спасительным поводом для бегства. Она достала его и, посмотрев, кто звонит, бросила извиняющийся взгляд на Константина.

– Ты не возражаешь, если я отвечу? Это Карли, наверное, хочет напомнить, что мы сегодня днем собирались пойти по магазинам.

– Фотограф из «Рок стиля» хочет перенести съемку на завтра вместо середины недели. Тебе удобно будет? – спрашивала Карли бодрым голосом. – Хорошо, я ему передам. – После этого они распрощались, и Изабель собиралась положить телефон в сумку, но он снова зазвонил. Подумав, что это снова Карли, она, не глядя на дисплей, ответила на звонок и почувствовала, как ее сердце ухнуло куда-то в пятки, после того как услышала пугающе знакомый голос.

– Привет, Иззи. Это твой дорогой Дэвид. Помнишь, ты написала «Моему дорогому Дэвиду», когда давала мне автограф? Я знаю, что ты сейчас в Лондоне, и надеюсь, что мы сможем поужинать вместе.

– Откуда у тебя мой номер? – не успев спросить, Изабель уже ругала себя за то, что ответила ему. В полиции ей посоветовали не вступать в разговоры с мужчиной, который преследовал ее последние два месяца. Но голос этого человека заставил ее паниковать.

Не говоря больше ни слова, она сбросила звонок и проверила входящий номер. Он не определился. Она бросила трубку в сумку с таким видом, словно это была бомба.

– Что это было?

Константин вопросительно смотрел на нее, увидев тревогу в ее глазах.

– Ничего серьезного, – автоматически ответила она. Зачем ей втягивать в это Константина? Она просто запишет детали этого звонка и подошьет их к досье, где собирала все, относящееся к Дэвиду, как ей посоветовали сделать в полиции. Важнее сейчас было связаться с оператором мобильной связи и изменить номер телефона.

– Судя по твоей реакции, это было гораздо больше, чем «ничего серьезного». – Он положил руку на плечо Изабель, чтобы не позволить ей выскользнуть за дверь. – У тебя проблемы с тем, кто тебе звонил?

– Нет, это просто один шутник. – Она на ходу придумала отговорку, поборов желание рассказать ему все о Дэвиде – ее поклоннике, для которого она стала болезненным наваждением. Она успокаивала себя тем, что полиция в курсе этой ситуации, и все под контролем. Не было никакого смысла втягивать во все это ее почти уже бывшего мужа.

Всего через несколько недель они с Константином будут уже разведены, и, возможно, она больше никогда его не увидит. Эта мысль отозвалась болью в ее сердце. Стараясь не смотреть на него, она все же переступила через порог гостиной.

– Прощай, Константин. Я надеюсь, что когда-нибудь ты встретишь женщину, которая сможет дать тебе то, что ты ищешь.

– Должность председателя совета директоров «ДСЭ» всегда передавалась старшему сыну предыдущего владельца. Это мое право по рождению, черт побери!

Константин зло мерил шагами кабинет своего дяди в римском офисе «ДСЭ», с трудом сдерживая ярость.

– Если бы я был всего на год старше, когда умер мой отец, то стал бы председателем еще десять лет назад, но только потому, что мне было семнадцать, по правилам компании эта должность должна была перейти к члену семьи Де Северино подходящего возраста. И это был ты. А теперь ты собираешься выйти на пенсию, и руководство компанией должно перейти ко мне. Я собираюсь совмещать должности председателя совета директоров и президента, как это делал мой отец.

– Большинство членов совета директоров считают, что эти две должности должны быть разделены. В этом случае интересы акционеров будут защищены гораздо лучше, так как президент компании сможет полностью сконцентрироваться на ведении бизнеса – то, что ты, Константин, как раз и делаешь просто великолепно.

– С тех пор как я стал президентом, прибыль нашей компании растет с каждым годом. Но очень часто мне приходится преодолевать сопротивление совета директоров вместо того, чтобы получать от них поддержку. Для нашего успешного развития необходимо дальнейшее продвижение на рынки Азии и Южной Африки. А совет директоров действует недопустимо медленно.

– Мы обеспокоены тем, что ты со своим напором в продвижении компании забываешь о стандартах и этических принципах «ДСЭ», которые являются основой нашей компании со дня основания ее твоим прапрадедом почти век назад.

Константин уперся ладонями в стол своего дяди.

– Я живу и дышу делами компании еще с тех пор, как был маленьким ребенком, и всю жизнь я готовился к тому, что однажды я полностью возьму на себя ответственность за наш семейный бизнес. Какие этические принципы я мог упустить?

Вместо ответа, Алонсо многозначительно указал на какой-то журнал, лежащий перед ним. На обложке красовалось фото Константина и известной итальянской модели Лиа Героди, стоящих на ступеньках казино. Платье девушки было настолько открытым и вызывающим, что Алонсо язвительно поинтересовался, не забыла ли она одеться для выхода в свет.

Константин только пожал плечами, взглянув на фото недельной давности. Он запомнил тот вечер по единственной причине: он как раз вернулся в Рим из Лондона после неожиданного утреннего визита Изабель. Он был в отвратительном настроении. Он чувствовал себя опустошенным и никак не мог упорядочить свои мысли и эмоции, и это пугало его.

Лиа уже давно названивала ему: они познакомились на каком-то мероприятии некоторое время назад. Когда в этот день она снова позвонила, он сразу же ответил и согласился пойти с ней на ужин – просто для того, чтобы избавиться от мыслей об Изабель.

– Это не тот образ компании, который бы совет директоров хотел продвигать во всем мире, – сказал Алонсо, постукивая по фото указательным пальцем. – Люди должны ассоциировать «ДСЭ» с превосходным качеством, надежностью и честностью. Но как они смогут поверить нам, если президент, будучи женатым человеком, ведет образ жизни плейбоя?

– Моя личная жизнь никоим образом не влияет на мою способность управлять «ДСЭ», – раздраженно воскликнул Константин, – акционеров интересует только прибыль, а не мои личные дела.

– К сожалению, это не так, учитывая, что тебе приписывают столько романов на стороне.

– Ты же знаешь, как пресса любит преувеличивать! Если ты действительно не собираешься назначать меня председателем, то кого ты предлагаешь?

– Сына моей сестры, Маурио. У меня ведь нет своего сына. – Увидев, как ошарашен Константин, Алонсо продолжил: – Я тщательно все обдумал и уверен, что у Маурио есть много качеств, которые делают его подходящей кандидатурой на роль председателя, и, кроме того, он – счастливо женатый мужчина, которого папарацци вряд ли застанут выходящим из казино, держа в одной руке бутылку виски, а другой – наполовину раздетую девицу.

– Маурио же бесхребетный! Он совершенно не годится на роль председателя совета директоров! – резко возразил Константин.

Он отвернулся, глядя в окно и борясь с искушением встряхнуть как следует своего дядю, чтобы тот обрел хоть какой-то здравый смысл. Это он, Константин, был самым подходящим человеком, который мог совмещать должности председателя и президента одновременно! Он был рожден для этого. Для него компания «ДСЭ» была не просто бизнесом. Это была его жизнь, его второе «я». После того как в семнадцать лет он стал невольным свидетелем гибели своего отца и мачехи, Константин с головой ушел в работу, чтобы заглушить эти страшные воспоминания. Десять лет он ждал того дня, когда наконец-то получит полный контроль над «ДСЭ», но сейчас существовала реальная угроза, что должность председателя уведут у него прямо из-под носа.

«Я этого не позволю!» – подумал он мрачно. «ДСЭ» была его компанией, и он не собирался терять ее. Он снова повернулся к дяде.

– Значит, если мой имидж – это единственная проблема, то я его изменю. Превращусь в отшельника. Буду вести монашеский образ жизни, если это требуется для того, чтобы ты выбрал меня своим преемником.

Алонсо пристально посмотрел на него.

– Я не требую от тебя ничего радикального, Константин. Я просто прошу, чтобы подробности твоих любовных похождений не муссировались в газетах и журналах. Я бы предложил тебе восстановить твой брак. Докажи, что ты можешь сдержать те клятвы, которые ты дал у алтаря, и это убедит меня, что я могу доверить полный контроль над компанией тебе, а не твоему кузену.

Глаза Константина сузились.

– Звучит, как шантаж.

– Мне плевать, на что это похоже. Ответственность за назначение следующего председателя лежит на мне, и если я не увижу, что ты изменил свой стиль жизни на тот, что соответствует основным принципам «ДСЭ», я не назначу тебя на эту должность.