Во время ужина Лорен пыталась улыбаться и болтать как ни в чем не бывало. Но когда Рамон обнял ее за плечи на заднем сиденье лимузина и приказал шоферу отвезти их в пентхаус, она с горечью недоумевала: «Что же нас связывает?»

Машина заехала в подземный гараж. В лифте Рамон обнял ее.

– Наконец-то мы одни, – удовлетворенно проговорил он.

Аромат духов Лорен ласкал его обоняние. Сердцебиение участилось, когда он вынул заколку из ее прически и провел кончиками пальцев по копне светлых шелковистых волос, упавших на плечи женщины. Dios, как он хотел ее! До дрожи! Шепча нежности, Рамон потянулся к губам Лорен, раздвинул языком ее губы и погрузился в теплую влажность рта. Странное чувство, которое тревожило его во время ужина, улетучилось, как только он ощутил моментальный отклик женского тела. Всего несколько минут назад Рамон собирался порвать с Лорен, а сейчас его удивляло, как он мог думать об этом.

Однако если любовница начинает праздновать какие-то совместные даты, значит, пора ей стать экслюбовницей. Какой может быть юбилей у случайной связи? Рамону казалось, что Лорен приняла правила игры или, по крайней мере, наконец поняла их сегодня. Она больше не будет указывать на то, сколько длится их роман. Когда Рамон прижал ее гибкое нежное тело к себе, его сомнения испарились в порыве бешеной страсти.

Рамон нашарил ключ и толкнул дверь своей квартиры, не отрываясь от губ Лорен. Он расстегнул ее жакет и попытался распустить шнуровку бюстье.

«Могу ли я противиться ему?» – думала Лорен, а тело ее трепетало от предвкушения. Оно жаждало его ласк. Волосы упали на лицо Рамона, искаженное желанием, пиджак и галстук оказались на полу, рубашка, расстегнутая до пояса, обнажила мускулистую бронзовую грудь, покрытую массой вьющихся темных волосков. Он был неотразимо сексуален – более того, он был сейчас для нее всем миром.

Но не она для него.

Рамон расстегнул бюстье, и ее груди оказались в его ладонях.

– Я скучал по тебе, querida, – услышала она низкий, хриплый голос.

Лорен слегка отстранилась.

– Ты скучал по мне или по сексу со мной? – спросила она с дрожью в голосе, пристально глядя в глаза мужчины.

Рамон нахмурился.

– Не играй со мной, – нетерпеливо бросил он. – Это одно и то же. Конечно, я скучал по сексу с тобой.

В конце концов, ты же моя любовница.

Кровь отхлынула от щек Лорен, и она могла поклясться, что услышала глухой звук, будто в сердце воткнули нож. Ее радужные надежды рухнули.

– Нет. – Она с трудом сдержала крик боли. Она застегнула бюстье, ее руки дрожали. – Я не любовница и не содержанка. У меня своя квартира, работа, и я плачу за себя сама.

– Ты живешь у меня, когда я в Лондоне, – сухо заметил Рамон. Он ничего не понимал. Лорен теряет время на разговоры, в то время как ему необходимо как можно скорее насладиться ее соблазнительной мягкостью.

– Правильно. И я держу в холодильнике запас твоих любимых продуктов, включая икру и шампанское. И я забираю твои костюмы из химчистки. Это мелочи, но я стараюсь как-то сбалансировать наши расходы.

Рамон раздраженно запустил пальцы в волосы. Какого черта он довел отношения до стадии домашних тапочек? Почему Лорен отдавала в чистку его одежду? Это дело жены, а не любовницы. И почему они занимаются выяснением отношений, а не любовью?

«Сексом», – поправил он себя. Любви здесь не место. Да, эта женщина дорога ему. Но, согласна Лорен или нет, она – его любовница. Жизнь Рамона Велакеса предопределена с рождения, и его обязанности как наследника рода требуют, чтобы она осталась только любовницей! Понимает ли она это?

Статус любовницы оскорбил Лорен.

Она называла их возлюбленными, однако Рамон смотрел на это по-другому. Лорен заставила себя заговорить. Голос ее звучал хрипло.

– Мне нужно знать, куда же мы с тобой двигаемся.

Темные брови Рамона поползли вверх.

– Я думаю, в постель, – произнес он с подчеркнутой медлительностью.

В ее глазах мелькнула обида, и ему стало стыдно, но он тут же мысленно отругал себя за слюнтяйство. Она сама начала идиотский разговор. Рамону хотелось схватить Лорен и целовать до тех пор, пока она не растает и не подчинится ему.

Почему ей понадобилось расставлять точки над «i» именно сейчас? До сих пор их обоих все устраивало.

– Я имею в виду наши отношения, – с достоинством пояснила Лорен.

От страха у нее свело живот. При обычных обстоятельствах выражение лица Рамона заставило бы ее прекратить этот разговор. Но обычных обстоятельств больше не было. Она носила его ребенка, и инстинкт подсказывал, что ребенок гораздо важнее, чем гордость.

– Ответь мне прямо: ты планируешь наше совместное будущее? – тихо спросила Лорен. – Или я – всего лишь твоя очередная подружка?

Его молчание подтвердило то, о чем уже знало ее сердце.

Глаза Рамона сузились.

– Я не давал тебе фальшивых обещаний и не говорил, что жду чего-то большего от этих отношений. Ты не скрывала, что карьера для тебя важнее всего. Мне казалось, тебя все устраивает.

«Я никогда не питала никаких иллюзий. Но я надеялась, что что-то значу для тебя. Как я могла быть такой дурой?» – со злостью спросила себя Лорен. Любовь, страсть ослепили ее, она заигралась в семью – и вот оно, разбитое корыто.

А карьера… Ее руки непроизвольно потянулись к животу. Она прошла долгий путь, чтобы стать юристом, и, конечно, работа – это основа независимости. Но через восемь месяцев ей предстоит стать матерью. Лорен все яснее понимала, что ей придется растить ребенка одной.

Она вгляделась в прекрасные черты лица Рамона, и ее сердце сжалось.

– Все течет, все изменяется, – с грустью сказала Лорен. – Жизнь не стоит на месте, мы живые люди, а не статуи. Каким ты видишь будущее, Рамон? – Ее голос дрогнул. – Ты когда-нибудь собираешься жениться?

Не так он мечтал провести эту ночь. Он еще цеплялся за надежду, что эта новая Лорен, нарушившая негласные правила их романа, вновь превратится в сговорчивую любовницу, чья единственная цель – удовлетворять его в постели. Рамона возмутило, что она затронула щекотливую тему брака, но лгать ей он не собирался.

– Семья Велакес – одна из старейших в Испании. Наш род известен с одиннадцатого века, – возмущенно проговорил Рамон. – Как единственный сын герцога де Велакеса я обязан выбрать невесту-аристократку и произвести на свет наследника.

– Ты сын герцога?!

Лорен была потрясена. Она считала, что неистребимая уверенность в себе, граничившая с заносчивостью, была просто чертой его характера.

– Титул перейдет ко мне после смерти отца, – добавил Рамон.

Герцог был строгим отцом. С раннего детства Рамона учили подчиняться правилам и жестким ограничениям. Он уважал отца, но только недавно осознал, что еще и любит его. Это была главная причина, по которой он собирался выполнить свой долг и жениться на женщине, подходящей на роль герцогини.

Рамон мрачно смотрел на Лорен, его бесила боль в ее глазах. Dios, он ни разу не дал ей повода думать, что их отношения приведут к браку.

Рамон тяжело вздохнул. Наверное, если он будет терпеливым, сегодняшний вечер еще можно спасти.

– Какой смысл беспокоиться по поводу будущего, если настоящее так чудесно? – тихо сказал Рамон, протягивая к ней руку.

Лорен отшатнулась.

– Объясни мне еще раз. Ты собираешься жениться – и не обязательно по любви – на девушке благородного происхождения, чтобы родить наследника, лучше мальчика, для продолжения рода? – произнесла она медленно.

Рамон скривился. Зачем переспрашивать, когда все уже сказано?

– Я повторяю: моя обязанность – обеспечить продолжение рода Велакесов, – терпеливо произнес он. – Когда умрет отец, я вернусь в Испанию и буду жить в родовом гнезде, Кастильо-дель-Торо. Моя цель – вырастить сына, который когда-нибудь займет мое место.

– Ты живешь в замке?!

«Может быть это кошмарный сон? – в отчаянии спрашивала себя Лорен. – Рамон не мог превратиться в это чудовище. Он – обычный лондонский юрист. Долг и брак – какая-то средневековая чушь! Может быть, он шутит?» Молодую женщину била дрожь.

Рамон не сказал, что хочет ребенка, потому что мечтает стать отцом. Ему необходим наследник. А как же ребенок, которого носит она? Захочет ли Рамон жениться на ней, чтобы нечистокровный испанец стал его законным наследником? Скорее всего, он предложит ей отступные, купит жилье для нее и ребенка и будет иногда навещать незаконнорожденного отпрыска.

Лорен пристально всмотрелась в Рамона и вдруг увидела его истинное лицо. Перед ней сидел безжалостный, расчетливый делец, миллионер и аристократ. Маска очаровательного любовника не позволяла ей увидеть реального человека – сына герцога, наследника замка, имени и состояния. Она решила ничего не говорить ему о ребенке. Рамону нужен наследник рода Велакесов, а ее ребенку – любящий отец. И лучше малышу не иметь отца, чем чувствовать себя бастардом, недостойным славного имени.

Не отличавшийся терпением Рамон поинтересовался:

– Осталось ли что-нибудь еще, что ты хотела бы обсудить?

Лорен беспокоило, что боль в сердце и тяжесть на душе могут причинить вред ребенку.

– Я думаю, да. Как оказалось, мы смотрим на наши отношения по-разному. Я не твоя любовница! – произнесла она яростно и настойчиво.

Рамон злобно хмурился. Его глаза впились в шелковое бюстье, едва прикрывавшее груди.

– Ты хорошая любовница и правильно оделась, чтобы возбудить меня, – протянул он; его рот скривился в жесткой ухмылке. Лорен покраснела и начала затягивать шнуровку. – И меня это устраивало, querida!

Черная горечь затопила женщину, но она не желала плакать при нем. Слезы будут потом, когда она останется одна.

– В таком случае, я ухожу, – прошептала Лорен. – И… и я больше не вернусь.

Удивление Рамона сменилось яростью. Он не помнил, скольких женщин бросил, но еще ни одна не бросила его.

– Чего ты хочешь? – сказал он с нарастающей злобой. – Разве я врал тебе? – Рамон не хотел терять Лорен, но не собирался уговаривать ее остаться. Мало ли на свете красивых блондинок, мечтающих разделить с ним постель. Он надменно посмотрел на нее. – Если ты действительно хочешь уйти, я могу распорядиться, чтобы шофер отвез тебя домой, – сообщил он ледяным тоном. – Но если ты выйдешь из этих дверей, то больше в них не войдешь. Наши отношения будут закончены навсегда.

– Я хочу уйти, – хрипло сказала она.

Рамон взял ее за подбородок и приподнял лицо.

Лорен показалось, что он собирается поцеловать ее, и она не знала, хватит ли у нее духу противиться, но он выругался и оттолкнул женщину.

– Тогда ступай! – бросил он с яростью.

И она ушла.