Глава 2

***

Москва. У ресторана «Арагви».

– Валерия, – подошёл к Голубевой майор Баранов. – Что ты тут делаешь?

Её так и так предстояло задержать. Очень удачно, что за ней бегать не надо будет. Он взял её за локоть, но она вырвалась. Ну а лицо… Рассмотрел, наконец, вблизи, что это не синяки, а какая-то грязь размазана.

– Тебе придётся проехать с нами, – прихватил он её опять и слегка подтолкнул к своей машине.

Она смотрела, как оперативники довольно бесцеремонно пакуют в свои машины её Сергея и Аркашу. Проследив за её полным горечи взглядом, Василий подумал, что вряд ли это Погашев понаставил ей синяков под глазами.

– Мне сказали с вами ехать, – подбежал к ним Курносов.

– Садись с ней сзади, – велел майор.

Она молчала всю дорогу. На вопросы не отвечала. Майор так и не смог добиться от неё ответа, почему она оказалась у ресторана.

По приезду в РУВД всех задержанных сразу развели по разным кабинетам. К допросам подключилось начальство. Василий решил побеседовать, пока что, с Голубевой. Не давал ему покоя тот факт, что она оказалась у ресторана в момент ареста Погашева с подельником. Хотя тот сам сказал, что запретил ей приходить.

– Валерия, что у тебя с лицом? – спросил он.

– А что у меня с лицом? – довольно дерзко спросила она.

– У тебя есть зеркало с собой? – подсказал он ей.

Она полезла в сумочку и, увидев себя, ужаснулась.

– Чёрт! В метро казалось, что всё стёрла, – в сердцах воскликнула она.

Достав грязный уже платок, она попыталась стереть тёмные разводы, но тщетно. Василий поджал губы, глядя на это, а она вспылила, заметив его взгляд.

– Что уставился, мент? – заорала она на него.

По-хорошему с ней не получится, – сделал вывод Василий и сменил тактику.

– Хватит, гражданка Голубева. С майором милиции разговариваете, я должностное лицо и представляю советское государство. Возьмите себя в руки. Хамством только хуже себе делаете. Так что вы делали у ресторана?

Она с удивлением и испугом уставилась на него, не ожидая такого резкого преображения, и начала плакать.

Он налил ей воды и поставил стакан перед ней.

– Итак, что вы делали у ресторана?

– Серёгу искала, – всхлипывая, ответила она, размазывая смоченным в стакане платком чёрные разводы.

– Зачем вы его искали? – холодным равнодушным тоном спросил он.

– Предупредить хотела.

– О чём?

– Что вы из милиции с Любкой! Не успела вот…

Василий посмотрел на неё пристально, она взгляд не прятала. Это она не для красного словца брякнула, чтоб позлить или отвязаться.

– Рассказывай, Валерия, – строго, с нажимом, потребовал он.

– А что рассказывать? Что Любка у метро с милиционером встретилась и пошла с ним под ручку в магазин?

– Что за милиционер? – удивился Василий, но виду не подал.

– Молодой! Улыбался ей, как родной…

– Ладно, с этим потом разберёмся. Что ты знаешь о делах Погашева и Каменщикова?

– Каких делах? – испугано спросила она.

– Тех самых, из-за которых тут с ними оказалась.

– Не знаю я ничего!

Он минут тридцать пытался поймать её на лжи, но Валерия твёрдо стояла на своём: ничего не знаю, ничего подозрительного не замечала… Погашев при ней ничего такого ни с кем не обсуждал.

Василий отправил её в камеру и пошёл узнать, как дела у остальных.

Люди Овсянникова взяли на себя Погашева, а коллеги по отделу кололи Каменщикова. Он довольно быстро сознался в том, что снимал золотые коронки с трупов одиноких пенсионеров, из которых потом Погашев и изготавливал подделки.

Этот факт для майора не стал неожиданностью, они в отделе рассматривали такую версию, но не стали предпринимать конкретные шаги по выяснению, опасаясь спугнуть Погашева. И правильно сделали – взяли с поличным членов банды по гораздо более тяжелому обвинению. А это уже к делу пристегнётся…

Надо бы позвонить Ивлеву, порадовать его, что банду взяли, – вспомнил он, – и с генералом Брагиным переговорить, о том, что ему бы за содействие милиции подарок бы какой надо выписать. Завтра с утра уже займусь. Так, и надо с Любочкой переговорить. Что же она нас так подставила? Сорвать же всю операцию могла!

***

Москва. Квартира Ивлевых.

Купил в нашем гастрономе на день рождения Альфредо самый дорогой коньячный набор из двух бутылок в коробке, выстланной белым атласом. И торжественно-нарядно, и практично. Сам не выпьет, так передарит кому… Да выпьет, конечно, в этом-то возрасте, да с такой кучей друзей-студентов…

Решил ещё купить жене цветы и заехал на наш рынок, взял разноцветных роз. Сегодня и белые были, и жёлтые, и алые. Взял всех по три. Пёстро получилось, но жизнерадостно, как раз в соответствии с моим настроением. Жена приезжает, соскучился я по ней! Но и очень рад, что такой полезный опыт получила, как выезд за рубеж.

Вернувшись домой, прикинул, что директриса детского дома вряд ли уже вернулась из исполкома. Но всё равно, позвонил ей на всякий случай. Дежурный педагог посоветовала мне звонить не раньше трёх часов. Ну, подождём, куда ж деваться?

Так, что там у меня еще накопилось… Эмма! Сомневающаяся в том, ехать ли по приглашению в Москву. Думал, думал, как посодействовать приезду Эммы и вспомнил, что у мамы с Ахмадом полно друзей осталось на заводе. Надо кого-то из них попросить проконтролировать этот вопрос. Позвонил Ахмаду на службу и объяснил ситуацию.

– Не понял… Нашу Эмму главред «Труда» к себе требует? – не поверил мне Ахмад.

– Пока что заместитель по указанию главреда. Уже две статьи в «Труде» по её материалам вышли. Последняя, я так понимаю, особенно там понравилась.

– Это про армию? Читали, как же, всем в отделе понравилась. Подкупает своей искренностью… Вот это да, к такому высокому начальству! И что она?

– Стесняется чего-то, судя по моим ощущениям после разговора… Может, шепелявости своей? Кто её знает?

– Вот, дурочка! Ей же не по радио выступать! – воскликнул Ахмад. – Я сейчас Тиграну позвоню, заму своему бывшему. Он её, раз такое дело, силой в поезд посадит! Придумала тоже!

Заранее поблагодарил его за помощь, смеясь про себя. Столько энергии! Как бы они её, и правда, силой в поезд не затолкали.

А так, конечно, нонсенс. По хатам зэков в Святославле она ходить не побоялась и не постеснялась, а поездка в Москву – это другое… Это страшно… Вот где логика?

К двум поехал на стрельбы. Спросил дежурного лейтенанта на КПП, прошли студенты уже на территорию или нет? Он отрицательно покачал головой и остался стоять со мной, закурив, у ворот. Вскоре со стороны Ярославки показалась группа гражданских, сопровождаемая двумя офицерами.

– Организованной толпой коровы шли на водопой, – хмыкнул дежурный, глядя на них. – Этих, что ли, студентов ждёшь?

– Этих, – улыбнулся я, вспомнив свои годы службы в погранцах. Только отслужив, понимаешь те чувства, что появляются у кадровых военных при взгляде на идущую вразнобой группу гражданских.

Майор Евдокимов с нашей военной кафедры и полковник, которого я лично не знал, подошли к нам со списком. Полковник Мамаев оказался начальником кафедры специальной подготовки. Евдокимов сразу представил меня ему.

– Пётр Платонович, это ученик Догеева, я вам рассказывал…

– Ивлев, – представился я, пожимая протянутую руку.

Пока полковник с любопытством рассматривал меня, дежурный просто пересчитал студентов по головам и пропустил на территорию военного городка. Потом мы прошли к ещё одному КПП, там к нам присоединились командир части, замполит, Догеев и мы все отправились на позиции.

Прибыли на место, и нас выстроили в шеренгу по одному. По очереди выступали командир части полковник Воробьёв, затем слово дали нашему начальнику кафедры, затем замполит части взял слово. Наше сборище дилетантов торжественно назвали Университетскими соревнованиями и объявили об их начале. Стреляли по двое. Проигравший сходил с дистанции, выигравший выходил в следующий раунд. Каждому давалось пять выстрелов, победа присуждалась после коллективной оценки мишеней офицерами. Евдокимов фотографировал нас во время стрельбы. Откуда-то появились зрители, как офицеры, так и солдаты-срочники. Инструкторы, конечно, больше всего боялись, что кто-то из штатских неправильно схватит винтовку и выстрелит в толпу. Понятно было по их напряженным лицам, когда очередные двое стрелков устраивались на позиции. Ну, это и правильно, есть чего боятся. Сколько народу на стрельбищах перемерло! Иногда и шальной пули не надо, достаточно кусочку от нее отколоться рикошетом, и пробить ту же самую сонную артерию. Нужен рядом опытный врач, чтобы спасти в такой ситуации. Он-то знает, что там пережать нужно на шее и как, чтобы дать человеку шанс. И то не факт, что до больницы удастся довезти…

За третье и четвёртое места боролись Витя Макаров и Ираклий Тания. Витя вырвал победу с небольшой разницей по очкам. За второе и первое места ожидаемо бодались мы с Булатовым. Староста оказался совсем не промах, и стрелял очень прилично. У нас с Евгением ситуация в финальном поединке сложилась одинаковая по очкам, и офицеры приняли, было, решение просуммировать все наши результаты и выявить победителя по сумме всех мишеней. Но я предложил разделить нам с Евгением первое место на двоих. Виктору Макарову отдать второе место, а Ираклию – третье.

– Если всех это устраивает, – оглядел коллег командир части, – то можно и так.

Возражений не было. Соревнования и так растянулись…

– А чего ты не захотел по сумме всех мишеней победителя определить? – спросил меня уже после награждений Догеев. – По сумме очков победа твоя была.

– Она и так моя, – показал я ему, улыбаясь, грамоту за первое место в университетских соревнованиях по стрельбе.

– Но у Булатова такая же, – возразил он и мне показалось, что ему обидно за меня, как за своего ученика.

– Ну и что, Глеб Александрович? Булатов же мой друг… Что мне друга-то не порадовать?

– Ну, так-то да, молодец, – был вынужден согласиться он. – Такой довод я принять могу.

Вообще, судя по лицам, офицеры остались очень довольны этим мероприятием. Догеев и Евдокимов вывели нас через два КПП, а сами отправились обратно.

Наши поехали сразу на работу, кто на стройку, кто в Верховный Совет. Предложил им подбросить кого-нибудь до метро. Ко мне подсели Булатов, Лёха Сандалов и Ираклий. Сегодня была их смена в Кремле. Высадил их у метро «ВДНХ» и поехал к себе.

По возвращении домой сразу набрал Титову в детский дом, представился, поздоровался.

– Александра Мироновна, ну что там с Данченко? – спросил я с замиранием сердца.

– Всё хорошо! – почему-то шёпотом ответила она. – Говорят, Исаков, председатель комиссии по усыновлению, был вне себя, но не решился с нашими артистами связываться. У них такие связи оказались!..

– Ну, то есть парня им отдают?

– Да! Я им уже позвонила в театр, порадовала.

– О! Ну там сейчас вся труппа, наверное, гуляет и празднует, – рассмеялся я. – Кина вечером не будет!

– Это точно, – рассмеялась она.

– Пойду Брагиным хорошую новость принесу!

– Опоздал. Мне Женя уже сама звонила.

– Ну, вот!… Когда теперь нам ждать нового соседа?

– На следующей неделе, – пообещала она.

– Ну, поздравляю нас всех! – с искренним облегчением проговорил я, и мы попрощались.

Вечером заранее отправился в аэропорт. Лучше там посижу подольше, чем нервничать буду на дороге, если нештатная ситуация какая-то случится. Это в двадцать первом веке у всех мобильники, можно и техпомощь вызвать в случае чего, и такси, при срочной необходимости. Да тот же звонок другу никто не отменял. А в семидесятых надежда только на себя и на водительское братство…

***

УВД Гагаринского района г. Москвы.

Начальник ОБХСС подполковник Волобуев поразмыслив, какие у него, собственно, есть варианты насчёт той информации, которая случайно попала к нему в руки, решил, что это не его уровень.

Кто в здравом уме и трезвой памяти начнёт копать под своё собственное партийное начальство?

Он позвонил в главк и договорился о встрече по личному вопросу с первым заместителем начальника ГУВД Москвы. Генерал-майор Горьковенко принял его в тот же день.

– Хотелось бы иметь более конкретные данные, – прочитал он записи, что принёс Волобуев. – Правильно, Валентин Петрович, что принёс всё это, не поднимая лишнего шума. Ни к чему нам самим волну нагнетать, тем более, на основании таких размытых обвинений. Для этого есть начальство.

– Согласен, Борис Васильевич, – с облегчением оставил подполковник все остальные материалы и попрощался.

Едва он покинул кабинет, как генерал взял тетрадку, ещё раз перечитал записи и потянулся к телефону.

– Виктор Павлович. Горьковенко. Встретиться надо бы, – проговорил он. – Чем быстрее, тем лучше.

***

Самолёт жены приземлился, и я снял газету с букета. Толпа с самолёта выстроилась на паспортный контроль. Ещё издали увидел Галию, а она меня, помахал ей цветами, а она послала мне воздушный поцелуй. Пустячок, а так стало приятно. Пройдя паспортный контроль, она отправилась на таможенный. Это уже было в здании, и что там и как происходило, видно не было. Еле дождался, пока она его пройдёт. Встретил ее на выходе, поцеловал, вручил цветы, и мы пошли получать багаж.

– Как дома дела? – спросила она первым делом.

– Всё отлично, – успокоил я её. – Совместными усилиями удалось добиться, что нашим артистам разрешили Мишку усыновить.

– Да? – остановилась она, широко распахнув глаза. – Ура!!!

Жена повисла у меня на шее… Сколько же радости у всех за чужого ребёнка. Я сам так рад! И за Лару, что получит себе своего друга под бок, и за маленького Мишку, что попадет в семью, и за Якова с Идой.

А потом я ей рассказал, что Тимур с Веткой нас на свадьбу пригласили в августе и жена стала самым счастливым человеком во всём терминале.

Она отдала мне два багажных номерка, и я получил наш старый чемодан на самодельных колёсах, и новенький импортный чемодан красивой яркой расцветки. Смотрелись они рядом, конечно, очень странно. Как богатый родственник и бедный родственник. Вернее, очень-очень бедный родственник…

– Ух ты! Фирдаус напряг-таки отца, – сразу понял я, а жена принялась мне рассказывать, что приезжал заместитель Тарека Эль Хажж Алонзо. Фамилию она его не запомнила.

Всю дорогу в машине Галия восторгалась родственниками Фирдауса и Дианы.

– Алонзо приехал весь такой важный, с переводчиком. Знал бы ты, как на меня наши стали смотреть! Вся делегация меня сразу зауважала. И такое рассказывали про подарки! Сокровища! Представляешь? Какие же, всё-таки, молодцы родители у Фирдауса! Сын попросил, они и сделали! Столько вещей, сладостей!.. Моя соседка по номеру, Наташа, как в музее это всё разглядывала…

Знала бы она, что Тарек не ради Фирдауса это всё устроил, а только потому что я совладелец этой фабрики чемоданной, и он захотел мою жену порадовать. И сказать же ей об этом нельзя. Зачем советскую женщину так пугать? Я кандидат в члены компартии и вдруг капиталист. Это же советская компартия семидесятых, а не китайская компартия двадцать первого века, когда в ней полно долларовых миллиардеров. Нельзя Галие, советской комсомолке, такое рассказывать. Вот во времена перестройки, когда и коммунисты, и комсомольцы рванут в бизнес вполне официально, и все ценности бессребреничества будут официально отринуты, и расскажу ей. Тогда она не испугается, а обрадуется.

– Надо как-то разобраться, что там наше, что Диане с Фирдаусом, – заявила, вдруг, жена. – Детские вещи, что в двух экземплярах, точно нам. А остальное надо смотреть… И я немножко свою соседку по номеру угостила, надеюсь, это было не из угощений, что для них передали…

– Дорогая, там всё нам, кушай, раздавай, что хочешь, не стесняйся, в общем, – уверенно ответил я. – Они скоро летят в Европу, сами себе всё привезут.

Приехали домой, поднялись в квартиру. Жена сразу к детям побежала. Бабушка с Трофимом их уже почти уложили, но, увидев мать, мальчишки сразу повскакивали и стояли в кроватках, пританцовывая.

– Мы сами их уложим. Вы отдыхайте, – извиняющимся тоном сказал я старикам и они, выслушав краткий отчёт Галии о загранкомандировке, и получив от нее подарки, отправились в свою комнату.

Когда мы уложили мальчишек, жена опять озаботилась оставшимися подарками от Эль Хажжей. Выложила всё вещи на кровать и начала подсчитывать, сколько всё это может стоить.

– Мы должны им подарки на такую же сумму, – заявила она мне, когда я спросил, что она там всё считает? – Надо купить, пригласить их в гости и подарить.

– У тебя уже приличная сумма получилась, – заметил я. – И что ты собираешься им подарить? Тоже целый чемодан вещей?

– Можно и в чемодане, – не услышала сарказма в моём голосе жена.

– Давай, я, лучше, на эту сумму куплю что-то дорогое, антикварное и сам отвезу им. – сдался я, поняв, что Галия не успокоится, пока не убедится, что все будет по справедливости.

Жена спорить не стала, такой вариант ее устроил, так что она радостно переключилась на раскладывание вещей. Что-то шло сразу в шкафы. Кое-что ей самой было куплено на подарки за деньги, вырученные с продажи водки и икры. Она откладывала и подписывала на маленьких листочках, кому что. Весь подоконник заложила, попутно рассказывая, как Белоусова ей свои претензии высказывала, что она ей не помогала с книгами.

– А я, правда, не могла! Элла Родионовна меня отстояла, но Белоусова такая злая на меня была. Страшно представить, что она мне устроит в понедельник, – переживала Галия. – А мне приходилось часами стоять и ходить на каблуках. Потом ноги так гудели!..

– К сожалению, мы от таких людей не застрахованы, – вынужден был ответить я. – Редко когда нет в коллективе хотя бы одной такой вот выдры… Надо учиться взаимодействовать с такими людьми. Ты теперь знаешь, что она может запросто перевернуть всё с ног на голову. Вот и работай сразу над этим.

– Как? – не поняла меня жена.

– Люди должны знать не только её точку зрения. Нетрудно предсказать, что она начнёт всем рассказывать, будто бы ты увиливала от работы в командировке и ей, бедняжке, пришлось одной отдуваться. Так?

– Сто процентов, так и будет! – усмехнулась Галия.

– Вот будешь завтра сувениры раздавать, и тебя будут спрашивать, как съездила? А ты рассказывай, что очень тяжело было по нескольку часов стоять и ходить на каблуках. Уж лучше бы ты поменялась местами с Белоусовой. Сидеть за столом гораздо проще, а она, мол, ещё и обиделась на меня, что я ей не помогала. А как я могла ей помочь, стоя перед жюри?

Жена смотрела на меня прищурившись, переваривая услышанное и, вдруг, хитро улыбнулась.

– Только не переигрывай и не перегибай, всё должно выглядеть естественно и доброжелательно. Даже по отношению к Белоусовой. Понимаешь? Люди будут слушать тебя, потом её, и у них будет контраст, твоя доброжелательность против её желчности. Она покажет себя с плохой стороны, а ты с хорошей, люди не дурные, сообразят, что к чему. Поняла?

– Кажется, поняла, – радостно ответила она.

Тут я вспомнил, что обещал Анне Юрченко пригласить её в гости, как жена вернётся. Рассказал Галие про американку с камволки, которая приехала в командировку, влюбилась в нашего комсомольца и решила остаться в СССР.

– Я же статью про неё написал. Они, теперь, ждут приглашения от нас в гости.

– Когда? – оторопело спросила меня жена, проникшись до глубины души всей этой историей. Не Ромео и Джульета, конечно, но тоже романтика присутствует, и она растрогалась.

– Вообще-то, мы тебя ждали, что бы ты нам сказала, когда? – рассмеялся я.

– Завтра у нас день рождения Альфредо, – начала прикидывать она. – Может, в воскресенье?

– Здрасте… А как я их приглашу? У меня только рабочий телефон их есть. Это если только на следующие выходные…

– Приглашай! – тут же согласилась Галия.