Глава 2

Два джипа цвета хаки съехали с платформ состава, бойцы быстро заняли свои места. Последним в машину садился Стольников. Уступив место генералу и видя, что тот запрыгивает в машину с той же легкостью, с какой одиннадцать лет прыгал на подножку бронетранспортера, хмыкнул: «Годы не берут его, что ли?»

Всю дорогу от подземного «вокзала» НИИ до платформы, которая располагалась у самого выхода в Другую Чечню, он рассматривал лицо Зубова. То и дело оно пропадало во мраке, но через мгновение снова освещалось фонарями, тянувшимися вдоль стен тоннеля.

В который уже раз Саша вспомнил, как он оказался в этом тоннеле впервые. Тогда, после стычки с бандой Алхроева, он отходил с группой южнее Ведено и в конце концов спустился в овраг, рискуя там и остаться. Небольшой, поросший кустарником вход мог быть чем угодно – небольшой пещерой, размытой дождями ямой. Стольников рискнул войти в него и выиграл. Это был вход в лабиринт, приведший его группу через много часов в Другую Чечню. Как много изменилось с тех пор… Одиннадцать лет изменили это место до неузнаваемости. Теперь на месте пещеры находится научно-исследовательский институт, городок для сотрудников, казармы, своя школа, магазины и даже кинотеатр. И все только для того, чтобы скрыть эту маленькую лазейку в несуществующий, казалось, мир. Обеспечить деятельность власти в Другой Чечне. И вот теперь он уже не сам бредет, слизывая влагу со стен лабиринта, а везет его скоростной поезд. А где-то там, по телевизору: «Прорвало трубу на улице Печатников… Администрация района обещала устранить аварию…»… Какая беспросветная слепота…

Группа заняла весь состав. Подразделения в форме грузинской армии должны были выехать следом. Стольников сидел, молчал, хотя темы для разговора с Зубовым были, и смотрел то на генерала, то в пол.

И только когда джипы съехали с платформ и подняли столбы пыли на выезде из подземного бункера, игравшего роль «воздушной подушки» между платформой и Другой Чечней, Саша вышел и заговорил первым:

– Старые времена вернулись, товарищ генерал-полковник?

– Ничего не изменилось, – подтвердил он. – По-прежнему я вижу вас, и вы с оружием. И как раньше, сейчас отправимся искать приключения на задницу.

Забравшись в один джип, уселись сзади. В машине находился только Мамаев за рулем и Ермолович на переднем сиденье.

– Я хотел спросить, товарищ генерал. Кто «крота» будет в НИИ искать?

– Ждан.

Это был первый и единственный момент, когда им удалось остаться вдвоем. Лучшего случая поговорить не было.

Банде Хараева удалось поднять мятеж в тюрьме и выйти из-под контроля благодаря человеку, работающему в институте. Этот человек входил в очерченный специальным разрешением правительства круг лиц, допущенных к тайне существования «Миража». Раз так, то он знал и о Другой Чечне. Хараев и его люди уничтожены, но «крот» остался. Сменил каналы получения и сброса информации, лег на дно. Разоблачить его теперь могла только операция по уничтожению вырвавшихся на свободу бандитов.

– Я начинаю подозревать, что боевики не случайно нашли антидот, – проговорил Саша.

– Стольников, я всегда уважал тебя за умение мыслить.

– Значит, вы скинули информацию в НИИ, и кто-то из допущенных к работе с «Миражом» ее подобрал?

– Точно.

– И вы знаете кто?

– Нет. Поэтому Ждан и остался.

– А вы пошли со мной, потому что не доверяете?

Зубов улыбнулся:

– Нет. Потому что мне нужно пойти. Ты не мясо. А если мясо, то и я – с тобой.

Разведчик ничего не ответил.

– У вас со Жданом есть связь?

– Да. Коротковолновый передатчик. Хотя и не без вмешательства нанотехнологий. – Генерал вынул из нагрудного кармана крошечный, чуть больше спичечного коробка, прибор. – Сюда говори, сюда же и слушай. Ты видишь, куда я его кладу? – Он сунул его обратно в карман. – Если понадобится, возьмешь.

Стольников понял, о чем речь. А кто бы не понял?

– Ждан что, подбивает клинья к Ирине?

Зубов поднял на разведчика удивленный взгляд:

– Вот куда ты ходил… Да, парень – видный жених. Молодой полковник, отец – видный генерал. Светлое будущее, финансовая независимость. Дисциплинирован, уравновешен. Любит девочку.

– А она его?

– А тебе какое дело?

– Однажды вы с папой Ждана спасли его будущее, сломав человека и засадив в него чувство вины по горло. – Стольников качнулся и толкнул генерала плечом. – Теперь вы с папой хотите организовать его личную жизнь. Однажды бывший классный парень лейтенант Ждан превратится в жалкую скотину, и очень скоро вы с сожалением вспомните обо всех медвежьих услугах, что ему оказали. Вы – быстрее, потому что отец Ирины.

– Послушай, это не лучший способ понравиться отцу девушки, в которую влюблен, – угрюмо заметил Зубов. – Чернить за глаза человека, который открыт и прозрачен.

– Кто сказал, что я влюблен в Ирину?

– Дурак не заметит!

– Я никогда не окажусь рядом с ней. И не потому, что вы не захотите. Просто я не смогу гарантировать ей счастья. Что я имею? Три с половиной миллиона долларов на счетах, открытых на чужое имя. Будущее покойника или калеки. Мой путь начертан колесами этого джипа. И даже если мы с вами выйдем отсюда, я не подойду к Ирине. У меня, по крайней мере, есть совесть. У меня нет будущего, но совесть – есть.

– Саня… – Зубов наклонился почти к его лицу: – Знаешь, почему я пошел с вами?

– Жду, пока расскажете.

– Люди, которых ты знал в Другой Чечне, сильно изменились. Произошла какая-то трансформация сознания и физиологии… В «Мираже» стояли мощные вентиляционные установки с фильтрацией воздуха, но, я думаю, причина не в этом.

– А в чем?

Стольников некоторое время ехал молча и только потом развернулся к генералу всем телом:

– Прошу прощения, но я вопрос задал.

– Сейчас ты не узнаешь тех людей, что видел в крепости. Даже если и заметишь знакомое лицо.

– Что это значит?

– С ними что-то произошло. По улицам поселка изредка проезжают мои люди, проверяют порядок, и жители в эти дни ходят как тени, не вступая в общение. Несколько раз мои люди исчезали.

– Их убивали?

– Не знаю. Попытки что-то выяснить у жителей не имеют успеха. Жители отказываются с нами общаться. И выглядят странно…

– Сколько раз случались такие пропажи? Вы сказали – «несколько»? А точнее?

Зубов внимательно посмотрел на майора:

– Какой период времени тебя интересует?

– С момента появления Южного Стана.

– За десять лет?.. Скажем так – полторы тысячи раз.

Саша не выдержал и присвистнул:

– И как вы объясняете их исчезновения в Известной Чечне?

– Пропал без вести при исполнении служебного долга. Медаль Суворова, пенсия семье. Это же Чечня.

– Полторы тысячи… – повторил Стольников и поднял брови. – И ни трупа, ни следа?

– Ничего!

– А вам не приходило в голову перевернуть этот Южный Стан вверх дном?

– Саша… Моя бы воля, я бы объехал сейчас этот поселок, чтобы только не ступить ни на одну из его улиц.

– Но вы отдали приказ полковнику Бегашвили провести разведку.

– Местные знают Бегашвили, он не вызовет у них тревоги. Кроме того, в поселке есть больница, в которой работают главврач и медсестра. Они до сих пор живы, значит, местным это нужно.

Зубов занервничал. Он знал что-то, чего не мог объяснить, не рискуя выглядеть сумасшедшим.

– После того как ты и твои люди исчезли из Чечни, я был здесь около сотни раз. За последние два года – раз двадцать. И каждый раз мне хотелось поскорее убраться отсюда… Как из больного сна, понимаешь?..

– Нет.

Вдалеке появились первые признаки сильно пересеченной местности с редко стоящими на пригорках дикорастущими абрикосами.

– Меня пугают не «чехи», Саня. Меня пугают жители, отгородившиеся от нашей помощи молчанием.

– Вы же говорили, что они принимают гуманитарную помощь?

– Принимают, но забирают ее как собаки, ночью, тайно, чтобы никто не видел. Однажды мои люди двое суток просидели рядом со снесенным на землю грузом. Они не вышли. Ни один. Два «КамАЗа» муки, консервов, топлива, компрессоров, одеял и всего, что просто необходимо. Дело к зиме шло…

Стольников хмыкнул снова:

– Может, они просто боятся вас?

– Тогда почему я их боюсь? За последние месяцы я не видел ни одного. Они или передвигаются по Этой Чечне ночами, или закупорились в Стане, как в банке!

– Думаю, эту банку уже откупорили.

Зубов посмотрел на часы:

– Через двадцать минут мы увидим Южный Стан. Полагаю, что батальон Бегашвили уже ведет с беглыми боевиками бой. И у меня фантазии не хватает представить, что там сейчас происходит.

«Роверы», пыля, как на ралли, то расходились, то сходились. Они были похожи на два катера, мчащихся по волнам. Вскоре, однако, скорость пришлось сбросить, а когда до поселка оставалось чуть более километра, машины и вовсе еле двигались. Приходилось объезжать овраги, крутые холмы и спускаться на дно пологих ложбин.

Как только на горизонте появилась окраина Южного Стана, Зубов велел остановиться. Взобравшись на крышу одной из машин вместе с майором, он поднял бинокль. Вгляделся в пейзаж и Саша.

Цейсовская оптика мгновенно сократила расстояние. Стольников видел дома – они сильно отличались друг от друга архитектурой и высотой – от двухэтажных в два подъезда до низких строений, похожих на дачные домики.

На улицах не было видно ни души. Словно это был мертвый поселок, выстроенный специально для ядерных испытаний. Но и манекенов тоже не было. Как не было заметно и техники. Зубов говорил, что автомашины законсервированы, но хотя бы одна-то должна была выполнять какую-то работу? Ведь в поселке каждый день нужно что-то подтащить, переместить или просто доехать.

– Мертвая зона. Что-то не вижу я ожесточенного боевого столкновения, генерал.

– Не может быть. Хотя Бегашвили мог выдавить их из Стана.

– За два часа? Не смешите меня.

– Неужели «чехи» обошли Южный Стан, не признав в нем грузинское село, и двинули дальше? – Сказав это, Зубов посмотрел на Стольникова, словно тот знал ответ на этот вопрос.

Саша сомневался в том, что заключенные могли проехать мимо. Груженные маньяками и живодерами «ЗИЛы», да чтобы проехали мимо женщин и возможности поживиться или просто кого-то прирезать?.. Маловероятным ему это казалось.

Они сели на кабину, Стольников похлопал по крыше. «Ровер» тронулся с места, за ним последовал и второй.

Бойцам не нужно было отдавать команды. Глядя на командира, они выполняли все, чему он их когда-то обучил. Лучшим способом получить приказ при молчании Стольникова было посмотреть на него. И тогда все просто повторяли его действия. В разведке говорить приходится мало. Лучше вообще не говорить. Единственное исключение – когда командир в темноте и приказы отдаются голосом. Но сейчас, хорошо видя Стольникова, бойцы приводили оружие в боевую готовность и поправляли на себе снаряжение.

– Стой! – приглушенно прикрикнул Саша, когда машины приблизились к поселку не более чем на триста метров.

Он снова поднялся на ноги и посмотрел в бинокль. Ничего не изменилось с того раза, как он разглядывал Южный Стан в последний раз. Одну из улиц пересекла, поджав хвост, пегая собака. По другой улице ветер вяло гнал перекати-поле.

И в этот момент Саша почувствовал, как разгрузочный жилет рвануло в сторону. Через мгновение он сообразил, что его смело с крыши. Еще не коснувшись земли, он прогремел:

– К бою!..