Две недели назад меня вызвали в главный штаб ВДВ. Разговор был короток – товарищ дорогой, по приказу вышестоящего командования поступаешь в распоряжение некоего господина хорошего. Приказы, как известно, не обсуждаются. Офицеров разведки ВДВ периодически посылают во всякие так называемые «горячие точки», поручают всяческие специфические задачи. Удивительного ничего не было. Господин хороший оказался штатским, без выправки и командного голоса. И встретились мы с ним на обычной московской квартире в одном из спальных районов.
– Валентин Денисович Вечер? – уточнил господин хороший мои данные. – Сокращенно получается – ВДВ.
Он не первый, кто это подмечает.
– Какая задача мне предстоит? – спрашиваю я.
– Ничего особенного. Вам поручается охрана физического лица. Будете охранять одного человека. Провожать его с работы домой, из дома на работу.
– Простите... Но я не профессиональный телохранитель, – позволил себе возразить я.
– Знаю. Но... Сложилась непростая ситуация, Валентин. Мы не можем доверить охрану этого человека другим людям, профессионалам. Нам нужен человек со стороны. Абсолютно ничего не знающий об охраняемом лице, не задающий лишних вопросов, но при этом имеющий хорошую боевую подготовку. Такая сложилась ситуация... Кстати говоря, ты ведь уже выполнял охранные функции?
В самом деле, во время боев в Чечне я некоторое время отвечал за охрану журналистских групп, а впоследствии сопровождал генерала из главного штаба. Но всем этим занимался весьма недолго.
– Это не мое личное задание, Валентин, это задание Родины, уж прости за высокий штиль, – окончательно прервал мои раздумья господин хороший. – Твоя задача определена, на другие твои вопросы я ответить не могу, не взыщи.
– Охраняемому лицу угрожает что-то серьезное? – задал-таки вопрос я.
– Скорее, да, чем нет, – ответил господин хороший.
Мне такой ответ не понравился, не люблю неизвестности и «недоговоренностей».
– Простите, я не могу сообщить вам всего, – продолжил мой собеседник. – Просто вы должны приложить все усилия, чтобы охраняемому лицу не было причинено ни малейшего вреда.
– Я вас понял. А как мне называть вас? По званию или по имени-отчеству?
– По званию? – пожал плечами мой новый начальник. – По званию я... Считай, комбриг.
Комбриг – это не звание, это должность. Он явно штатский, ни малейшего намека на так называемую «офицерскую косточку». А по званию комбриг может быть и полковником, и генерал-майором.
– По имени и отчеству я Петр Петрович, – сообщил напоследок Комбриг. – При любом осложнении немедленно связывайтесь со мной, вот два телефона. Остальных охранников наберете самостоятельно, но из предложенных мною кандидатур. Четырех человек хватит?
– Вместе со мной пять?
– Да.
– Хватит, пожалуй, – соглашаюсь я.
– Тогда давай выпьем, – совершенно неожиданно предложил мне Комбриг, перешедший при этом на «ты». – Немного коньяка тебе не повредит.
Коньяк мне не вредил. Комбриг налил две небольшие рюмочки, чокнувшись со мной, произнес:
– Выпьем за доверие друг к другу и взаимопомощь.
Возражений у меня не было.
– Я очень симпатизирую таким людям, как ты, Валентин, – выпив коньяк, проговорил Комбриг Петр Петрович, – Главное, ничего не бойся.
– А чего бояться-то? – спросил я.
– Меня, например, – каким-то погрустневшим голосом ответил Петр Петрович. – Мы с тобой теперь на одной подводной лодке, с нее ход только в открытое море. Ты умный, поймешь.
Я понял. Комбриг Петр Петрович весьма намеренно сболтнул сейчас лишнее, проверяет мою реакцию. С одной стороны, «задание Родины», с другой стороны, не задавать лишних вопросов, и очень похожая на угрозу фраза про подводную лодку. Ну не на угрозу, так на некое предупреждение...
Внешне Петр Петрович был совсем не страшным, типичный такой конторский служущий.
– Когда я могу начать формирование группы охраны? – спросил я.
– Завтра в четырнадцать ноль-ноль прибудешь сюда.
INT-20 = На следующий день я отобрал четырех приглянувшихся мне ребят, имеющих боевой опыт. А потом нам представили некоего Жукова, невысокого роста, неприметной внешности, довольно молодого. И началась моя новая служба. Жил этот Жуков один, в очень скромной квартире. Насчет жены, детей, родителей и братьев-сестер никаких намеков. Работал преимущественно дома, но периодически выезжал на какие-то встречи с людьми, о которых мне накануне сообщал лично Комбриг. Понять, чем именно занимается Жуков, было абсолютно невозможно, да я и не пытался этого делать. Так продолжалось две недели, до сегодняшнего взрыва. Жуков должен был поехать на встречу, маршрут был сообщен мне Комбригом, я поставил в известность подчиненных, мы, как ни в чем не бывало отправились в район Северного столичного округа. Уже вошли во двор, почти добрались до нужного Жукову дома и подъезда, но, проходя мимо мусорной кучи и забитых до отказа контейнеров, нарвались на радиоуправляемую мину. По словам Комбрига, это лишь предупреждение. Но кому именно? Нам, Жукову!? В любом случае, пока мы его охраняем, пули и осколки будем принимать на себя.
– Чего невесел, Валька? Ведь обошлось... заметил вошедший в мою комнату Кирилл.
Надо сказать, что мы с Жуковым переехали на новую квартиру. Четырехкомнатную, с глухими, чуть ли не бронированными шторами на окнах. Теперь почти каждый из нас имел по персональной комнате.
– Обошлось, – кивнул я, сам же сделал молчаливый жест в сторону балкона.
Это означало, что нам с Кириллом нужно поговорить без лишних ушей. Кирилл был моим заместителем по руководству охранной группой. В прошлом пограничник, старший лейтенант. Толковый парень, высокий, длиннорукий, не слишком чтущий субординацию, что впрочем, мною не возбранялось. Вместе с тем исполнителен, лишний раз не умничает, языком чесать не любит – таким и должен быть мой зам.
– Кирилл, нас ведь кто-то сдал, – без предисловий начал я, когда мы вышли на балкон. – Точнее, сдал маршрут передвижения.
– Я думал об этом, – кивнул пограничник.
– И что? – спросил я.
– Сообщить мог тот, кто не поехал. Тот, кто остался на квартире.
Как все просто, ясно и логично. Всего охранников (во главе со мной) пятеро, а сопровождать Жукова отправилось четверо: Лемберг, Кирилл, Олег и я. До выхода на маршрут никто никуда не звонил, вообще никуда не отлучался. Следовательно, звонил пятый. Сейчас он находился в соседней комнате, листал журнал «Кемпо», периодически усмехаясь. Он был единственным из охранников, кого я знал раньше. Да и не мудрено – дядя Гриша (он же Степаныч), дяденька уже в годах, но может дать фору многим молодым. Парадную офицерскую форму надевал раза три-четыре за всю жизнь, чаще действовал в камуфляже, а то и вовсе в гражданском. Степаныч был инструктором по спецдисциплинам, точнее, по рукопашному бою и практической стрельбе. Владел этими «дисциплинами» на должном уровне, внешне, несмотря на годы, законсервировался, его истинный возраст определить сложно. За его плечами был и Афганистан, и другие «горячие точки». В учебных центрах натаскивал и спецназ ГРУ, и нас, разведку ВДВ. Представить Степаныча в качестве заурядного стукача-провокатора я не мог. И еще, самое главное: будь Степаныч внедренным «казачком», он давно уже свалил бы из нашей компании. Подозрения в выдаче маршрута нашего движения ложатся на него мертвым грузом, профессионал уровня Степаныча это осознает и уходит сразу же...
Итак, что имеем? Степаныча я склонен подозревать в измене меньше всех. Но у остальных – железное алиби. Я объявил о маршруте, и через пять минут мы уже двигались по нему. Все трое – Лемберг, Кирилл и Олег – постоянно были в поле моего зрения и слуха. Как еще могла утечь информация? Может, сбой произошел у Комбрига? Но тогда это его трудности, хотя свинцом шпиговать будут нас. Прослушка в квартире? Маловероятно, в помещении постоянно включена специальная глушилка-скеллер.
– Ну что молчишь, Валентин? – нарушил молчание Кирилл.
– А чего говорить? От подъезда нас отследить не могли. Во-первых, мы не такие уж лопоухие и слежку распознать сумели бы. Второе – ехали мы на джипе-внедорожнике на максимальной скорости, поэтому даже если бы и отследили, то никак не успели бы поставить мину. Джип оставили на улице, во двор въезжать не стали... А ведь за нами все-таки следили! Не знаю, с какого момента, но следили. Ведь кто-то нажал на кнопку радиовзрывателя, как только мы поравнялись с мусорной коробкой. Комбриг говорит, что это только предупреждение!
– Все, Кирилл, – произнес я, приняв окончательное решение. – Благодарю за службу, но мы расстаемся.
– Не понял, командир, – искренне удивился пограничник.
– Я распуская группу, – пояснил я. – Вычислить засланного «казачка» я не могу, поэтому мне легче набрать новых бойцов.
В ответ Кирилл лишь пожал плечами. Решения командира не обсуждаются. Я тем временем набрал номер Комбрига, намереваясь сообщить о своем решении. И был тоже немало удивлен, когда услышал обыденное: «Абонент временно недоступен, перезвоните позже». Телефон Комбрига должен был отвечать круглосуточно – если не сам Петр Петрович, то кто-нибудь из его секретарей-адъютантов. Видел я таких троих, неприметные молчаливые ребята. У меня был второй телефон, но когда я набрал его, то и вовсе услышал, что такого номера в природе не существует. Видимо, я не смог сдержать эмоций, что-то резко изменилось в моем лице.
– Что такое, Валентин? – спросил Кирилл.
– Комбрига больше не существует, – произнес я. – Без лишних вопросов. Собираем вещи и немедленно уходим отсюда!
Поменять состав своей боевой группы я не мог, но сменить место дислокации пока еще был в состоянии. И это было единственное верное решение. Кажется, я начинаю догадываться, в какую историю мы с бойцами и этим самым Жуковым влипли.
– Лейтенант Вечер, вы готовы передать командованию любую добытую вами разведывательную информацию?
Такой вопрос задал мне преподаватель учебного центра ВДВ, когда я носил на плечах по паре маленьких звездочек.
– Разумеется, – ответил я.
– Разумеется! – почему-то передразнил меня преподаватель, дядька ехидный, с юмором, тридцать лет прослуживший в военной разведке. – Да, разведчик обязан сообщать все добытое им, вплоть до малейших деталей. Но вот представь себе, лейтенант Вечер, такую картину. Отправляют тебя в космос провести специальную космическую разведку. Не смеяться и не хмыкать! Я серьезен, как никогда! Так вот, лейтенант, ты эту разведку проводишь и вдруг выясняешь, что к Земле со страшной скоростью движется астероид, который, увы, никак и ничем нельзя остановить. Через двое суток планета Земля перестанет существовать. Будешь ты о таких вещах докладывать?
– По-моему, я обязан доложить, – неуверенно отозвался я.
Этого преподавателя всегда сложно было понять – то ли шутит, подкалывает, то ли таким образом какую-то важную вещь до зеленого лейтенанта хочет донести.
– Смысл твоего сообщения? – переспросил преподаватель. – Астероид не остановить, Землю не спасти. Не лучше ли никого не огорчать, дать помереть быстро и не мучаясь?
– Но командованию-то я сообщить должен, – пытаюсь возразить я.
– Ну а что командование? Вдруг там дураки найдутся, которые возьмут и населению сообщат. Начнется паника, давка. Народ под землю полезет, а ты знаешь, что и это не спасет.
– А что, среди командования бывают дураки? – сдерзил я.
– Дураки бывают среди рядовых, сержантов, прапорщиков, лейтенантов, майоров, полковников, и генералы – тоже не исключение.
Преподаватель Павел Михайлович не лез за словом в карман и выражений подчас не выбирал.
– Ну хорошо, я не буду сообщать, и жители Земли погибнут счастливыми, ничего не подозревающими, – ответил я Павлу Михайловичу.
– На экзаменах таких вопросов не будет, – чуть помолчав, проговорил Павел Михайлович. – На тех экзаменах, что вы будете сдавать в нашем учебном центре через полтора месяца. А вот в жизни такой вопрос может встать. И к нему вы должны быть готовы.
– Ясно, товарищ полковник, – отозвались в один голос сразу несколько лейтенантов, и я в том числе.
Надо сказать, что далее в моей боевой практике таких вопросов не возникало, столь сложных решений от меня не требовалось. Да, я был офицер с высшим образованием, но подход ко мне, как правило, был таким. Стрелять умеешь? Да так себе, скромно говоря. Драться? Мастер спорта по боксу, стало быть, тоже немножко умею. Взрывать? Тоже обучен. Стало быть – вперед. Единственная твоя работа, Валентин, – война. Мысленно возражаю, что обучали и готовили меня для защиты Отечества, но как-то вяло у меня это получается даже в споре с самим собой. Да, за десятилетие с лишком моей службы из меня сделали отлаженную боевую машину. Я выполняю приказы, не более того. Поручено охранять Жукова, значит, буду охранять. И все, казалось бы? А вот и нет, получается.
Кажется, сейчас я с бойцами оказался перед вопросом, подобным тому, что задал мне тогда Павел Михайлович. В самом деле – повышенная секретность выполняемого задания говорит о том, что дело серьезное. Расшифровываться нельзя ни перед ФСБ, ни перед милицией. Комбриг даже предупреждал меня о статье за разглашение гостайны и брал на себя решение всех возможных трудностей. Теперь Комбрига нет. Скорее всего, его нет в живых, и он сумел уничтожить связь, чтобы неизвестный противник не смог добраться до нас. Что дальше? Остается одно – выполнять задание Родины, сохранить жизнь господину Жукову. Астероид не астероид, но что-то такое нам в затылок дышит. ТАКОЕ, о чем может знать лишь очень ограниченный круг людей. Столь повышенная секретность бывает лишь в экстренных, исключительных случаях. Утечка информации может привести к непоправимым последствиям. «Паника, давка начнется», как говорил незабвенный Павел Михайлович. Меня направили в распоряжение Комбрига с разрешения начальника главного штаба ВДВ. Что ж – задания Родины никто не отменял, стало быть, продолжим его выполнять. Пусть и в изменившихся условиях.
О проекте
О подписке